Камаэль
Шрифт:
Зарычав от мыслей, Джинджер прокусил кожу на шее юноши, заставляя его вновь закричать, принимаясь мелкими глотками пить его пряную кровь, отданную на пике блаженства и боли. Оторвавшись от шеи, перестав глотать кровь, мужчина языком закрыл ранку и, довольно рыкнув, принялся мощными движениями врываться в тело обращённого, буквально вздёргивая его на своей плоти, сжимая упругие ягодицы и разводя их в стороны, смотря на то, как тугая, раскрасневшаяся кожа обхватывает его плоть горячим кольцом, напрягается и расслабляется, влажная от возбуждения и удовольствия, от его собственной смазки. Он смотрел на стройные бёдра юноши, хранящие следы его пальцев, на его тонкие руки, сжимающие покрывало, на его волосы, разметавшиеся по кровавым плечам, по кровати, и едва дышал. Это существо обязано быть его до конца своих дней. И он будет его послушной куклой, его мальчиком для
Его руки калёным железом проходились по телу юноши, по его волосам, животу, плоти, но надолго не задерживались на одном месте. Властные движения, сбивчивая речь, оскорбления, пошлые гадости, похотливое рычание - всё это ему безумно шло и не опускало в глазах Элериона. Обращённый не мог понять, почему именно он, почему именно именно они, но знал, что так надо, что это всё когда-то закончится. Но не чем-то плохим. Эта уверенность вспыхивала в нём и затухала, сознание скользило на грани между тьмой и светом, тело было на вершине удовольствия. Глаза закрывались, но он не мог позволить себе потерять сознание сейчас, иначе Джинджер будет ещё более зол, чем раньше, если такое вообще возможно.
Кровь запеклась на спине Элериона, и Джинджеру это совершенно не нравилось. Ткнув лицом в перину юношу, вампир принялся кусать тонкую корочку, слизывая выступающую кровь и заставляя обращённого кричать всё громче - от боли и удовольствия, от страха и невероятно счастья, которое, казалось бы, было не способно появиться у него после стольких мгновений боли и ужаса. Сейчас всё внимание мужчины было приковано к нему, все его чувства предназначены ему, а потому Элерион сходил с ума от непонятной радости, про себя то и дело повторяя: “Мой”. Может он и был прав.
Яркие лучи солнца пробирались под веки и заставляли морщиться и жмуриться, стараясь скрыться от подлого светила, которое целовало щёки и щекотало нос. Было подозрительно холодно и тихо. Тело окаменело, но вместе с тем болело несказанно, как будто бы тысячи раскалённых игл вводили в моё тело. С трудом заставив себя приоткрыть глаза и сесть, я увидел, что костёр давно потух, а наши вещи уже стоят собранными возле пепелища. Зуб на зуб не попадал, а спина ныла, как после долгой тренировки. Копчика я не чувствовал от того, как сильно он онемел. Дышать носом становилось всё труднее, как и глотать. Виктора рядом не было, и я поднял взгляд. Брат сидел возле могилы Габриэля, низко склонив голову. Плечи его едва заметно вздрагивали, а он старался скрыть слёзы, но не мог этого сделать. Тихо вздохнув и взяв плащ брата, я, перебарывая ломоту в теле, поднялся к нему и закутал в плащ:
– Утро, - тихо произнёс я, уткнувшись носом в волосы вампира и обвив его плечи руками, зная, что он не будет против. А наоборот - только за.
– Утро, Льюис, - вздохнул мужчина, поднявшись и приобняв меня за плечи.
– Прости, что оставил тебя мёрзнуть - хотел проститься с Габриэлем.
Я понимающе кивнул и поднял взгляд на могилу. Виктор притащил из леса крупный камень и высек на нём эльфийские руны, которые гласили, что здесь похоронен Аэльамтаэр - Светлый эльф, главный Советник и прекрасный юноша. Поджав губы, я уткнулся лицом в грудь брата и постарался сдержать вопль боли, что вновь смерчем закружилась в моей груди. Лицо эльфа вновь и вновь появлялось перед моим взором - бледное, перемазанное в крови, с испуганным взглядом и дрожащими губами. Его холодеющее тело, такое хрупкое и аккуратное, такое манящее. Его трепещущие, точно крылья бабочки, ресницы, слёзы, скользящие прозрачным янтарём по бледным щекам. Хрип боли вырвался из горла, и я стиснул Виктора в объятиях, сжимая рубашку на его спине, пытаясь справиться с вновь накатывающим бешенством.
– Чем быстрее мы уйдём отсюда, тем быстрее настигнем цель, Льюис, - тихо произнёс мужчина, поднимая меня на руки и возвращаясь к нашему месту.
