Камаэль
Шрифт:
– Габриэль слегка тебя подрастянул, но сейчас тебе будет куда как больнее.
– Повернув меня к себе спиной, прохрипел Виктор, одной рукой обнимая меня за талию, а второй принимаясь поглаживать мой анус, то и дело надавливая на него пальцами.
То, что делал Аэльамтаэр приносило удовольствие телу, Виктор же будто ласкал самую мою душу, касался чего-то совершенно нематериального, хотя я чувствовал, как его пальцы почти грубо проникают в мою задницу, принимаясь растягивать, раздвигая стенки заднего прохода. Подвывая и поскуливая от удовольствия, подобно течной сучке, я двигал бёдрами ему навстречу и не мог с собой справиться. Мне хотелось ещё и ещё, хотелось, чтобы он взял меня - грубо, как и обещал тогда в полутьме комнаты, в отблесках осколков, намотав
Закончив меня подготавливать, Виктор на миг замер. Его пальцы впились в мои ягодицы, а он пару раз ударил по моим голеням, заставляя шире развести ноги, надавив локтем на спину, без слов прося нагнуться ниже. Цепляясь за железные маленькие поручни, вмонтированные в стену, чтобы не поскальзываться и не падать, я исполнял все его желания с покорностью и нетерпением, током охватившим нас обоих. Мгновение - и острая боль пронзает всё моё тело. Спазм сдавил горло, а на глазах выступили слёзы. Вампир не разменивался на нежности и не ставил свой массивный агрегат в сравнение с членом Габриэля. Он распирал меня изнутри, почти разрывал. Судорожные всхлипы рвались из груди, колени подкашивались, но Виктор крепко держал меня, а я интуитивно вцеплялся в поручни, боясь шелохнуться и сильнее насадиться на массивный член мужчины.
Брат хрипло дышал и порыкивал, но терпел и не начинал двигаться, с какой-то стороны щадя меня, а с какой-то - мучая. Боль утихала медленно и неохотно, давая место удовольствию, но я прекрасно знал, что без боли не будет ничего дальше.
До крови кусая губы, я принялся осторожно двигаться на плоти брата, не сдерживая слёз, что катились по щекам. Вновь ярко вспыхнувшая мириадами звёзд боль смешалась с всепоглощающим, мазохистским удовольствием. Ощущение наполненности устранило дискомфорт, а вот Виктор словно с цепи сорвался. Сжав мои ягодицы так, что на них наверняка останутся синяки, он принялся сильно двигаться во мне, буквально вздёргивая на своей плоти, заставляя меня приподниматься на мыски. Позволяя крикам и стонам рваться из своей груди, я старался подаваться бёдрами ему навстречу, запрокидывал назад голову и к собственному удивлению чувствовал себя на седьмом небе от удовольствия. Ненасытная грубость мужчины, его непреклонность стала для меня чем-то особенным, как и сам он, так лихо ворвавшийся в мою жизнь. Губы его скользили по моим плечам и шее, то и дело оставляя кровавые метки поцелуев, собственнических засосов. Ладонь его скользнула вверх по моему торсу, нащупав сосок и принимаясь грубо его сжимать и выкручивать, оттягивать, срывая с моих губ всё новые и новые стоны, перерастающие в полные страсти крики. Перестав мучить мою грудь, мужчина крепко обвил мою талию рукой, в то время как второй ладонью он вновь и вновь одаривал меня звонкими шлепками по ягодицам.
Содрогаясь от боли и удовольствия, удовлетворения, я чувствовал, что вот-вот кончу и просто свалюсь на пол, не думая о том, что могу что-то сломать брату, что тем самым оставлю его совершенно неудовлетворённым. Моя собственная плоть болезненно ныла от возбуждения и стремительно приближающейся развязки, пульсировала и буквально липла к животу. Ноги подкашивались, а горло сжимали спазмы - острые вспышки боли вырывали из груди всхлипы. А Виктор всё не останавливался, то ли компенсируя долгий недотрах и отсутствие внимания, то ли пытаясь мне что-то доказать. Мысли метались в голове перепуганными птицами, а я не мог поймать даже одну самую медленную и больную мысль, чувствуя, что мир уходит из-под ног.
