Камаэль
Шрифт:
Не дав эльфу проскользнуть под своей рукой вновь, Джинджер схватил его за волосы и дёрнул к себе. Судорожно вздохнув, эльф опал на пол и попытался рвануться из рук тирана, что у него не получилось - слишком больно, слишком унизительно. Сколько бы он от него не убегал - результат всегда один. Джинджер победоносно улыбнулся и опустился на корточки рядом с притихшим эльфом:
– Ну что, мразь, доволен?
Едва поймав полный ненависти и боли взгляд, Джинджер осёкся и не успел уклониться. Острые когти прошлись совсем рядом с артерией, и он вынужденно отпустил взбешённого юношу, нырнув в сторону. Угол подлокотника кресла пришёлся ему прямо на затылок, и перед глазами поплыли тёмные круги, но мужчина ещё успел заметить, как мелькнула в дверях, ускользая, стройная фигурка его любовника.
– А ну стоять!
– Взревел раненым зверем мужчина, с трудом вскакивая с места и вылетая в тёмный коридор.
Слуги
– Подай сигнал о том, где ты”.
И, словно услышав просьбу мужчины, прямо над ним скрипнула половица. Тише тени Джинджер метнулся к лестнице, мягко ступая по ковру и стараясь переступать через скрипучие ступени. Запах страха становился всё сильнее, всё заманчивее. Последний, третий этаж, на который ведёт лишь одна лестница, на котором всего-лишь одна комната. И эта комната самого Джинджера. Огромная и просторная, полная мест, где можно спрятаться, пыточного оружия и страха - здесь всегда царили страх и полутьма. Шагнув в приоткрытые двери комнаты, Джинджер закрыл их за собой и прислушался. Ни дыхания, ни шороха - ничего. Но он чувствовал, как дрожит где-то в темноте обращённый, как пытается подавить свои слёзы. Жадно вдохнув носом воздух, мужчина принялся шаг за шагом оглядывать комнату, заглядывая в каждый угол и открывая каждый шкаф, чувствуя, как от предвкушения сводит челюсть. Закрытый на ночь особняк никого не выпускал и не впускал. Полный чудовищ подвал с потайным ходом, ведущий прямиком к Туннелю Тёмных. Запертые отчасти комнаты и два вампира один на один. Только один - истинный, а второй - лишь обращённый. Но один из них эльф. Однако, это его не спасёт.
Победоносно ухмыльнувшись, Джинджер остановился перед единственной неосмотренной вещью - огромной кроватью с тяжёлым бархатом балдахина. Заглянув под кровать и никого там не обнаружив, мужчина сладко вздохнул, отдёрнул балахон и уставился в пустоту. Улыбка медленно сползла с его губ. Он явственно слышал, как кто-то прошёлся по его комнате, он чувствовал запах страха и отчаяния, но комната была пуста. Он был в ней один одинёшенек. Дрожь прошлась по сильной спине, а грудь застыла - он чувствовал на себе тяжёлый, холодный взгляд, который явно не принадлежал Элериону. Пронзал насквозь, холодил кровь в венах. Тысячи и тысячи мурашек прошлись по телу мужчины, и тот заставил себя обернуться. Прямо перед ним сверкнули ноябрьским холодом небесно-голубые глаза. Вверх взметнулись длинные кинжалы, а затем резко опустились на него. Призрачный металл прошёл сквозь тело, обжёг холодом смерти, а призрачное видение рассыпалось пылью. Хрипло вздохнув и рухнув на колени, Джинджер дотронулся до собственного горла, а затем - плеча. Плечи были ледяными, но целыми. Его трясло так, словно бы он был обычным человеком и пробежал марафонский кросс. Подняв взгляд, Джинджер мотнул головой и едва сдержал рвущийся из груди вопль - это было более, чем страшно. Но не настолько, чтобы заставить его орать, подобно школьнице. Если Элерион не в комнате, то где же он тогда? Поднявшись на постыдно дрожащие ноги, мужчина двинулся из комнаты прочь и вышел в коридор. Ледяная тяжесть мелким комочком свернулась в груди и разъедала душу. Нужно было найти этого проклятого парнишку и выдрать по самое не балуйся. Скрипнули ступени, и мужчина замер в тени, глядя на то, как Элерион осторожно поднимается по лестнице, затравленно оглядываясь по сторона и направляясь в его сторону. Запах страха был совершенно другим, он чувствовал азарт в этом парне и в то же время боль. Но это его не волновало. Его жертва была близко, и вот - уже тянет руку к дверной ручке. Рыкнув, Джинджер метнулся вперёд и свалил юношу с ног, схватив его за горло и сжав так, что пальцы задрожали. Элерион захрипел и напрягся всем телом, стараясь сбросить с себя мужчину, выгибаясь и вцепляясь в его руки своими дрожащими пальцами. Беспомощно всхлипнув, он едва не задохнулся, но Джинджер отпустил его и, поднявшись, схватил за шиворот, затем затащив в комнату. Кинув юношу
– Ну всё, сучонок, допрыгался, - прошипел мужчина, срывая с себя подранную рубашку и буквально разрывая одежду на замершем от страха на полу Элерионе.
