Каллиграфия
Шрифт:
Во время игры Кристиан нечаянно коснулся руки Джулии и лишь тогда обнаружил, что его пациентка светится, как огромная лампа накаливания. Он резко оборвал мелодию.
– Почему остановились? Здесь реприза, - сказала Венто, разбирая такт.
– Видите, «когда губы лгут, а сердце немо»...
– И она попыталась солировать.
– Подожди, Джулия. Ты горишь!
– в волнении проговорил Кимура.
– Встань.
– Странно, я ничего не ощущаю.
–
– Странно, - повторила та, щурясь от их сияния.
– Раньше эта болезнь приносила мне одни страдания, а теперь... теперь внутри меня забил какой-то неведомый источник радости. Я не понимаю.
Ни слова не говоря, Кимура привлек ее к себе, и в этот самый миг дверь в библиотеку бесшумно приотворилась. Люси, чья белокурая головка показалась в проеме, едва сдержала гневный возглас:
«Эта девчонка - с ним?!» - Она стиснула кулаки, да так, что ногти впились в кожу, и, захлебываясь яростью, убежала прочь.
«Разлучить!
– скрежетала она, взлетая по лестнице.
– Раз-здавить! Уничтожить!»
Ворвавшись в свою комнату, Люси бросилась на кровать и зарылась лицом в подушки. Ее сотрясали рыдания.
Кристиану понадобилась целая четверть часа, чтобы перекрыть льющиеся через край потоки света. И хотя Джулия не выражала восторга по поводу такого метода лечения, протестов от нее тоже было не слышно.
– Знаете, я что-то почувствовала, - сказала она, слегка отстранившись.
– Да? И что же?
– ободрился «целитель».
– Сквозняк. Вон, посмотрите!
– указала она на дверь.
– Я точно помню, что, когда вошла, щели не оставляла.
«Здесь кто-то был, кто-то нас видел, - пронеслось у Кристиана в уме.
– Только б этот кто-то всё правильно истолковал...»
Справившись с приступом отчаянья, помощница Актеона прибегла к самому простому, что может изобрести обиженная женщина, - к мести. Средств для этого у нее было предостаточно, рвения тоже, ведь обиду-то она затаила смертельную. Поэтому ее сопернице грозило если не вечное забвение, то тюрьма, а если не тюрьма, то, по крайней мере, плохая репутация. Ядовитые иглы, концентрированные кислоты, разъедающие порошки и токсины у Люси не переводились никогда, и она задумала пустить их в ход, прежде чем Кристиан окончательно потеряет голову. В тот же вечер, сославшись на несварение, она поднялась из-за стола прямо посреди ужина. Новый повар Актеона пришел в бешенство: как это, от его стряпни - и вдруг несварение?! Он вихрем умчался на кухню и потом долго бушевал там, швыряясь черпаками и нещадно кромсая лук мясным ножом.
– Стоило бы ее проведать, больно уж она была бледна, - шепнула Джейн на ушко Джулии.
– Анджелос говорит, что людей в таком состоянии оставлять негоже.
Услыхав последнюю фразу, Франческо быстренько доел свою порцию, с набитым ртом сказал «Ха!» и отправился вслед за поваром.
Кристиан глубокомысленно молчал, сложив на груди руки и гипнотизируя висящий перед ним натюрморт;
Люси же, будучи в прекрасной форме, никак визита не ожидала, а потому направилась прямиком в их номер, вооружившись связкой отмычек и «набором юного отравителя», куда входили склянки с цианистым калием, героин, пузырек с раствором мышьяка, а также несколько пресловутых игл-убийц.
«Обойдемся покуда без смертей, - решила мстительница.
– Посмотреть бы, как перекосится у Спиру физиономия, когда он обнаружит здесь улики... неопровержимые доказательства вины Джулии Венто!»
«Главное не ошибиться, - бормотала она, колдуя с замком.
– Ведь живут они вдвоем, спят на двух кроватях. Которая из них - ее?»
«Ненависть глуха, любовь слепа, - рассуждала Люси.
– Выходит, если ты одержим и тем, и другим, ты, почитай что, калека. И ни очки, ни слуховые аппараты тебя не спасут. Хотела бы я, чтоб у меня было каменное сердце».
... Внутри она сразу освоилась и первым делом обратила внимание на тумбочку у стены.
Там, среди предметов туалета, на салфетке лежала ветвь сакуры, живая, цветущая, словно только что сорванная с дерева.
– Ума не приложу, - пробормотала Люси.
– Для чего здесь проводки и как они крепятся??
Заслышав шаги, она поспешно спрятала ветку за пазуху и повернулась к двери, готовая при необходимости напасть на того, кто войдет. С собой у нее всегда имелся кинжал, а сноровка подводила ее редко.
– Вы?
– удивилась Джулия, замерев на пороге.
– Мы с Джейн думали, вам плохо.
– О, нет, то была ложная тревога, - Люси выдавила улыбку и попятилась к окну.
– А что вы здесь делаете? Что за пакет у вас? Это для меня? Или, может, для Джейн? Если для Джейн, то она будет нескоро: в последнюю минуту ей позвонил Анджелос...
Помощница грека чувствовала себя ужасно глупо, у нее задергался глаз, а руки так и чесались, чтобы схватить кинжал и разом покончить с этой болтовней. Но что-то мешало, что-то, чего она сперва не заметила: легкое дрожание света у Джулии в волосах, которое можно было запросто спутать с солнечными бликами, если бы не одна деталь. Солнце давно перекочевало на западную часть неба, тогда как окно в комнате выходило на восток. Из ламп же горел только тусклый торшер.
По-настоящему Люси испугалась, когда дрожание усилилось и девушка стала напоминать огромный бенгальский огонь.
– Т-ты чего?!
– не своим голосом проговорила воровка. Ее зубы выбивали дробь.
– Т-ты это брось!
– Она отступала, пока не натолкнулась спиной на шкафную стенку, и, едва не теряя сознание, сползла на пол.
– Что? Что такое?
– взволновалась Венто.
– Опять, да?! Проклятое свечение! Ах, когда же оно прекратится?!
– Досадуя на судьбу, «бенгальский огонь» выбежал на площадку, нимало не озаботившись тем, чтобы закрыть за собой дверь.