Как приручить Обскура
Шрифт:
— Гриндевальда, — закончил Грейвз.
— Подумайте над моим предложением, — сказал Мэнсфилд, пыхнув сигарой.
— Да. Я подумаю, — уверенно сказал Грейвз. — Благодарю вас.
Все разговоры сегодня так или иначе превращались в обсуждение событий в Америке. Грейвз покружил по курительной комнате, обмениваясь приветствиями и короткими фразами с другими волшебниками. Поскольку он был непосредственным участником недавних событий, его мнение было интересно каждому. Его останавливали, расспрашивали, переманивали от одной группы к другой, на него смотрели, к нему прислушивались. Он выпил три или четыре бокала шампанского, немного охрип
В какой-то момент поймал очередной жадный взгляд Эйвери.
И подумал — а почему нет?..
Он был свободен. Он никому ничего не обещал. Он не был связан никакими обязательствами. Если Криденс не желал больше отвечать на его ухаживания — в конце концов, не надо долго искать того, кому они точно будут приятны.
Он ответил Эйвери долгим пристальным взглядом. Тот вспыхнул, понятливо и радостно улыбнулся. Грейвз снял новый бокал с подлетевшего к нему подноса, извинился перед кем-то из Блэков, что временно покидает приятную компанию, и вышел из курительной комнаты. Услышал, как Талиесин выскользнул почти сразу за ним.
Грейвз шёл по тихим пустым галереям комнат, шаги гулко отражались от стен. Талиесин следовал за ним, не догоняя и не отставая, Персиваль слышал его сдержанно-взволнованное дыхание. Эйвери был полностью в его вкусе. Хорошо сложенный, высокий, с гладко зачёсанными на пробор светлыми волосами. Умные зелёные глаза, чувственные яркие губы, сильная шея, широкий разворот плеч. Он одевался дорого, в светлые песочные тона и лёгкие ткани.
В пустой музыкальной комнате, где молчал рояль, Грейвз толкнул его за портьеру у окна. Талиесин с готовностью опустился на колени, вскинул глаза, мгновенно включаясь в игру:
— Позволите?..
— Не тяните, — приказал Грейвз.
Эйвери взялся расстёгивать ему ширинку, добавил с азартной улыбкой:
— Мне нравятся мужчины пожёстче.
Грейвз ударил его по щеке твёрдой ладонью:
— Я не разрешал тебе разговаривать.
У Эйвери вспыхнули глаза, он покраснел, прошептал снизу вверх:
— Да, сэр.
Очевидно, он без труда догадался, что Персиваль в этих играх тоже не новичок, так что подсказки ему не нужны.
— Руки за спину, — приказал Грейвз, высвободив из белья член. — Открой рот.
Тот послушался. Глаза у него потемнели, ноздри нетерпеливо вздрогнули. Он жадно смотрел вверх, стоя на коленях и подняв лицо. Грейвз положил ему руку на голову, придержал член рукой и толкнул Эйвери к себе за затылок. Тот наделся на член ртом, сходу взяв до основания, с коротким стоном сомкнул губы и прикрыл глаза.
Он был умелым, он превосходно знал, что надо делать. Грейвз позволил ему несколько минут знакомства, лишь направляя и придерживая за волосы. Эйвери ловил каждое нажатие пальцев, подчиняясь мгновенно и пылко. С наслаждением брал член за щёку, постанывал, роняя капли слюны, сглатывал, пропуская в горло. Он старался как человек, который старается исключительно для себя. Это даже завораживало — блестящие глаза, покрасневшие крылья носа, влажные всхлипы, когда он выпускал член и ловил его языком, снова направляя в рот, изгибаясь, удерживая руки за спиной. Его не надо было учить, за ним не надо было следить, ему ничего не надо было подсказывать — он знал всё сам и откровенно обожал свою роль и того, кто позволял исполнять её.
Грейвз
— С тебя хватит, — сказал Грейвз и крепко взял его рукой за затылок. Талиесин протестующе застонал, явно не желая останавливаться. — Я сказал — хватит! — Грейвз дёрнул его на себя, затыкая стон, прижался лобком к его рту, расплющив губы. Эйвери судорожно выдохнул через нос, едва не обмякнув. У него по щекам потекли невольные слёзы, он рвано дышал, перебарывая инстинктивное желание отшатнуться. Дрожащие веки прикрыли глаза. Он замер.
— Спрячь зубы, — приказал Грейвз.
Талиесин развёл челюсть шире, не размыкая губ.
— Смотри на меня.
Глаза у него были огромные, покорные, влажные. Грейвз покрепче взял его под затылок. Первый толчок был медленным, длинным, скользящим. Эйвери плотно сжал губы, не опуская глаз.
— Не шевелись, — приказал Грейвз.
И начал. Он трахал его быстро, резко и глубоко, нависая над ним так, что заставлял отклоняться назад. Дёрнув за волосы, прижимал лицом к ширинке, приказывал вылизать — и Эйвери ласкал его языком, посасывал, слизывал собственную слюну. Грейвз держал его за волосы, направляя голову, шлёпал членом по лицу и по губам, постукивал головкой по высунутому дрожащему языку и снова трахал — глубоко, резко, жёстко, не давая даже вдохнуть, загоняя член прямо в горло. Эйвери давился, сдерживал кашель, мычал. Его лицо было мокрым от слёз.
Грейвз кончил ему в глотку размашисто и сильно, ни на секунду не позволив отстраниться и передохнуть. Эйвери жадно сглотнул, вздохнул судорожно, покачнувшись на коленях. Потом тщательно и аккуратно вылизал член, когда Грейвз позволил.
Грейвз стоял, закрыв глаза, привалившись к стене тяжёлым затылком. Поглаживал его лицо костяшками пальцев. На ладони осталось жирное средство для укладки волос, причёска у Эйвери была в полном беспорядке.
— Я давно не встречал такого, как вы, мистер Грейвз, — сказал Талиесин, поднявшись на ноги. Вынув платок из рукава, он промокнул пылающие губы, языком потрогал трещинку в углу рта и польщённо улыбнулся.
— Благодарю вас, — негромко сказал Грейвз и улыбнулся в ответ, приводя свой костюм в порядок.
Талиесин вышел из-за портьеры, подошёл к зеркалу на стене.
— Большинство англичан очень чопорны, — сказал он, маленьким гребнем причесывая густые золотистые волосы, чуть вьющиеся на концах. — Связаны вежливостью по рукам и ногам. Очень трудно найти понимающего человека, — он посмотрел на отражение Грейвза, который следил за ним от окна, сунув руки в карманы.
— Спасибо, Эйвери, — благодарно сказал Грейвз. — Мне сейчас очень не хватало такого, как вы.
— Приятно слышать, — тот радостно улыбнулся и вдруг показался совсем мальчишкой. — Вы любите театр? Я часто бываю в Ковент-Гарден. На следующей неделе дают «Аполлона и Гиацинта» Моцарта.
— С удовольствием составлю вам компанию, — сказал Грейвз, подходя ближе. Добавил, глядя, как тот приглаживает волосы: — И приведите с собой друга.
— О, — Эйвери игриво поднял бровь, — у вас высокая планка.
— У меня давно никого не было, — пояснил Грейвз, усмехнувшись.
Вернувшись, остаток вечера они провели порознь — не потому, что хотели скрыть случившееся, а потому что у каждого ещё остались незаконченные разговоры, и потому что вокруг было множество других приятных людей.