Калтонхолл

Копылов С В

Роб ничего не возразил, а только смотрел, как к десятнику со спины подбирается Сопля, все еще говоря о долге. Когда Трой вновь открыл рот, доносчик со всего размаху ударил его увесистым булыжником по затылку, забрызгав кровью себя и Роба. Десятник крякнул и полетел вперед, распластавшись на крыше лицом вниз. К нему тут же подскочил Сопля, подхватил выпавший меч, пинком перевернул дергающегося и мычащего Троя на спину и с явным наслаждением медленно вонзил клинок ему в горло. Роб поначалу тупо смотрел на происходящее, ошалев от такой расправы, но когда Сопля выпрямился, держа в руке окровавленный меч, в миг понял, что случится дальше, и отшатнулся назад.

– Я... я не скажу... не выдам тебя...
– пролепетал он, с отчаяньем глядя на такой далекий спасительный люк вниз. Непослушными пальцами он снял с пояса почти бесполезную булаву и выставил ее перед собой. Его оружие было настолько паршивым, что

даже Роб понимал, что не сможет противостоять противнику с длинным мечом.

– Конечно не выдашь!
– угрожающе прогнусавил Сопля и бросился на Роба.

Булава сломалась от первого же удара. Второй рассек до крови левое плечо. Третьим Сопля, будучи никаким фехтовальщиком, не попал, и Роб бросился бежать. В его голове была лишь одна мысль - спастись, но, поворачиваясь спиной к врагу, он лишь облегчал ему задачу. Люк был слишком далеко, рабочий понимал, что ни за что не успеет добежать до него раньше юркого стукача. Он сжался на бегу, ожидая удара в спину, но тут ему впервые за последнюю седмицу крупно повезло. Сопля не заметил валявшийся под ногами шлем десятника, запнулся об него и рухнул на колени, чуть не выронив меч. Понимая, что это его единственный шанс, Роб подскочил к доносчику, схватил его за грудки и с отчаянным ревом вытолкнул с крыши. Лезвие меча вновь полоснуло по ране на плече. Рыжий был далеко не самым сильным среди пестрой толпы портовых рабочих, но крепкое телосложение и годы тяжелого труда все-таки сделали свое дело - худосочный Сопля проломил спиной хлипкие перила и с криком свалился вниз.

Когда он спустился на улицы, вокруг царил полный хаос. Обезумевшие люди метались среди наступающей нежити и горящих развалин конюшни. Со стороны главной улицы доносились леденящие кровь крики и тяжелые удары чудовища, прокладывавшего себе дорогу по живым людям. О сопротивлении никто не помышлял. Безоружный Роб запаниковал и бросился бежать в сторону от ворот.

_____________________________________________________________________________

По дороге отряд Реджинальда заметил ящеров-наемников, сопровождавших пару десятков ополченцев со стен. Большинство были ранены и биться не могли, но тем не менее шестеро ящеров и трое ополченцев пополнили их ряды. Главный наемник, Лисск, сообщил, что тысяцкий Деннингтон пал на стене. Как ни странно, известие не принесло сотнику большой радости - в бою он расценил это как потерю ценного бойца. Также ящеры кратко описали ситуацию у ворот, ясно дав понять, что люди там нуждаются в помощи.

"Проклятый ветер!" - подумал тогда сотник.
– "Не дуй он с востока, и в пекло бы лезть не пришлось!"

Навстречу отряду попадались бегущие бойцы, которых немедленно заставляли становиться в общий строй. Они были напуганы и описывали ужасное чудище некромантов как десятисаженного гиганта с огромной палицей в руках, несущего смерть всему, но Реджинальд прекрасно понимал, что у страха глаза велики. Разглядеть что-либо в дымном и пыльном мареве было трудно. Все чаще встречались и пока еще немногочисленные мертвецы, которых без труда упокаивали гномы Каледдина. Когда спереди донесся грохот, и стало ясно, что они уже близко, разведчик выхватил мечи и подал сигнал другим.

– Шар-ад дар карн Горн!
– прокричал в ответ верховный кузнец, воздев над головой вспыхнувший пламенем молот, и полсотни голосов подхватили боевой клич. Реджинальд невольно отдал дань уважения бойцам Каледдниа, посланным фактически на верную смерть - они должны были принять удар абоминации на себя. Гномы сомкнули стену щитов и выставили вперед глефы, их строй стал напоминать ощетинившегося ежа.

Впереди начали угадываться очертания чудовища, медленно продвигавшегося навстречу и размеренно убивавшего всех, до кого могло дотянуться. В лапах оно держало обломок бревна, когда-то окованный железом, а ныне заляпанный кровью, мозгами вперемешку с молотыми костями, и разлохмаченный на изломе. Воздух наполнился густым смрадом разложения, и если бы не какое-то заклинание Джендри, отряд попросту задохнулся бы. Никакого организованного сопротивления не было и в помине, лишь разрозненные стычки уцелевших защитников с прорвавшейся нежитью. Пройдя еще десяток саженей, Реджинальд разглядел кровавый след, тянущийся за абоминацией, и мостовую, усеянную изуродованными телами и ошметками. Некоторые тела были заброшены аж на окружающие строения. Понять, сколько здесь погибло человек, было невозможно.

