Камаэль
Шрифт:
– Три недели? Ещё что-то?
– передернув плечами, поинтересовался я, всё ещё не поворачиваясь к ним и скользя пальцами по карте, стараясь не изгибать брови. Да уж, высокого, должно быть, обо мне мнения надо быть, чтобы предположить, что я заставлю своих людей топать без перерыва до самого Лар-Карвен.
– Есть ещё такой немаловажный момент и фактор, который крайне трудно предсказать и предвидеть. Это засады и планы Тёмных. Меня, да и некоторых воинов, сильно беспокоит и заставляет проникаться недоверием то, как легко мы победили этой ночью. Есть несколько опасных и трудных мест, которые могут быть использованы Тёмными для того, чтобы остановить или хотя бы замедлить наше передвижение.
– Майлур подошёл
– И что?
– перебил я, пытаясь скрыть мелкую дрожь от бесконечных мурашек, что во всю бегали по моему несчастному телу.
– Что в этом плохого?
– М, - Майлур прикусил губу и тихо вздохнул, - понимаешь, в этой долине вечно происходили бои, схватки, здесь пролилось множество крови. И звери из леса частенько были вынуждены питаться мертвечиной. Порой — осквернённой некромантами-недоучками. Конечно, это отрицательно сказалось на жизни несчастных животных. Они жаждут теперь и живой плоти, крови. Некоторых, особо кровожадных, Тёмные отлавливают и дрессируют, науськивают на нас.
Тон его был терпеливо-раздражённым, и до мерзости мягким, а оттого и мне становилось противно. Должно быть, объяснять королю прежде такие мелочи ему не приходилось. Действительно, проще было взять кого-нибудь более опытного на эту простую должность, чтобы не объяснять на пальцах простейшие вещи. Однако, сдержав раздражение, я тихо вопросил:
– Почему нельзя обойти это место?
– Зараза вполне могла разойтись по всему лесу, - отозвался Майлур, с такими интонациями, будто это само собой разумелось.
– Но самый короткий путь пролегает именно здесь. Если мы будем огибать Хэрэргат, то потеряем ещё, как минимум, неделю, может, две. К тому же, нам придётся очищать северный берег Нира, а это уж точно потребует не мало времени. Потом, пока мы доберёмся до ближайшей переправы, пройдёт ещё три дня.
– Итак? Два месяца?
– Максимум — кивнул оборотень, наконец перестав дышать мне в шею.
– Но, чтобы заранее знать, нет ли впереди особых препятствий, вперёд следует высылать следопытов и охотников. Они смогут быстро добраться до нужного места, разведать обстановку на местности и вернуться обратно. Но это, конечно, с вашего позволения.
– Ты считаешь, - тихо начал я, поворачиваясь к ним и наконец позволяя себе иронично вскинуть брови, - что я не позволю своим поданным отдыхать и заставлю идти по опасному пути? Мне почему-то казалось, что за то время, что мы работали вместе, что я «правил», вы успели понять – я не тиран и изо всех сил пытаюсь устроить жизни своих подопечных в лучшем ключе. Что же, - я пожал плечами и направился к выходу, - отправьте вперёд, кого надо. Я буду в шатре. Будет, что сказать — заходите.
За моей спиной осталась тяжёлая, почти виноватая тишина, и я почувствовал даже некоторое удовольствие, мрачное удовлетворение, хотя где-то в глубине души затаилась колючая детская обида. Хотя бы из любви к себе я не стал бы назначать беспрерывный двухнедельный переход, что уж говорить о моём «странном» желании заботиться обо всех и сразу. А потому в шатёр я едва не влетел, чудом не сбив с ног двух серьёзных и закованных в латы стражников. С другой стороны я вполне мог понять своих главнокомандующих - как же можно ещё толком не правившего короля воспринимать всерьёз? Как можно «понять» пришельца и воспитанника из другого мира меньше, чем за месяц, даже если это время он и проводил рядом? Тихо вздохнув, я всё же тряхнул головой и обнаружил себя стоящим возле костра с уже раскуренной трубкой.
– Успокоился?
