Камаэль
Шрифт:
Лекари отпустили меня, поток магии плавно рассеялся, а во мне её теперь было столько, что хоть начинай направо и налево создавать бабочек и единорогов, но мне то было ни к чему. Всё равно чувствовал себя истощённым. Как если бы проснулся ночью после дня голодовки, резко, не понимая, что происходит, и влил литр воды в ошалевший желудок. Вроде бы что-то есть и даже в больших количествах, но этого недостаточно, чтобы заглушить боль или насытиться.
Аэлирн и я остались вдвоём. Взгляд мой, перед которым ещё вертелись пятна, скользнул по ладони. Шрам останется. О да, сильные маги, используя слишком много магии за раз получают такие магические шрамы. Уникальные, как следы на пальцах, с их помощью можно отличить любого мага под какой бы то ни было мощной маскировкой. Но только если знать, куда смотреть. Если уметь чувствовать магические потоки. За последние пару месяцев я узнал столь много, что мог лишь тихо и печально удивляться — как это ещё можно вспоминать! Как можно пользоваться этим знанием.
Шрам был по-своему красивый, хотя его уродливое красно-белое переплетение с примесью фиолетового и мертвенно-синего резало глаз. Но лишь потому, что он очень свежий. Пройдёт время, он станет белый с мелкой россыпью красных, тонких сосудов. Две изогнутых линии огибали основание большого пальца, со стороны ладони, опускаясь в ложбинку к указательному пальцу. От неё по выделяющейся складочке «линии жизни» отходило ещё две вьющихся линии, будто ленты акробаток, они ветвились на более мелкие чёрточки, которые переплетались и растворялись, сплетаясь в подобие неправильной, давно провисшей паутины. Сощуриться, приглядеться, задержать дыхание и сосредоточить чутьё, и можно увидеть, услышать, прочувствовать, как по этим сосудам со всей силы бьёт энергия, стремится особенно сильно, ярко запечатлеть своё творение, не дать ему срастись. Мой шрам. Мой след. Вдобавок к тому, что у меня на спине, в коллекцию к тем, которые оставил Джинджер на моих ногах.
– Льюис,..
– Я знаю, что ты скажешь. Мне тоже тревожно, я тоже думаю о Викторе. Его не было среди них. Его след в этом лесу уже давно остыл, но в нём теплится жизнь, - быстро прервал его я, разглядывая землю под собой, низко склонив голову. Если бы не венец, волосы бы уже давно свисали наподобие балдахина.
– Он жив. Ему повезло проскользнуть между пробуждением тварей и смертью наших разведчиков.
Кажется, силы внутри было столько, что я мог почувствовать его выражение лица каждой клеточкой своего уставшего тела. Но всё же поднял голову и поглядел на мужа: брови его удивлённо изогнулись, никак собираясь спрятаться под волосами, ресницы очаровательно трепетали, а оттого я начинал улыбаться. Уже предвидел следующий вопрос и начал отвечать на него. Словно бы не своими устами:
– Пока меня лечили. Слишком много магии влили. Это становилось болезненным, надо было куда-то девать всю эту энергию. Мне хотелось проверить, как и тебе, жив ли Виктор. Я чувствовал твои пасы, но они ушли не далеко. Ты не хотел никого опять привлечь к нам, так? Так вот, всё зверьё, живое и мёртвое, оно… то ли спит очень глубоким сном, то ли покинуло лес. Чужую волю я почувствовал. Сильнее моей, но она уже много часов как остыла. Однако, она похожа на мою, поэтому, думаю, тебе будет не трудно догадаться, кто недавно сканировал лес.
– Да заткнись ты уже. Тошно от тебя становится. Хоть бы о Викторе подумал. Он же… один был.
– Тихо, отчётливо проговорил мужчина.
– Я тоже, если ты помнишь. Его кровью не пахнет, сопротивлением тоже. Спокойный след, хоть и немного тоскливый.
– Льюис, я…
– Незачем распускать зря слёзы и силы, Аэлирн. Я переживаю не меньше тебя, однако всем этим существам нужны сильные предводители, а не два мямли, которые испугались тёмного леса и того, что их мужу кто-то навредил и, может, убил. Виктор — сильный, самостоятельный мужчина. Он бы справился с подобными бомбочками с гнилью куда лучше меня. А если бы почувствовал, что проигрывает — быстро сбежал.
– Ты превращаешься в бесчувственную тварь, - едва слышно шепнул Павший и, поднявшись на ноги, отправился проверять лагерь.
Я же остался сидеть у дерева, смотря перед собой и развёртывая магические сети — охранные, наблюдательные. Как раз столько, чтобы охватить лагерь и немного вокруг. Такое берёт сил совсем немного, но при нарушении кем-либо границ сети мага может скрутить на несколько минут — энергия, пропитывавшая землю, деревья и воздух, резким щелчком вернётся обратно. Это больно. После я потянулся дальше, закрывая глаза и внимательно ощупывая пространство на несколько миль вокруг, внимательно и с придиркой, чтобы ничего уж точно не упустить, иначе потом огребу от Аэлирна вдвойне. Лаирендил сообщил, что ставка готова, костёр разведён, и я с молчаливой улыбкой проследовал в сколь-нибудь закрытое и защищённое пространство, стянул с себя сапоги и рухнул на своё походное ложе. Сон окутал сразу, резко, жадно урывая у реальности моё сонное сознание.
