Камаэль
Шрифт:
– Шлюха, предательница, - рычал я, вновь и вновь кусая Виктора, едва сдерживая скулёж от мощных ударов.
– Габриэль - мерзкая потаскуха!
– Рыкнул Виктор, повалив меня на землю, а в следующий миг он что было силы ударил меня по лицу сжатым кулаком.
На пару мгновений я потерял связь с реальностью, а затем с большей ненавистью стал драть его когтями, стараясь скинуть его с себя - в воду и утопить эту мерзкую дрянь, что посмела так сказать про моего любимого эльфёнка. И только тогда, когда светлый образ возлюбленного встал перед моим взором, я очнулся от пелены ненависти и боли, махом опрокинув Виктора на землю и сжав его коленями, а затем придавив плечи руками:
– Да послушай ты меня, придурок!
Замерший, не понимающий, что происходит, вампир смотрел на меня уже только одним правым глазом - под левым у него наливался знатный фингал. Видимо, и до него самого только сейчас дошло, что мы откровенно пытались друг друга прибить и остаться довольными этим фактом. Он молчал, явно давая мне возможность говорить. И я выложил ему всё, что думал: и
– И что ты предлагаешь нам делать?
– Я предлагаю нам собраться и идти по их следу, а я просто уверен, что его оставили. Но, если его нет, стоит двигаться по намеченному вами с… с Габриэлем пути.
Отпустив наконец Виктора, я повалился на землю, потирая помятые и жутко болящие бока. Всё тело болело, а правая скула так и вовсе проклинала меня на все лады. Но это того стоило - теперь мы с Виктором выплеснули друг на другу свою злость и горечь, теперь оба мы были спокойны. Мертвецки-спокойны. Как не должно быть спокойно существо, потерявшее любимого человека. Я чувствовал, что Виктор мне не доверяет. Что я ему кажусь самым злостным злом из всех, что существовали на этой земле, посмевшем оклеветать его родненькую Камиллу. От воспоминаний о ней, о том, как они ласкали друг друга тогда, в темноте спальни, клыки вновь стали царапать губы, а в груди беспокойно заворочалось желание мести, жажда крови. Прикрыв глаза, я вдохнул полной грудью, чувствуя приятный запах травы, влажной земли, воды и дыма костра. Всё это трепетало и шепталось, словно тихо смеялось над нами с Виктором и говорило о своих тайнах.
Лёгкий ветер шелестел сочными листьями деревьев и травой, тихо плескались рыбы в озере. Всё дышало жизнью вокруг меня, стараясь вдохнуть её в меня, но душа обратилась в камень, в лёд, который неизвестно когда растает. Приоткрыв глаза, я стал изучать взглядом небо, всё ещё озаряющееся последними всполохами кровавого заката, но звёзды уже подмигивали с небес, точно маленькие развратницы или шаловливые девчонки, пробегающие стайками, блещущие, как рыбы в быстрой речушке где-то далеко отсюда. Вокруг костра вились светлячки, взмахивая своими тонкими крылышками и танцуя неведомый танец страсти и страха. Рядом едва слышно дышал Виктор, но не шевелился, как и я, вслушиваясь в голос природы и собственные отклики. Тихо ухнула сова и сорвалась с ветки, почти отвесно ринувшись к земле, схватила мелкую мышь и скрылась в кроне деревьев. Вдали подвывали голодные волки. Лес жил своей невидимой жизнью, по своим правилам, с которыми я был незнаком, я был лишь гостем в этом тесном мире и не мог ничего сделать - только любоваться и слушать. Тонкий серп луны завис над деревьями и нами, подглядывая и молча осуждая. Его болезненный лик казался мне именно осуждающим, но не слишком строгим - мягким, как у моей матушки. Повернув голову, я встретился взглядом с Виктором. Он повернулся на бок, подперев голову рукой и смотрел на меня одним глазом. Подбитый, с треснувшей губой и фингалом под глазом он выглядел более, чем забавно, и я не сдержал смешка. Брат усмехнулся в ответ и мягко пихнул меня кулаком в плечо - бессловно, почти нежно и пробуя почву. Я пихнул его ладонью в грудь, стараясь забыть о горе и справиться с горечью, что разливалась внутри жгучей кислотой.