Удовольствие было настолько острым, что мне на миг показалось, что я не кончил, а буквально обмочился. Однако, напряжение, исчезнувшее в паху, говорило том, что я лишь кончил. Кончил, не притрагиваясь к себе. Перед глазами поплыли тёмные круги, и я стал медленно оседать на пол, не обращая внимания на возмущенный рык Виктора. Стиснув меня в объятиях, вампир медленно
– Я тебя не отпущу, Льюис. Слышишь?
Звуки доносились до меня как сквозь толщу воды, равно как и их значение, но я автоматически кивнул. Брат навалился на меня всем своим сильным телом, вновь врываясь в меня, буквально складывая пополам. Судорожно хватаю ртом воздух - он проникал в меня так глубоко, что мне оставалось только учиться дышать заново через многочисленные горловые спазмы - слёзы вновь покатились по щекам от удушающей боли и неловкого положения. Поддев руки мне под плечи, он буквально вжимал меня в себя, не давая толком пошевелиться. К собственному ужасу мне это даже нравилось. Безумно нравилось. Я звал его по имени, умолял не останавливаться и смущённо стонал в ответ на пошлые гадости, которыми он осыпал меня с ног до головы. Его мощное тело не ломало меня, наоборот - было ко мне бережно. Плоть Виктора вновь и вновь врывалась в моё тело, то выскальзывая, то проникая вновь, что оказалось безумно приятным. Налитая кровью головка члена мужчины с трудом выскальзывала из меня и с тем же трудом проникала внутрь, сильнее растягивая края ануса, отчего дыхание перехватывало, а тело дрожало, как осиновый лист.
По бёдрам у меня уже текло, а Виктор всё не останавливался, как заведённый продолжая трахать меня. Его губы вновь и вновь проходились по моему лицу, губам, щекам, лбу, шее, не пропуская ни миллиметра кожи. Вслепую тянясь вслед за его губами, я забывал обо всём - о смерти Аэльамтаэр, о нашем походе, о Джинджере, о матушке. Тело вновь начало крупно трясти, а дыхание стало ещё чаще, чем было. Пульсировала во мне и плоть Виктора, который с рычанием и постанываниями срывался на бешеный ритм, отчего я буквально елозил по мягкому, текучему покрывалу кровати. Стоны слились в один длинный крик, срывающий мой голос. Жар окутывал нас обоих, связывая наши сердца невидимой шёлковой нитью, оплетающей нас.
Горячая, вязкая жидкость наполнила меня изнутри, едва не обжигая. Виктор низко застонал, и стон его перерос в глухое рычание удовлетворённого хищника. Перестав обнимать меня и выпрямившись, он принялся лениво, расслабленно поглаживать мою плоть, подталкивая меня к разрядке. Его взгляд, горящий, довольный, хищный, вновь и вновь скользил по мне, обжигая и словно прослеживая мои стоны, движения. Ноги дрожали и болели, но опустить их с плеч мужчины я не смел, впиваясь пальцами в простыню и облизывая губы. Острое удовольствие обожгло тело, сладким ядом вливаясь в кровь, а горячее семя выплеснулось мне на живот густой, обильной волной. Выпустив из груди вздох, я откинулся а кровать и позволил себе закрыть глаза.
Виктор медленно покинул моё тело, заботливо отёр и только потом рухнул рядом, сгребая меня в объятия и зарываясь носом в мои волосы. Сердце срывалось на бешеный галоп рядом с ним, опутанное нитями нежности и страсти. Горячие руки брата жгли кожу, как и его дыхание, опаляющее макушку. Наконец отдышавшись, он поцеловал меня в затылок:
– Отдыхай, Льюис. Завтра тяжёлый день.
В его словах и голосе была и страсть, и строгость, нежность, власть, которой невозможно было противиться, и я послушно соскользнул в сон, позволяя усталому телу отдохнуть.
Мягкая тьма вокруг и шелест ветра на листве высоких деревьев, чьи макушки упирались в самое звёздное небо. Где-то вдалеке ухал филин, выли волки, а рядом уютно трещал костёр. Я сидел на мягкой траве и всматривался в бешеную пляску огня, охватывающую всё вокруг. Тихий шелест ткани, и кто-то сел рядом со мной. Я постарался повернуть голову, но узкая ладонь, которая легла мне на затылок, не дала этого сделать. Тонкие пальцы зарылись в волосы и встрепали их.
– Тяжело тебе, Лу-лу?