День за днём мы продвигались глубже в проклятый лес, который перестал казаться таким уж неживым, если это выражение вполне подойдёт для шатающихся туда-сюда бесцельно призраков, духов и иногда поднимающихся с земли мертвецов, по которым ещё скользили остатки магического импульса некромантов. Последних, впрочем, ни видно, ни слышно не было, и это страшно утешало, хотя и не совсем понятно было, где же они шатаются и когда решатся напасть. Будь я некромантом, которых повсюду разыскивают и пытаются засадить в тюрьмы, перевоспитать,
Из Хэрэргат через две недели мы вышли на солнечную прогалину, почти что поле, вздыбленное холмиками и небольшими, в три человеческих роста, каменистыми выростами, как если бы мы вдруг вышли на спину дракону, но всё было спокойно, даже птицы здесь вили себе гнёзда в не очень высокой траве, от нашего приближения с воплями разлетаясь. Не будь нас так много, не будь мы вымотаны долгим, мрачным переходом и вообще самой идеей войны, я бы сказал идти и смотреть под ноги, чтобы не навредить птицам и их жилищам. Было не до того, и я уж не знаю, сколько гнёзд мы разрушили своим стремительным проходом по полю. Шум, конечно, поднялся страшный, купол Хэрэргат остался позади, и стало легче дышать. На одном из крупных холмов, который мог бы вместить нашу армию, мы встали лагерем. Даже позволили себе более долгий отдых, лошадей отпустили вволю порезвиться и пощипать траву, но, конечно же, за ними следили наши друиды. Тогда и ко мне вернулось спокойствие, холод, который уже выковал толстую скорлупу льда, наконец рухнул, и мне удалось наконец поговорить с Аэлирном без того, что бы он в конце концов опять ругнулся на меня каким-нибудь нелестным эпитетом и сбежал в неопределённом направлении. Теперь и мне стало тревожно за Виктора. Он не был столь скован в перемещениях, мог идти по прямой, сильно сокращая себе путь, в то время как нам, из-за большого количества, приходилось выбирать более удобоваримые пути. Но его следов всегда шедшие чуть впереди следопыты и охотники не замечали. От слова совсем. Верить в то, что он обернулся огромной летучей мышью и полетел — мне не хотелось. Всему есть свой предел. Даже магии и чудесам. Особенно необъяснимым.
Когда мы наконец достигли земель Нира, раздражение и беспокойство возросло многократно. Нам встречались мелкие стайки Тёмных, которые с отчаянием кидались на нас, но чего-то более серьёзного не происходило. Мы обсуждали с Майлуром возможность их перехода по горам, но он сказал, что там есть наши патрули, которые быстро могут связаться с нами, если заметят передвижения или любую другую активность Тёмных. Вопрос про Исток всё ещё стоял открытым и несколько портил мне настроение, однако успокаивало то, что магов среди Светлых куда как больше, чем среди Тёмных, и это не влияет на качество их сил. Конечно, я не закрывал глаза на возможность, что Тёмные могли уже давно планировать то, что происходит теперь, и сейчас маги их тщательно скрываются. Безусловно, мой отец уже давно разыгрывает мне не до конца понятную игру, возможно, надеется на то, что я буду плохим Королём на поле боя, и ему удастся взять меня голыми руками, но я надеялся на обратное, что, конечно же, мало возможно.
Земли близ реки Нира не поразили меня своей красотой. Всюду выжженные дома, почерневшая земля, обгоревшие тела, местами только их части. Сперва мне показалось, что здесь пусто, но то было только на первый взгляд — бегом возвращались разведчики, и я понимал причину их бегства. За ними следом направлялась такая тьма тьмущая, что у меня на миг закружилась голова, и я приготовился упасть с коня. Но Майлур заверил меня, что это — не страшно, потому что среди них нет ни одного более менее зрелого вампира или опасного оборотня. Да, перевёртыши частенько сбегали от нас, чтобы обрести дикую силу, но это занимало достаточно длительное время, а потому армию ликантропов трудно себе представить. Вот и сейчас её не было. Это было пушечное мясо, с которым, может, деревеньки близ реки Нира и не справятся, но которое не жалко отдать, чтобы немного потрепать армию Светлых, хотя такой стратег, как мой отец, наверняка понимал, что сильно это нам не повредит. Я чувствовал безумие опьянённых кровью вампиров, обонял их лёгкий, смутный страх, и мне это нравилось. Осталось только подать знак. Конница выстраивалась широким полукругом, опускались длинные копья, я же остался на месте. Не потому что не был уверен, а потому что знал — моих усилий это не стоит. Я видел кровавые ошмётки под копытами лошадей, видел, как разлетаются черепа и слышал пронзающие до костей вопли боли, перерастающие в визги, покуда копьё не пронзит очередное сердце, а меч не снесёт очередную башку. И мне казалось, что такая смерть — мало для тех, кто напал на мирных жителей. Не будь у нас поставлена цель, не будь её достижение столь необходимо, я бы самостоятельно сковал каждого и пытал до смерти, вырывая жилы и ногти, каждому лично оторвал бы голову собственными руками. Во рту всё пересохло от желания вцепиться в кого-нибудь, а потому я одёрнул себя, сжал плотнее зубы и увёл взгляд в сторону. Полагаю, выглядело это так, будто бы мне противно, однако это было не так. Всё происходящее, напротив, было мне более чем по вкусу, но впадать в неистовство из-за этого смысла не было. Вскоре вернулись победители, всё в том же составе, целые и невредимые, с залитыми кровью руками, на лошадиные ноги лучше вообще было не смотреть, равно как и на копья, и я желал как можно скорее добраться до реки и приказать очистить эту дрянь. Мы двинулись дальше, и кто-то из последних рядов поджёг кровавое месиво напоследок, дабы не оставить Тёмным никакого шанса, даже если и некромантам.