– О чём шепчется лес?
– подкатившись наконец под бок к брату, тихо поинтересовался я, прерывая тишину и чувствуя невероятное облегчение, приносящее робкую радость.
– О людях, о зверях, о ночи, о жизни и смерти, - раздался его тихий голос у меня над ухом, и он убрал с моего лица прядь волос, задев ухо.
– Послушай. Вслушайся в шелест, и ты поймёшь, ведь ты - часть природы.
Я прикрыл глаза и стал вслушиваться в шелест и шорохи, в свежесть леса и величество неба, в похрустывание веток под лапами голодных волков, в щёлканье клюва сытой совы, во вздохи прохладной земли и смех спокойного озера, в прикосновения ветра и травы, во вздохи Виктора и свои собственные, ставшие единым целым с дыханием природы, с движением звёзд и луны по небу. Тяжёлая печаль охватила меня в тот миг, когда я ощутил это единство. Горькая, как крепкая настойка, жгучая, как шипящий и фыркающий рядом с нами костёр. Я слышал отдалённый плач листьев и земли, вздохи воды, скрываемые звонким плеском, слышал жалобный скулёж потерявшегося во тьме волчонка. Природа делилась своим горем и забирала моё, проливая бальзам на мои раны и растапливая лёд. Глаза щипало от непрошенных слёз, от печали и болезненных криков леса. “Что потерял ты, лес? Что ищешь ты, месяц? Зачем кричишь, ветер?
– Словно сам у себя в мыслях спрашивал я, всей душой тянясь ко всезнающему небу, стараясь поймать печально прикрытый взгляд блистающих звёзд. Сердце рвалось на части, душа вырывалась прочь из тела, слиться с землёй”.
– Хватит, - тихо произнёс Виктор, прерывая мою идиллию, мою связь с лесом и теснее прижимая меня к себе, принимаясь отогревать поцелуями.
– Они оплакивают смерть… Габриэля, - едва выдавил сквозь слёзы я, поджимая губы и закрывая глаза.
– Элдарон, Габриэль, Аэльамтаэр - всё это имена ушедшего от нас эльфа, - тихо произнёс вампир, и я почувствовал его горький вздох на своей шее.
– Он был хранителем знаний нашего мира, тем, кто видел не одного короля и не двух, воспитывал и обучал их. Он был великим
Я молча глотал слёзы и слушал недлинную, но понятную речь вампира, вслушивался в его спокойный, но едва заметно дрожащий голос, в его вздохи и едва ощутимые прикосновения, дыхание. “Аэльамтаэр, - как заклинание, как клятву повторял про себя я, прикрывая глаза и чуть кусая губы. Всхлипы были едва слышными, я не хотел мешать лесу, что оплакивал моего любимого”. Где он сейчас? Сидит ли сейчас по ту сторону костра и смотрит на нас? Скитается ли в полной темноте и одиночестве? Подняв туманящийся от слёз взгляд на костёр, я стал всматриваться в его блики, позволяя себе видеть то, что хочу. Я видел изгибающееся, нежное, белое тело любимого, что дрожал, точно огонёк свечки. Изящный, он медленно кружился в огне, то и дело улыбаясь мне и укоряюще глядя, словно бы спрашивая, почему я сейчас плачу, а не учу эльфийский. Махнув мне рукой, он растаял светлым дымом и понёсся над лесом, отгоняя мотыльков от смертельного, но такого влекущего огня. Я поднял взгляд на немое небо, на строгий лик месяца и прикрыл глаза.
– Виктор, - тихо позвал я.
Он молчал, но я знал, что он готов меня выслушать и ответить на мои вопросы. Все до единого.
– Какие у вас с Габриэлем были отношения?
