Камаэль
Шрифт:
Река Нира — вторая по величине и протяжённости в нашем мире. Её воды глубоки уже у самого берега, поросшего свежей травой сквозь золу и сажу, она шумит и течёт в сторону океана, её нельзя удержать, но никто и не стремится. Здесь, в приречном городе, Тёмные сожгли лишь мелкие домишки. Лишь те, которые можно было сжечь, не прилагая особых усилий, а потому ситуация принимала странный оборот — мы не могли рушить дома и не хотели, но проверять каждый дом, вычищать его? А ведь есть среди них и усадьбы, и дворцы, которые прочёсывать можно вечно. Но, не желая лишать крыши над головой тех жителей, которые, возможно, успели спастись бегством, я отдал приказ зачищать территорию, аккуратно и с умом, а затем и сам приступил ко всему происходящему, но только спешившись и неохотно перевоплотившись. Одного меня Аэлирн, который собирался идти в другую сторону, отпускать не пожелал и всё же приставил ко мне ту самую дюжину. Бессмысленно ему говорить, что мы рассчитываем не на количество, а на умение! Впрочем, меня отряд слушался охотно, все они понимали, что нужно делать, а потому не пытались быть мне няньками, за что им низкий поклон
Зачистка продолжалась очень долго, почти непростительно долго, однако мы всё же справились с поставленной задачей. Ни разу я не отправлялся отдыхать, и выискивал Тёмного одного за другим, вцеплялся в глотки и перегрызал шейные позвонки с упоением, которое сложно себе представить у Светлого, даже если и оборотня, не замечал хода времени, и успокоился лишь тогда, когда услышал наш горн, когда увидел на крыше одного из зданий наш флаг. Нашёл лагерь, зашёл в ставку и прямо так, в зверином облике, задремал, греясь у разожённого костра, хотя, кажется, получил несколько ран, но они затягивались быстрее, чем я мог себе представить.
Всё время до Великой Алой реки было заполнено кровью Тёмных и Светлых, дорогу приходилось прокладывать огнём и мечом в прямом смысле этих слов, и чем ближе мы подходили, тем больше нам приходилось вкладывать усилий. И в один из рассветов мы с возвышения увидели простирающееся полотно реки. Оно вилось на много миль на восток и запад, но лишь несколько миль отделяло один берег от другого. Самым страшным оказалось бы разрушение Алого моста. Ушли бы годы на его восстановление, но Тёмные не пошли на такую крайность. Им и самим нужна была эта переправа, а может они планировали использовать её для чего-то другого. Именно поэтому вперёд послали разведчиков, нескольких магов и хорошо вооружённых воинов, чтобы проверили мост на наличие засады или же взрывчатых веществ. А мы занимались освобождением пограничного сторожевого города, с которого началось вторжение Тёмных и разрыв мирного соглашения. Конечно же, всем было известно, что даже это соглашение не могло удержать рассорившихся «братьев», если вдруг представиться возможность поставить друг друга подножку или же вовсе перерезать горло. На такое закрывали глаза, потому как это не означало массовое пересечение границ вооружённой и организованной армией, а потому да, официальный разрыв соглашения произошёл тогда, когда армия под знаменем Императора пересекла великую реку и начала жечь и крушить направо и налево. Пограничный город можно было сравнить разве что с Королевским замком, но всё же в роскошности он сильно уступал. Конечно же, этот город был возведён специально на случай внезапного вторжения, множество раз переходил из рук в руки, но последнее столетие над ним реяли флаги Светлых, пока их не коснулось чёрное пламя.
