Камаэль

Люук Найтгест

– Вести восхитительные, - подал голос Аэлирн, улыбаясь от уха до уха.
– Стоит поторопиться. Отряд твоего имени уже ждёт не дождётся, когда ты поведёшь их в бой.

– Тогда нечего языком молоть. Догоняйте, канцлер, и не вздумайте умереть в этой схватке. Я вас достану из самой мглы!

И из груди неожиданно вырвался смех, было радостно и до одури легко. Спешившись возле ставки, я бросил поводья местному конюху, а затем нырнул в шатёр, стремительно срывая с себя доспех:

– Лаирендил!

– Я здесь, сир.

– Возьми мои доспехи и Саиль. Последуешь со мной и отрядом в бой. Мы не знаем, отправился ли Император с армией, но на всякий случай будь готов помочь мне. И смотри — будь осторожен. Позови их.

Мужчина кивнул и шустро покинул шатёр, а через пару минут вернулся с чёртовой дюжиной оборотней, которых я отобрал в собственный отряд не далее, как две недели назад. Это были проверенные временем бойцы, сильные, мудрые и хитрые, но им бы я доверил свою жизнь без оглядки. Быстро повторив то, что услышал от главнокомандующих, я отдал приказ выходить на позицию и ждать моих дальнейших указаний. Они сдержано поклонились и быстро оставили меня одного, давая время на перевоплощение, чем я и занялся. Боль в костях, стремительно тускнеющие краски, вспыхивающие тона серого и пьянящее безумие приближающейся схватки. Всё это будоражило, всё это гнало кровь

по жилам с удвоенной силой, а потому до своей позиции я добрался в несколько мгновений, чудом не опередив собственный отряд. Среди них были и древние оборотни, те, кто помнил первую суть формы, которую использовали ликантропы, совершенно не умевшие её контролировать. И, в первые мгновения увидев это, я до жути перепугался, но запах был совершенно другим. Не было запаха гнили и земли, крови, жёлтые глаза не были наполнены безумием, и хотя вид длинных острых когтей и двойные ряды желтоватых зубов вселяли ужас, я понимал, что именно эти существа не причинят мне вреда. Теперь, когда все заняли свои места, когда сквозь ряды деревьев проглядывали долины, когда тьма сгущалась вокруг, оставалось только ждать и слушать, принюхиваться. Ни одна птица, ни один зверь не выдали нашего присутствия, а маги и алхимики, что работали не покладая рук, заставили нас всех ещё с середины дня обмазать себя кровью Тёмных, дабы запах светлой сути не резал глаза.

Казалось, ждать пришлось вечно, и время растягивалось, как застывающая карамель, когти мои уже исполосовали землю, хвост то и дело нетерпеливо подрагивал, однако более я не мог себе позволить такие детские мелочи. Я чувствовал приближающуюся какофонию запахов и понимал, что вот оно! Ещё немного и тогда всё начнётся, дороги назад не будет. Возбуждённая дрожь прошлась по телу, мне даже показалось, что шерсть моя вздыбилась. Но радовало понимание того, что, если бы я не знал, кто и где расположен, что поручено делать, то я бы даже не смог сказать что-то об этом — лес был весел и тих, где-то пели птицы, стучал по коре дятел, тут и там в траве начинали стрекотать сверчки. В сгущающейся темноте я видел, как приближаются Тёмные. Среди них было не так уж и много всадников, но они были вооружены длинными копьями, чуть позади них неторопливо шли лучники-дроу, где-то над ними слышались крики гарпий, я чувствовал запах упырей, и задние лапы начинали предательски болеть, напоминая о том, что было когда-то, о том, с чего всё началось. И замыкали это гордое и неторопливое шествие ликантропы. И, пусть, мне казалось, что заметил я всё это с лёгкостью, их было много. Слишком много. И меня даже передёргивало, когда я пытался представить размер той армии, что ожидалась. Всё же, это обнадёживало. Но вот, они замерли, вперёд двинулись лучники, и я припал к земле, ожидая нужного мгновения.

– Зажигай!
– донёсся до меня отдалённый приказ кого-то из Тёмных.
– Стрелять по сигналу!