Он вновь молчал, но я слышал, как он тяжело вздохнул, собираясь с мыслями, как он тихо, едва слышно сглотнул слёзы, от которых у меня уже была мокрой шея. Он упорно и долго не говорил, а затем вновь заговорил со мной, тихим, уверенным, спокойным голосом, стараясь скрыть в нём предательскую дрожь:
– Когда я явился к Светлым, будучи ещё совсем мальчишкой, Совет отказывался меня принимать и всеми силами старался выкурить из своих лесов. Но Габриэль был против. Он с благородным рвением утверждал, что я сам был отвергнут тёмными и сбежал от них к ним, чтобы доказать свою преданность, чтобы найти свой настоящий дом. Что я, как и всякий Тёмный, имею светлое начало, что я могу исправиться и быть таким же воином, как и они. Совет не собирался принимать меня под своё крыло, но это сделал Габриэль. Фактически - он воспитал меня и научил всему, что я сейчас знаю. Но потом, года четыре назад, я понял, что меня к нему влечёт, что я не могу не любить его. Он и тогда был таким же светлым и прекрасным, ярким и уверенным в себе, порой насмешливым, но всегда гордым, ему можно было верить. Благодаря его заботе Короли были Королями, а не пастухами, Советники были Советниками, а законы были не глупыми и позволяли нам жить, а не выживать. Мы теснили Тёмных, и всё было просто восхитительно. Мы с ним спали вместе, иногда отправлялись на охоту, я выполнял его задания, он делал мне маленькие сюрпризы. Но около года назад я встретил Камиллу. Она так же отреклась от Тёмных, и я принял на себя ответственность за неё - заботиться и защищать, учить всему, чему меня научили Светлые. Я забыл о Габриэле, видел только лишь Камиллу. Её лицо, её тело, её душу, слышал только её голос и был как в тумане. А теперь, знаешь… как будто бы и ничего и не было. Только зияющая пустота внутри. Габриэль на меня жутко разозлился и обиделся, отказывался со мной разговаривать, но после того, как умерла Королева, он вновь заговорил со мной, поскольку я владел информацией. Эта информация была на вес золота, но его разговоры со мной были куда как важнее всякого золота. Информация о юном наследнике, в кровь которого прокрались гены Королей, тот, кто сможет защитить нас. А дальше ты и сам всё знаешь.
– И много ему лет?
– тихо поинтересовался я, стараясь не думать о том, что мой брат так подло поступил с Габриэлем, хотя тот дал ему всё. Хотелось повернуться и дать Виктору по второму глазу, чтобы был похож на китайского пчеловода.
– Было?
– Около тысячелетия, думаю, но я не уверен. В конце концов, с эльфами насчёт возраста нельзя быть абсолютно уверенным, - пробормотал над моим ухом вампир, и мы оба замолкли, рассматривая небо и прижимаясь друг к другу - несмотря на то, что был почти что июнь, ночь была холодной и влажной.
– Ты ведь ещё что-то хотел спросить?
– прервал молчание мужчина, чуть хмыкнув и теснее меня обняв.
– Да, - кивнул я и, набравшись сил, задал терзающий меня вопрос.
– Кто такой Элерион, которого Габриэль просил спасти?
– Ходили слухи, что лет этак восемь назад отец Габриэля, да будет земля ему пухом, отдал в руки Тёмных своего второго сына - ровесника и двойника Габриэля. Мальчишка почти ничего не делал и всё время сидел дома взаперти, его даже никто в лицо и не видел, хотя говорили, что он абсолютная копия Аэльамтаэр. Знаешь, про него даже складывали сказочки, как про принцессу, которая сидит в башне, которую в свою очередь сторожит дракон, а он ждёт своего спасителя. Многие считали это смешным, но Габриэль, судя по всему, был в бешенстве от этого. Его папаша собирался выгодно выдать замуж или женить, чтобы продолжить род, поскольку от Габриэля ждал самостоятельных действий. Но, впрочем, ничего у него не получилось. Пока мы с Габриэлем были в отъезде - он повёз меня на охоту - Тёмные устроили облаву на их особняк и взяли в качестве заложника Элериона. Забрали сына знатного человека, думали, что поймали самого Аэльамтаэр, но, к счастью, оплошали. Выкуп они просили колоссальный, а мы не могли выделить столько золота - шло массовое улучшение замков и закупка оружия, чтобы вести войну с Тёмными. Так мальчишка и не вернулся - никто его с тех пор и не видел. Может, умер уже давно. Но раз Габриэль просил… значит, он что-то знает. Знал.