– ласково поинтересовался Аэлирн,
– Ты так зло пыхтел и искрил трубкой, что я даже в чём-то испугался и почувствовал себя виноватым. Самую малость. Вояки тебя поразили своей прямотой?
– Ещё бы, - огрызнулся я, принимаясь вовсю дымить трубкой, жадно вдыхая в себя густой, насыщенный и сладкий дым.
– Считали, что я теперь без остановок погоню солдат до самого Лар-Карвен, без отдыха и сна. Каковы, красавцы?
– Красавцы, - тихо прыснул Павший, - возможно, это из-за нашей близости?
– Плевать. Я уже сказал им, чтобы делали, как знают. Я! Тиран!
Зло сплюнув в огонь и проигнорировав жалобное и возмущённое шипение раскалённых поленьев, я огляделся и склонился, поднимая поставленный у костра бокал с вином, тут же прикладываясь к нему, делая пару жадных глотков.
– Ну и какого чёрта ты меня завтрака лишил?
– дождавшись, пока я наморщусь и скривлю губы, поинтересовался у меня Аэлирн, отбирая бокал.
– Молодец, ничего не скажешь!
– Чёрт побери, откуда же я знал, что это кровь?
– Как будто это не ты сказал этому рыжему сделать мне завтрак. А он, не будь дурак, спросил, чего моё величество желает. Ничего не может быть лучше бокала горячей крови. Что же ему ещё было делать? Конечно же сцедил!
– Перестань, меня сейчас стошнит, - буркнул я в ответ на это хамство, вытирая кровь с губ и бросая взгляд на мужчину.
– Для вампиров и полукровок существуют особые кормящие слуги. Почему ты к моему Лаирендилу присосался?
– Спокойно, твоё величество, не лезь в бутылку, я больше его не трону. В конце концов, мне неприятно пить из тех «бокалов», в которые уже кто-то запускал свои грязные клыки. Весь лагерь уже жужжит о том, как ты его со служкой обвенчал. Теперь уже никто к ним не полезет кроме самых рьяных. Ох, тяжко же тебе придётся с владельцем мелкого!
– Я выдам ему деньги, чтобы не возникал лишний раз. Сколько, как думаешь?
– Много, дорогой. Этот товарищ не из самых сговорчивых, зато из верных. Ревностно относится к своей собственности.
– Собственность! С каких это пор свободные существа считаются собственностью?!
– Дорогой, я тебя расстрою — здесь и рабы есть. И иначе никак. Ты представляешь, какой начнётся беспорядок, если ты вдруг лишишь этих вальяжных и «влиятельных» господ и дам их развлечения? Их жизнь так долга и скучна, что им почти и нечего делать. Для них развлечений почти нет — лишь устраивать званые вечера, ездить друг к другу, сватать своих детей и, конечно же, распоряжаться слугами. Их хоть насилуй, хоть бей — они слово поперёк не скажут. А теперь представь, что все оборотни, эльфы и полукровки, которые служат своим благородным господам, освободятся, начнут заниматься своими делами. Кто же будет делать за них всю грязную работу, развлекать и воспитывать их детей? Кто даст им возможность витать в облаках, не опускаясь на землю и не марая свои изящные руки?
– Стоп, - я поднял руку с раскрытой ладонью, заставляя Павшего замолчать.
– Стоп, Аэлирн. Не забывай о том, что я жил в том мире, где живут без рабов и слуг. В мире свободном. Если кто желает продать свои усилия, это его собственное желание. И уже сам выбирайся, как хочешь.
– Это ты меня послушай, Льюис, - Аэлирн с особой жестокостью выделил уже почти полностью забытое мною имя.
– Не забывай о том, что тот мир для тебя закрыт. И то, что лучше там, не всегда и даже совсем не лучше здесь. И твой мир визжал и брыкался, когда у него отбирали рабов и слуг. Ты думаешь, тебя не выволокут за волосы из замка, если ты вдруг разрешишь всем жить, как захочется? Мало того, тебя заживо закопают в землю, как опасного преступника, ещё сверху помочатся и попрыгают. Государь не может жить для себя. У него нет жизни. И он обязан до конца своей жизни служить своим поданным.