Сейчас Джосмаэл, так именовали этот город, видом полуразрушенных домов, покрывшихся тонким слоем сажи, вселял в сердце тоску, а не уверенность и гордость. Сперва мне показалось, что тёмные пятна на крышах — знамёна, но стоило нам подъехать ближе, как я смог сконцентрировать зрение, и сердце сжалось от ярости и боли. На флагштоках тут и там покачивались трупы. Без разницы — женщины, мужчины, дети. Там были все. Возможно те, кто оказывал сопротивление. Или же их близкие. Мне не хотелось знать, кем они были, ярость и без того плескалась и ревела в груди разъярённым раненым зверем, и мне трудно было её удавить. Вдоль высокой крепостной стены прохаживались туда-сюда достаточно многочисленные отряды, которые я не мог бы с точностью пересчитать. Один исчезал из вида, другой появлялся, они проходили мимо друг друга, стекались, расходились, перемешивались, и меня начинало подташнивать от подобной круговерти. На стенах тоже то и дело появлялись караульные, а уж что творилось на улицах, сокрытых пока от наших взглядов, и вовсе трудно было себе представить. И вовсе я не хотел представлять, сколько этих паразитов торчит в зданиях, домах, особенно в таких огромных и защищённых, как, например, казармы, смотровые башни, здание префектуры и, наконец, главный оплот в центре города — замок. Мне было известно, что большая часть помещений, принадлежащих замку, находится под землёй и множество подземных ходов отходит от него на мили вокруг, а некоторые до сих пор не разведаны до конца. Когда только началось официальное вторжение, я приказал отправить людей проверить эти ходы и это оказалось невероятно своевременно, потому как Тёмные не упустили шанс подлого хода, возможность нанести удар исподтишка. Несколько ходов было взорвано и засыпано, остальные были под круглосуточным наблюдением, но больше попыток прорваться под землёй не было, однако бдительность должна быть неусыпной.
Спускаться с холма мы не стали, наоборот, скрылись за ним, не давая Тёмным обнаружить нас раньше времени. Полный лагерь тоже не поставили, хотя и понимали, что быстро не возьмём эту твердыню. С полсотни особо шустрых и хорошо обученных ассасинов из числа оборотней вызвалось сделать вылазку и снять как можно больше Тёмных. Столько, сколько можно будет убить незаметно за установленное время. План был одобрен, однако ярость во мне не позволила просто так оставить это дело, и я, не слушая возражений, отправился вместе с ними, вооружённый по-новому, облачённый в легкий, удобный доспех, совершенно не сковывающий движений. На меня смотрели с сомнением, однако я не собирался идти вместе со всеми, а по своему пути, вырезать столько Тёмных сердец, сколько будет возможно. Венец я оставил Аэлирну, сам сковал свою магию, размывая ауру и запах, дабы не дать ликантропам шанс учуять и схватить меня.
Мы делали несколько опасных вылазок в течение недели с короткими перерывами, но каждый раз уносили с собой множество жизней, но и этого было мало. С каждым нашим приходом в Джосмаэл Тёмные становились всё более злыми и нервными,
Штурм начался на вторую неделю возле Великой Алой реки, и он мне запомнился из всех прошедших безрадостных военных дней, пожалуй, более всего. Перед ним все выспались, подкрепили силы, настроение было на удивление хорошим. В установленное время мы двинулись вниз с холма, заставляя коней сорваться с места в карьер, а нам навстречу открылись внешние и внутренний ворота, сквозь которые мы ворвались в город подобно цунами, врезаясь в ряды Тёмных, которые, видно, не ждали подобной «подставы». Они вываливались из домов с перекошенными рожами, выли и рычали, орали и визжали, к какофонии звуков примешивались лязг железа, ржание коней и топот их копыт по мощёной булыжником мостовой. В один из моментов мимо моего уха с рокотом тысячи валунов на каменистом побережье океана пронёсся огненный шар, и лишь какая-то неведомая сила, которую я окрестил удачей, спасла меня от столкновения с ним, от боли, травм и, возможно, смерти. Кровавая резня была отплачена резнёй, потому что именно так надо было назвать этот «гордый» и чрезвычайно быстрый штурм города-крепости Джосмаэла на берегу Великой Алой реки. Они не были готовы, и мы ударили с холодной расчётливостью, как сделали они когда-то, мы попали между третьей и пятой четвертью подреберья, заставляя умирать в агонии, быстро, но мучительно. Так сделали когда-то они сами. И мы последовали их примеру. Без герольдов, без знамён и тактических передвижений — резким и точным ударом перерезали зверю горло.