Начали вспыхивать огоньки, поглощая наконечники, а затем в воздух взвились сотни и сотни стрел, и меня невольно пробрало до костей, когда огни осветили тучи гарпий, что парили над Тёмными. Радовало лишь то, что следопыты привели с побережья друидов. И те, и другие отлично управлялись с птицами, и сердце моё билось спокойнее от мысли, что стоит гарпиям подлететь поближе и они познакомятся со стаями огненных птиц, которых растили друиды, позволяя кормиться собственной магией. Вспыхнули верхушки деревьев, и это был хороший сигнал для начала действий, но мне и моему отряду, ещё рано было бросаться в бой. И тогда, когда лес начинал полыхать, раздался свист стрел, резкий и оповещающий о скорой смерти. Похоже, Тёмные не ожидали такого, раздавались вскрики, лучники падали на землю, несколько лошадей упало, придавливая всадников, а стрелы всё свистели и свистели. Следом из-под лесного покрова ринулись всадники да с такими лихими выкриками и свистом, что мне невольно стало радостно, захотелось кинуться вместе с ними в бой, но всё ещё было слишком рано. Они топтали лучников, однако не всё было так радужно, как показалось в первые мгновения, те, пытаясь скрыться за всадниками и пешими, успевали выстрелить хотя бы по разу. И, пусть то были не слишком меткие выстрелы, нескольких десятков наездников мы лишились. Может, даже полусотни. Тёмные, отойдя от первого шока, начинали двигаться вперёд, пытаясь оттеснить нас дальше в лес, раздавались вопли рассерженных гарпий — лесные охотники всё не останавливались, поливали их дождём из стрел, не желая подпускать ближе. Конечно, одна такая дамочка в воздух поднять не могла, да и особого вреда хорошо обученному воину не успевала причинить, но если их было хотя бы шесть штук, это могло стать приговором — поднимали в воздух и разрывали, либо валили на землю и пытались вырвать всё, до чего дотягивались. Раздался гул рога, и на Тёмных начали заходить с флангов остатки всадников, зажимая их, давая возможность либо гнать их назад, либо заманивать в лесные ловушки, тщательно подготовленные следопытами. И именно тогда, когда наконец эльфы вперемешку с оборотнями выбрались из-под полыхающих верхушек деревьев, пришёл и наш черёд.

Земля, казалось, помогала мне, была такой же пружинистой, как и лапы, на которых прежде мне не приходилось совершать нечто подобное. Теперь в лесу оставались лишь лучники и друиды с их чудесными птицами, которых пока что не торопились показывать нашим врагам, зато Леса Восходов ощерились в ответ огненными стрелами. Воздух уже пропитался гарью и кровью, из груди вырывалось глухое рычание, и уже охваченная боем долина казалась мне отвратительной, потерянной для нас, Светлых. Всадники не давали пробиться ликантропам лишь некоторое время, как раз столько, сколько было нужно нам, чтобы подоспеть на помощь и сдерживать этих безумных тварей. Над головой свистели стрелы, орали взбешённые гарпии, упырей, кажется, вовсе растоптали, но от нескольких мне всё же пришлось отбиваться — они попытались вцепиться в мои лапы, когда я оказался в высокой траве, но всё же азарт битвы захватывал с головой. И я был до безумия рад, что всё же решил не выходить в бой с мечом наперевес. Меня бы там просто задавили. А ещё я слышал звонкий и ободряющий далёкий смех Аэлирна, кажется, видел его сверкающие крылья где-то в отдалении, видел, как мелькали в смертельном танце его кинжалы. Лишь на пару мгновений я вскинул голову и чуть не начал удовлетворённо ворчать — и в небесах уже полыхало пламя, охватывая гарпий, а те метались, кажется, задавшись задачей поджечь друг друга. Те же, что посмышлённей, начинали пикировать в область леса, но их оттуда изгоняли со звонкими и пронзительными криками небольшие, но юркие огненные птицы с длинными хвостами.