– Ты получишь у меня.
Элерион молчал, понимая, что заслуживает наказание, что не должен был нападать на хозяина, что должен был всё стерпеть. Но Габриэль!..
– Не смей больше думать о своём ублюдском брате, понял?!
– Рыкнул Джинджер, словно прочитав, о чём думал обращённый эльф. Влепив юноше смачную оплеуху, он затащил его на кровать и уложил лицом вниз. Стоя на коленях на полу и утыкаясь лицом в мягкую перину, Элерион мелко дрожал, ожидая всего и самого худшего. Скрипнул шкаф и раздался довольный смешок Джинджера.
– Ты у меня запоёшь по другому. Думать забудешь об этом выродке.
Раздался стремительный свист, и боль обожгла спину эльфа, заставив его закричать и выгнуться в спине. Слёзы обжигающим серебром покатились по щекам, а дыхание перехватило - Джинджер редко брался за плеть. А значит, он был в полнейшем бешенстве. Снова свист и обжигающая боль, от которой туманится взгляд. Всхлипнув и поджав губы, обращённый сжал в пальцах покрывало, чувствуя, как первые струйки крови текут по спине. Судорожные вдохи и выдохи - лишь бы забыть про боль, лишь бы забыть о том, кто наносит эти жестокие удары. Лишь бы он успокоился как можно скорее. Но Элерион чувствовал запах ужаса, непонимания, а потому ему становилось ещё хуже - неужели что-то могло настолько напугать Джинджера?
– Хорошо тебе, сучонок?!
– Рявкнул мужчина, вновь огрев юношу плетью и заставив его закричать в голос, срываясь на скулёж.
– Забыл про руку хозяина, тварь?! Забыл, кто тебя спас?! Забыл, кто тебе дал возможность жить, шавка?!
Элерион не отвечал. Знал, что бесполезно. Знал, что сделает этим только хуже, а поэтому покорно подставлял спину под беспощадные удары мужчины, позволяя ему выпустить свою злость и ужас. Так будет лучше. Плеть отлетела в сторону, и Джинджер рванулся к своему эльфу, срывая с него брюки с бельём, затем с себя.
– Поднимайся, блядь, - рыкнул вампир, и обращённый послушно поднялся на кровать и встал на колени, чтобы не запачкать кровью постель мужчины, но зная, что всё равно запачкает и получит ещё больше боли.
Раздвинув ягодицы Элериона, Джинджер ворвался в него без всякой смазки, заставляя юношу заорать и выгнуться всем телом, вцепившись до хруста пальцев в покрывало. Тело юноши дрожало, а из груди рвались всхлипы и стоны - он привык к боли, привык к грубости и жестокости, но не к ненависти, с которой тот постоянно смотрел на него и уничтожал день за днём, раз за разом. Тёмные круги перед глазами вспыхивали алым, прожигая глаза. Комната наполнилась запахом крови и сирени - в камине явно были благовония, запах жёг губы и глаза, горло. Элерион терпеть не мог этот запах за его пленительность и яркость, за его удушающую сладость, за его прелестную нежность, за его сходство с ним прежним. Смачные, болезненные шлепки по ягодицам выбивали из ритма, доставляли боль и жгли кожу, ногти впивались в нежную кожу, оставляя кровоточащие царапины.
– Ты забудешь обо всем, сволочь, забудешь обо всём и будешь преданным служкой, будешь бездумной куклой, ублюдок, - шипел Джинджер, вновь и вновь врываясь в податливое тело эльфа и впиваясь пальцами в его волосы, с ухмылкой глядя на его боль, на его дрожащее тело, хранящее на себе следы от прошлых побоев. Но оно не теряло соблазнительности, словно сама Венера заглаживала его шрамы, исцеляла раны, заглаживала наросты на костях и возвращала ему прежнюю прелесть и соблазнительность, что ещё больше бесило вампира. Он двигал бёдрами, как поршнями, впиваясь в бёдра юноши одной рукой, а второй в его золотые кудри, заставляя запрокинуть назад голову. Стоны и крики всё больше возбуждали его, заставляя порыкивать от удовольствия и удовлетворения - Элерион вновь стал краток и послушен, двигался ему навстречу, постанывая и соблазняя всем своим видом. Хотя, видит Куарт, эльф совершенно не старался соблазнить мужчину.
Он прогибался в спине, не обращая внимания на боль и на страх, на унижение - сейчас существовали только прикосновения мужчины, его голос, надломившийся от удовольствия и злости, его грубые руки, способные помимо боли дарить безумное удовольствие, забирая разум и душу, сжимая сердце шёлковыми нитями. Его губы, касающиеся шеи, зубы, царапающие кожу и едва не разрывающие её, туго натянутую, на шее. Дыхание Джинджера обжигало кожу головы, он зарывался носом в золотые кудри эльфа и не мог не наслаждаться им, не терзать его столь влекущее тело. Если бы кто-то вдруг забрал его Элериона, он бы нашёл их. Нашёл и уничтожил вора, посмевшего украсть его проклятое сокровище. Такое ненавистное и безумно желанное.