– Тем быстрее достанем Джинджера и отомстим за Габриэля. А затем вернёмся и похороним его со всеми почестями. Сейчас… мы просто не можем, малыш, пойми. Я и сам не хочу уходить, но нам надо.
Слёзы сдавили горло, но я стерпел и слез
Я отомщу за тебя, мой Габриэль.
Мой Аэльамтаэр.
========== Крушение ==========
Рино - самый большой маленький город в мире - оказался прекрасным городком. Мы прибыли туда ближе к ночи на второй день пути. Он сверкал огнями казино и магазинов, гостиниц и домов. Судя по тому, что кругом бродили люди, наступили долгожданные выходные и народ отдыхал. Я чувствовал себя не в своей тарелке, потому что мы были немного грязными, уставшими и с большим рюкзаком - этакие идеальные туристы. Но в то же время я в самом деле чувствовал себя, как бездомный или нищий. Чуть прикусив губу, я шёл, низко опустив голову и полагаясь на брата.
За наш путь мы поговорили о многом и пришли к выводу, что нам не стоит идти по следу Джинджера и его компании, даже если он и есть, а следовать по проложенному нами маршруту. На карте Виктор мне показал место, где мы похоронили Габриэля, а затем стал помечать пункты. Если всё пойдёт, как надо, то из Рино мы должны были добраться в Сакраменто, а оттуда - в Сиэтл. Если всё пойдёт, как надо, то из Сиэтла мы на корабле отправимся в Анкоридж, от порта до Уайзмена на поезде или самолёте, а там до тоннеля - рукой подать. Но что-то мне подсказывало, что никакого “всё пойдёт, как надо”, не будет. Пока мы останавливались, я читал книги, пытаясь вникнуть в них и иногда спрашивая что-нибудь у Виктора - надо было как можно скорее выучиться и облегчить судьбу Светлых. Ведь поэтому-то они меня и ждут, да? Виктор всё больше молчал и думал, постоянно рассматривая карту, помечая дополнительные пути и города, где мы могли бы останавливаться в случае чего. В то же время он становился всё более и более мрачным, а по утрам - ещё и злым. Впрочем, его можно было бы понять - неудовлетворённость и возбуждение становились всё сильнее с каждым днём, а потому я всё чаще ловил на себе недвусмысленные взгляды брата. Самым противным было то, что мне эти взгляды нравились.
Врезавшись в рюкзак брата, я невольно грязно ругнулся и пихнул его:
– Ну, чего встал как вкопанный, баран?
Виктор укоризненно глянул на меня и указал взглядом на светофор, сияющий красным светом - нельзя идти. Недовольно цокнув языком, я поднял взгляд на мужчину и взял его под руку:
– Надеюсь, мы здесь остановимся хоть на пару часов? Я безумно хочу вымыться, подсушить одежду и отдохнуть. Можно?
Я заискивающе глянул на мрачного Виктора. Вампир бросил на меня несколько недовольный и удивлённый взгляд, словно не ожидал, что мне может понадобится отдых. А затем чуть улыбнулся - устало и в то же время - очень приятно и соблазнительно:
– Да, хорошо, но ненадолго. Я возьму билеты на ближайший поезд в Сакраменто. А потому не будем долго здесь находиться. Надо спешить.
Надувшись, я пихнул мужчину в бок и последовал за ним. Здесь было не слишком много машин, зато - очень красиво. Отсюда было отлично видно горы Сьерра-Невада. Они были не очень высокими, но так и манили к себе. Так и хотелось влезть на самую верхушку и посмотреть оттуда вниз, на города и всё, что только видно. Наверное, там очень красиво, и я подумал о том, что, когда всё это кончится, обязательно приеду сюда снова и залезу на самую вершину, чтобы посмотреть на всё, что можно охватить взглядом. Чуть улыбнувшись, я несколько даже расслабился и позволил себе слегка пощекотать Виктора, который не переставал делать вид, что он злобный взрослый мужчина. Но, к счастью, мне было известно, что он боится щекотки, как маленькая девочка, а к моему удовольствию и облегчению не начинает так же визжать, если его щекотать. Поджав губы и побурев от сдерживаемого смеха, Виктор стукнул меня по руке и наставительным шлепком пониже спины загнал в холл небольшой гостиницы. Очаровательная женщина в возрасте улыбнулась нам ровными, белыми зубами, изгибая губы, накрашенные ярко-красной помадой. Тёмные, редкие кудри делали её похожей на одуванчик, что ей очень шло. Очки на цепочке сидели на самом краешке носа и готовы были вот-вот свалиться. “Сабрина Трэнтон” - прочитал я на бейджике, но не успел и слова сказать, как мой брат подошёл к женщине и, скинув мне на руки тяжёлый рюкзак, достал из него карту и паспорта - свой и мой.