Как приручить Обскура
Шрифт:
Собственно, почему нет?.. — думал Грейвз, улыбаясь в ответ на какую-то нелепую идею Мабона Флинта о том, как помешать Гриндевальду прийти к власти в Германии. — Почему нет?.. Он займётся привычным делом. Заведёт постоянного любовника. Перестанет пускать слюни на Криденса, будет ему внимательным, заботливым наставником. Найдёт ему дополнительных учителей. А потом, когда тот вырастет и оперится, отпустит его с лёгким сердцем. Надо просто взять себя в руки, и всё наладится.
Было два часа ночи, но в окнах горел свет. Грейвз был немного пьян и полон надежды. Надо поговорить с мальчишкой. Хватит угрюмо
Грейвз нахмурился. Воспоминание кольнуло его неожиданно остро.
Он зашёл в дом. Заглянул в гостиную. Криденс лежал на ковре возле едва тлеющего камина, положив голову на раскрытую книгу. Он спал.
Грейвз остановился на пороге, тихо размотал шарф, снял пальто и аккуратно опустил на спинку кресла.
— Криденс, — негромко позвал он.
Тот пошевелился, открыл глаза. Резко выпрямился, моргая сонно и хмуро.
— Иди ко мне, — Грейвз раскрыл руки.
Криденс подскочил, бросился к Грейвзу, по пути своротив кресло. Ударился в его грудь своим немаленьким весом, так что Грейвз едва не покачнулся, обнял обеими руками, вжался носом в шею. Персиваль обнял его в ответ, погладил между лопаток. Глубоко вздохнул.
— Я дома, Криденс, — тихо улыбнулся он, будто это было не очевидно.
Тот вдруг напрягся. Медленно поднял голову с плеча. Отодвинулся, взглянул в лицо Грейвзу. Радость у него в глазах потускнела и погасла, сменившись угрюмым недоверием, в котором сквозила боль.
— Спокойной ночи, мистер Грейвз, — сказал он странным дрогнувшим голосом и отступил на шаг.
— Криденс?.. — тот нахмурился.
Криденс опустил руки, повесил голову. Обогнул Грейвза и вышел из комнаты. Персиваль последовал за ним.
— Криденс, — позвал он.
Не оборачиваясь, тот поднялся по лестнице, зашёл в свою комнату и закрыл дверь. Щёлкнул замок.
— Криденс, — сказал Персиваль, подойдя к двери. — Я хочу поговорить с тобой.
— Я не хочу разговаривать, мистер Грейвз.
Персиваль постоял возле двери, провёл по ней пальцами. Странная выходка Криденса была… странной. Но на нетрезвую голову никаких объяснений не находилось. Возможно, они найдутся утром.
Он направился к себе, завернул в ванную комнату, чтобы выключить свет. Задумался. Взял своё полотенце — оно слабо пахло душистым мылом, лосьоном после бритья, ветивером и розовым перцем. Он повесил его обратно, расправил, чтобы не осталось складок. Что Криденс хотел от этих запахов?.. Чего ему не хватало?..
Грейвз помедлил, нерешительно, как что-то неприличное, потрогал белое полотенце Криденса рядом. Оно было едва влажным. Он снял его с кольца, поднёс к носу и глубоко вдохнул.
И его ударило.
Никакой Талиесин Эйвери со всеми его умениями, со всей его добровольной и жадной покорностью, со всей его элегантной ухоженной изысканностью — никогда не сможет заменить Криденса, потому что только от запаха Криденса по крови бежит огонь, потому что он пахнет резковатой и острой пряностью, расцветающей молодостью, затаённым солнечным жаром, кровью, потом, чёрным туманом, холодным солёным ветром и яростной нежностью. Есть сотни таких, как Талиесин Эйвери и его друзья, но никогда и нигде больше не будет второго такого, как Криденс.
И всё изменилось.
Всё стало намного хуже.
Криденс ушёл в себя
По ночам Грейвзу казалось, что в его спальне из стен сочится густой плотный дым. Он поднимался клубами к потолку, перетекал с места на место, как рой едва слышимой мошкары, стекал по обоям на пол.
— Пожалуйста, мистер Грейвз, — каждую ночь с надеждой шептал Криденс в его кошмарах, — пожалуйста, убейте меня!
Грейвз очнулся и резко сел. Закрыл руками лицо. Когда сердце чуть-чуть успокоилось, встал, снял пижаму. Он действовал импульсивно, не думая. Оделся, не зная, зачем. Спустился вниз — портсигар остался в столовой.
Его обычный стул был отодвинут. У ножки сидел Криденс, обхватив колени руками и положив на них голову. Услышав шаги, он встрепенулся.
Давай, — сказал себе Грейвз. — Это шанс. Поговори с ним. Выясни, что происходит, хватит молчать. Ты же видишь, что вам обоим не становится легче. Ты же взрослее, ты можешь взять себя в руки…
Он почувствовал физическую тошноту, к горлу подступил ком, пришлось сглотнуть. Он закрыл глаза, чтобы не видеть виноватого взгляда.
Я больше не могу брать себя в руки, — равнодушно подумал Грейвз. — Не могу. У меня больше нет рук, чтобы держать себя. Пусть всё проваливается, разваливается, я не могу это удержать. Пусть всё просто закончится… как-нибудь. Надо пойти отыскать Гриндевальда, пусть он наконец убьёт меня. И мне всё равно, что будет дальше. С Англией. С Америкой. С миром. Со мной. С Криденсом.
Ему казалось, этот голос давно звучал в его мыслях, но Персиваль не прислушивался. А сейчас голос был таким ясным, таким отчётливым, будто кто-то включил динамик у него в голове. Небо голубое. Море солёное. Я больше так не могу.
Персиваль прошёл мимо столовой, набросил пальто, отпер входную дверь. Даже не закрывая её за собой, вышел из дома и аппарировал.
Кабинет астрономии
Двадцать шесть лет назад
Ильверморни
Его зовут Жерар. Он бельгиец. Же-рар… Же-рар-рр. Имя похоже на тихое ворчание вампуса — затаившись в лесной тени, он нюхает воздух, приоткрыв горячую пасть. Рр-рр…
Он бельгиец, ему восемнадцать лет. Он носит федору василькового цвета, легкомысленно сдвигая её на затылок, так что на высокий загорелый лоб падают золотые пряди. У него густые непослушные волосы цвета золотых яблок, и пахнут они, наверное, тоже — яблоками. У него весёлые голубые глаза, такого яркого цвета, что Персивалю всё время кажется — Жерар поступил в Шармбатон только потому, что цвет формы совпадал с цветом глаз. Он громко смеётся, запрокидывая голову, под кожей по сильной шее прокатывается крупный кадык: вверх и вниз. Персиваль смотрит на него и не может перестать, хотя сосед справа, Сойка Летящая Через Дождь, тычет его локтём в бок: мисс Мемозина, преподаватель нумерологии, зовёт Персиваля к доске.