Через несколько дней, когда все трупы были сожжены, а те, что венчали флагштоки, погребены, мы свернули лагерь и вдоль берега реки двинулись на восток в сторону переправы. Река делала резкий поворот в десятке миль от Джосмаэла, омывая противоположный берег и, кажется, разворачивая и его тоже. Когда мы преодолели этот поворот, у меня перехватило дыхание, страх прошёлся тысячами мурашек по телу и на миг в глазах мелькнули слёзы. Это был не только страх — все те эмоции, что я только мог испытать, накинулись на меня, точно стая птиц на брошенное зерно. Берег шёл всё вверх и вверх, его оплетали высокие, мощные деревья лаш-шиар. Это была их родина, здесь выросли первые гиганты, и мне казалось, что ветви их переплелись между собой в сказочной вышине, которую никому кроме птиц не постичь. Это была природная крепость вокруг величественного замка, вырубленного из скалы в далёком прошлом, возможно, древними гномами. Даже отсюда он выглядел огромным, невообразимым, и Беатор по сравнению с ним казался карточным домиком, который можно разрушить лёгким мановением руки, даже не касаясь его. Две высокие башни расположились с западной и восточной сторон подобно двум клыкам, торчащим из распахнутой пасти чудовища, притаившегося в засаде в ожидании добычи, которая сама запрыгнет в алчный зев. И жертвой был я. Были мои люди. Был мой муж. Три крепостные стены огораживали внутренности замка и не давали увидеть что либо, под каким углом на них не посмотри, и мне отчего-то казалось, то даже сверху не увидеть ничего стоящего. Зачем мы вообще идём туда? Не проще ли встать лагерем в Джосмаэле, усилить позиции и ждать удара, готовиться к нему? И почему основные силы Тёмных до сих пор не вышли нам навстречу? Почему мы не столкнулись с ними в финальной битве, но вынуждены тратить людей и силы, освобождая территории и понапрасну распыляясь на малые отряды?
Аэлирн не внял моим вопросам, лишь отмахнувшись от них, сказав, что я всего лишь поддался ауре Лар-Карвен, равно как и все молодые оборотни, чувствующие Тьму куда как более тонко, нежели эльфы или кто там ещё есть в нашем загашнике. Другие, похоже, не задавались вопросами, которые посетили меня, и это успокоило. Сказав себе, что всё нормально, и это ишь хандра и желание наконец отдохнуть без страха, что вот-вот начнётся сражение, я не стал более докучать мужу, но всё равно по большей части держался рядом с ним. У моста нас поджидали озадаченные маги и разведчики, которые лишь пожали плечами и сказали, что всё на удивление тихо, если такое только может быть. Но мне стало не до того.
Великий Мост. Аяр. Ему уже столько же лет, сколько и этим берегам, вероятно, он даже старше Лар-Карвен. Сотни опор исчезали в речной глубине, каменные глыбы, аккуратно и с толком обтёсанные, лежали плотно друг к другу, и у меня не было сомнений — этот мост выдержит даже самую многочисленную армию, которая вдруг решит всем скопом попрыгать. Я не мог определить, какое именно расстояние отмеряют статуи из серебра и какого-то тёмного металла, изображающие лучников, целящихся друг в друга, однако расстояние, несомненно, было вполне определенным и несло в себе смысл, определить который сейчас я был не в силах. Солнце плясало на наконечниках стрел и тени прорезей глаз на шлемах скульптур казались ещё мрачнее, злее, а блики, достающие до них от самой воды, устраивали настоящий театр теней, который вовсе не приносил никакого удовольствия, а скорее воскрешал забытый страх. За время нашего пребывания возле пограничного города я насмотрелся на Алую реку вдоволь, мне продуло шею сильным ветром, который гулял по её поверхности и берегам, но теперь у меня была возможность стоять на пути восхода и наблюдать за тем, как вода с каждой минутой окрашивается в новые цвета, словно бы приобретает очертания и форму, начинает дышать после спокойной и тихой ночи.