От восхищённых мыслей меня отвлёк громовой рык, раздавшийся над головой, а следом из меня выбило дух — один из ликантропов подобрался слишком быстро и ударил лапой мне по рёбрам, опрокидывая на спину, явно вознамерившись атаковать в «беззащитную зону». И стоило ему приблизиться, как я метнулся вперёд и впился клыками в его шею. Скомканная грязная шерсть забивала глотку, но я чувствовал, как рвутся артерии, как кровь заполняет пасть. И мне

даже показалось, что сладковатый её вкус приятен, но не мог позволить себе упиваться чем-то подобным слишком долго. Упершись лапами в грудь твари, пустив в него когти, я повалил его на землю лишь для того, чтобы разодрать его на куски, ведь не мог быть уверен в том, что это существо не восстановится, если я его брошу и кинусь дальше в бой. А ликантропы славились своей злопамятностью и мстительностью. Когда же тварь испустила дух, я принялся оглядываться по сторонам. Вокруг кипел бой, сталь звенела о сталь, земля пропиталась кровью, а от запаха горелой плоти дышать становилось всё труднее, это выводило из себя, и именно поэтому я ринулся в бой, совершенно не держа себя в руках. Мелькали искажённые болью лица, под лапами хрустели черепа вампиров, вой ликантропов затихал, стрелы пролетали всё реже, а от гарпий, кажется, и вовсе ничего не оставалось, но дроу, эти хитрые до ужаса создания, держались с вампирами, кажется, спина к спине. И один из них мне запомнился особенно: высокий, заключённый в сверкающий в кровавых отблесках огня доспех, он казался мне смертоносным ураганом, вооружённый двумя изогнутыми, длинными клинками. Он будто танцевал и нёс этим танцем погибель каждому, кто вдруг испугается и помедлит хоть секунду. Возможно, я бы не обратил на него внимание, если бы он не схлестнулся с Аэлирном. Павший казался мне абсолютной противоположностью этому дроу, особенно если учитывать, что прелестный свой светлый плащ он уже где-то потерял, и теперь был открыт взглядам, облачённый в длинную тунику и текучие, мягкие брюки, выглядел насмешкой нам всем в своём лёгком одеянии. И видно было, каких трудов ему стоит сдерживать дроу, как если бы столкнулся с подобным ему Павшим. Прочие даже освободили им пространство для этого наполненного страстью и ненавистью поединка, но я не мог не заметить, как смотрят на это Тёмные, явно пытаясь улучить момент и ударить со спины. Я не мог глядеть на это вечно, хоть и хотелось — кажется, кто-то из наших противников признал во мне Короля, и теперь всякий стремился накинуться на меня и отрубить голову, а потому отбиваться приходилось лишь с большим усилием, шерсть моя пропиталась кровью, но я не знал усталости, забывал о ней, кидаясь от одного тёмного к другому, впиваясь в их глотки и разрывая на части. И в тот миг, когда голова одной из вампирш почти с сочным треском лопнула под лапами, меня настиг звонкий, полный восторга смех. Аэлирн добился своего — отрубил кисти дроу, но даже тогда тот пытался добраться до Павшего и причинить ему вред, но тогда, когда клыки Павшего впились в его шею, перестал трепыхаться. Залитый кровью, со слипающимися волосами, в местами рассечённой тунике он казался мне сейчас верхом совершенства, именно таким я мечтал его увидеть. Кровавый ангел битвы, самая соблазнительная из всех смертей, что когда-либо знали миры. И мне отчего-то казалось, что над этой долиной обязательно должно воссиять северной сияние в одну из ближайших ночей — чтобы осветить трупы Тёмных и Светлых, впитать в себя кровь и запах смерти.

Вдалеке покрывался алым блеском горизонт, и вместе с тем до меня доносились радостные крики:

– Отступают!

– Гоните их!

– Вперёд, вперёд, не дайте им уйти!

– За короля!

– Эмиэр!