Гномий хирд выдвинулся вперед, лучники и маги сгруппировались за ним, а простые воины прикрыли их с тыла и флангов, немедленно вступив в схватку с лезущими мертвецами. Реджинальд понял, что если они не остановят эту тварь сейчас, то город падет, и ничто уже не спасет от этого. Когда первую шеренгу гномов отделяли от

чудовища считанные сажени, Каледдин выкрикнул команду на своем языке, и его бойцы заняли оборонительное положение. Гномы первой линии с размаху вонзили шипы своих щитов меж камнями мостовой и налегли на них своими телами, остальные поддержали их, став единым, незыблемым целым, облаченным в сталь. Задние ряды подняли глефы. Такой строй зачастую не могла нарушить сама смерть. Абоминация безмолвно приблизилась и взмахнула своим оружием. Бревно с грохотом опустилось, повалив на землю первые ряды гномов, но все-таки застряло в их строю. Закованные в тяжеленные латы с ног до головы коренастые воины оказались ему не по зубам. Глефы вцепились в руку твари, не давая ей вновь поднять оружие, на ноги обрушились удары гномьих молотов и топоров, и тогда Реджинальд прокричал, что было мочи:

– Давай!

К чудовищу бросились ополченцы с канатами, охватывая его ноги и стараясь избежать могучих кулаков твари и снующих вокруг мертвецов. Повезло не всем - абоминация схватила бежавшего перед Реджинальдом наемника и одной рукой раздавила его, словно гнилой плод. Другая рука выхватила из строя гулко закричавшего гнома и впечатала его в стену напротив. Из первой линии гномов на ноги не поднялся никто. Когда каждую ногу твари охватило по три каната, Реджинальд, снеся голову прорвавшемуся мертвяку, скомандовал вновь:

– Давай!
– и взмолился, чтоб все получилось.

Все, кто мог схватились за свободные концы, а маги, светличные и лучники дали по чудовищу залп. Целый рой стрел, сгустков энергии и пламени ударил в грудь и голову абоминации, разбрасывая в стороны гниющие куски мяса. Не издав не единого звука, чудовище качнулось назад, и в этот момент люди натянули веревки, вскрикнув от натуги. Тварь окончательно потеряла точку опоры и повалилась назад, сотрясая землю и давя всех, кому не посчастливилось оказаться за ее спиной. На рухнувшую тушу со всех сторон посыпались удары, но чудовище и не думало упокаиваться, сея вокруг смерть, до тех пор, пока верховный кузнец Каледдин не отбросил в сторону смятый щит с отломанным нижним шипом и не запрыгнул ему на грудь. Молот вспыхнул ярче, когда отважный гном схватил его обеими руками. Увернувшись от лап абоминации и поскальзываясь на ее гниющей плоти, Каледдин с боевым кличем подскочил к голове и обрушил на бычий череп сокрушительный удар. Из молота кузнеца вырвался сноп пламени, начисто испепеливший верхнюю часть чудища и прожегший дыру в мостовой. Раздался звук рассеявшейся магии, и лапы абоминации грохнулись наземь, чуть не придавив Реджинальда. Каледдин, стоя на поверженном враге, вновь воздел вспыхнувший молот и гномы издали победный клич, но праздновать было рано. Выглянув из-за лапы твари, сотник увидел наступающую на них орду нежити, возглавляемую одоспешенными скелетами.

Началась свалка. Нежить не только накатывала бесконечной волной спереди, но и старалась взять отряд Реджинальда в кольцо. Сотник незамедлительно отдал приказ отходить к главной площади, оставив раненых, но прорваться сквозь мертвецов оказалось не так-то просто. Воздух наполнился запахом смерти, криками и мольбами умирающих, лязгом клинков. Нежить же наступала в полном безмолвии, и от того еще более жутко. Люди вокруг разведчика погибали один за другим. Молодой наемник с бледным, залитым кровью лицом сидел на земле, уставившись уцелевшим глазом на стрелу в руках, на наконечнике которой висел его второй глаз, и словно не замечал, что его левая нога почти отрублена возле колена и держится на каких-то тряпках. Страж дома Нортон, пронзенный копьем, хрипел и скреб землю пальцами. Высокий скелет в латах разрубил шею Норберту и разбил ему лицо ударом щита - знакомец Реджинальда повалился на мостовую, обливаясь кровью. Лишь гномы Каледдина отступали в полном боевом порядке.

Сам Реджинальд сбился со счету, скольких врагов он упокоил, но это было что капля в море, которое буквально захлестывало островок ополченцев смертельным прибоем. Возле сотника, на правом фланге, бился сэр Уилмор, орудуя большим двуручным мечом. Именно орудуя, а не фехтуя - Реджинальд заметил, что Страйк просто лупит им с размаху, как крестьянин оглоблей. Он даже держал меч не так, как обученные воины, а наоборот - десницей у гарды, шуей - у рукояти. Тем не менее, силы его ударов хватало, чтобы обычные мертвецы рассыпались перед ним целыми снопами. Но когда сэр Уилмор сошелся с очередным необычным скелетом в доспехах, мертвец стал теснить его своим моргенштерном, а не будь на рыцаре лат - и вовсе убил бы. Реджинальд поспешил к нему на подмогу, но был опережен другим наемником с красным платком на шее под латным воротом. Солдат сумел отвлечь порождение скверны, дав возможность Уилмору Страйку снести мертвецу череп, но в тот же миг в беднягу вцепились с десяток костлявых гниющих рук, выдернули его из строя и разорвали на части.