И мы гнали их, травили, как лис на охоте, догоняли и без какой либо жалости добивали. Ни один Тёмный в те рассветные часы не смог уйти от нас, воодушевлённых такой лёгкой победой, ни одна тварь не скрылась от нас, пропитанных радостью, восторгом, ещё не остывших от пыла схватки. Но вместе с тем была и тоска, жуткая и грызущая. Я не знал имён тех, кто погиб этой ночью, сражаясь под моим знаменем и защищая моё имя, защищая мои земли, но я дал себе клятву — как только война окончится, если не похоронить их, то почтить память. А потому в лагере, когда мы вернулись, было тихо. Все разбредались, кто куда, лишь бы отмыться от крови и переварить то, что произошло. Друиды уже закончили тушить огонь, но запах гари всё ещё витал вокруг, доставал даже до ставки, куда я направился. Кажется, кто-то всё же достал меня, а оттого задняя лапа болела, но у меня не было сил посмотреть, что же всё-таки не так. В шатре я нашёл Аэлирна. Павший сидел возле костра, стащив с себя тунику и на живую зашивал рану на плече, кажется, даже не морщась. Сам он весь был покрыт мелкими ссадинами, синяками, но серьёзных ран помимо той, над которой он работал, не было, и это успокаивало. Тихо подкравшись к мужчине, я чуть толкнул его головой в плечо, а затем развалился на подстилке, позволяя себе перевоплотиться. И тут же боль в ноге стала лишь сильней, заставив застонать.

– Милый?
– Павший обернулся, заправил за острое ухо окровавленную прядь волос.

– Ножка бо-бо, - проскулил я с улыбкой, глядя на своего прелестного ангела.

Павший глянул на мою ногу, лицо его вытянулось, а затем мужчина резко поднялся на ноги, вышел из шатра, крикнул что-то. Кажется, позвал лекарей. И вскоре бравая «команда» принялась вертеться вокруг, охая и ахая.

– Канцлер, вы что же, жизнь мне спасать не будете?
– просипел я с улыбкой, когда Павший вернулся в шатёр, завязывая волосы в высокий хвост.

– Почему же? Буду, - эльф обнажил клыки в улыбке, присаживаясь рядом со мной, а затем к моему ужасу принимаясь оглаживать мою плоть сквозь ткань брюк.

Лица лекарей побурели за доли секунд, но они от своего дела не отрывались. Кажется, у меня был открытый перелом. Откинув с плеча волосы, Павший деловито склонился ниже, принимаясь развязывать шнуровку, как будто бы ничего такого вовсе не делал. Не успел я возопить и остановить подлеца, как он уже во всю занимался глубоким минетом, глядя на меня кристально честными глазами и едва не причмокивая.

– Аэлирн!
– прорычал я, пытаясь отпихнуть Павшего, но тот что-то промычал и перехватил мои руки.
– Мне казалось, что мне нужно спасать жизнь, а не делать минет!

– М-м-м, - довольно промычал эльф и ехидно изогнул брови.

– Чего-о?!

– Вы, Ваше Величество, видимо не осознаёте всю важность такого органа, как пенис, - оторвавшись на пару мгновений от своего занимательного дела, улыбнулся Павший и наигранно облизнулся, а затем вновь принялся одаривать меня ласками.

Мне было стыдно не то что посмотреть на лекарей — вообще глаза открыть. Но почти тут же я и возблагодарил Аэлирна за то, что он делал, потому как лекари поставили кость на место безо всякого предупреждения и анестезии. Завопив так, что наверняка оглушил всех вокруг и заставил вздрогнуть мёртвых на поле, я прогнулся в спине, но Аэлирн надавил мне на грудь, заставляя улечься обратно и не метаться. Боль была ослепительной, но Павший умудрялся перебивать её удовольствием, отвлекать на другое, и я даже подумал о том, что такое обезболивание надо сделать в каждой лечебнице, а то как-то несправедливо будет. После лекари принялись спешно колдовать надо мной, заливая в рот какой-то горьковато-сладкий настой, а затем накладывая заклятья на кости, заставляя их срастись, но изо всех сил не глядя на то, как трудится, работая ртом и горлом, Аэлирн, а я в свою очередь изо всех сил старался не стонать в голос, хотя на это уходило очень много сил, которых оставалось все меньше и меньше. Лекари же, как только закончили со мной, спешно вылетели из шатра, одёрнув полог.