Камаэль
Шрифт:
Вновь воцарилась тишина. И где теперь может быть этот несчастный заложник? Тот, кто так похож на Габриэля и вечно сидел взаперти? Жив ли он ещё? С такими мыслями, угнетающими разум, я и уснул в объятиях брата, обнимая его в ответ и тесно прижимаясь, чтобы не было холодно, чтобы никто не мог нас расцепить.
Сумерки сгущались над мрачным особняком, что стоял в глубине леса. Запутанная тропа, окружённая мощными деревьями, с ветвей которых свисали бороды лишайника, полная трещащих веточек и листьев, вела к парадным дверям здания, хотя вряд ли кто-либо заявлялся сюда специально. Заблудшие путники уже не возвращались оттуда, а вот звери поспешно убегали, чувствуя неприятную ауру, царящую вокруг. Гротескное здание с химерами и чудовищами на карнизе крыши, что смотрели отовсюду на подходы к зданию пустыми глазницами, словно бы бессменные стражи покоя хозяев здания. Тёмные стены давили
– Зачем ты это сделал, Джинджер?! Зачем?!
– Срывал голос в воплях Элерион, кидая в вампира очередную тяжёлую китайскую вазу, от которой вампир на этот раз не увернулся, а перехватил. Амфоры и стеклянные вазы он ещё мог переварить, но никак не любимую китайскую вазу.
– Чем тебе мешал Аэль?! Чем?!
– Ты прекрасно знаешь, Элерион, - холодно произнёс мужчина, отставив вазу в безопасный угол и увернувшись от полетевшего в него стула, жалея, что когда-то обратил этого мальчишку, - зачем я убил его. Он чересчур умён и хитёр, он пролезет в такие тайны, что мы сами будем потом скрипеть зубами. Эта змея укусит исподтишка да так, что мы ещё долго будем мучиться, а потом только умрём. Твой паскудный братец представлял слишком большую угрозу для нас и наших планов, но, боюсь, мы ещё не раз столкнёмся с ним. Этот ублюдок достанет нас с того света.
– Не смей так о нём говорить, чёртов ты скорпион!
– Продолжал орать Элерион, когтями разрывая тёмно-бардовую обивку кресла с высокой спинкой и выпуская наружу то, чем она была набита. Юноша метался по комнате, светом и отоплением в которой служил огромный камин, занимающий всю стену. Тени метались по полу, стенам, потолку, устраивая свой спектакль. Кусая губы и запуская пальцы в волосы, обращённый то и дело кидал гневные и полные отчаяния взгляды на возлюбленного мучителя.
– Ты не должен был его убивать! Он приказал его только обезвредить!
– Я его обезвредил, - потёр переносицу мужчина, удивляясь своей выдержке и тому, что до сих пор не придушил строптивого Элериона, который посмел не то что поднять на него руку, но ещё и наорать, попасть в него пару раз креслом, разбить почти все вазы в комнате и назвать его такими словами, что волосы Тёмного на голове зашевелились.
– Тем более, что я планировал убить Виктора, а не твоего смазливого придурка.
Элерион замер посреди комнаты и поднял горящий взгляд на мужчину. Губы его дрогнули и приоткрыли белоснежные, острые клыки, которыми он явно планировал разорвать кому-нибудь глотку. Пальцы сжались в кулаки, и юноша даже не обратил внимания на то, что ногти до крови впились в ладони:
– Ах, не планировал его убивать? Ах, ты не планировал убивать моего брата?!
Его всего трясло от злости и беспомощности - при всём желании он не мог навредить своему хозяину, а тем более - убить. Но он мечтал однажды отомстить ему за все муки и за всё зло, что тот сделал ему, совершенно несправедливо по его собственному мнению. Не один мускул не дрогнул на лице Джинджера, а взгляд так и остался устало-равнодушным. Как же хотелось схватить этого ублюдка за золотые кудри и приложить лицом об стену, пустить ему кровь, сломать пару рёбер и руку, чтобы он скулил от боли и молил о пощаде, чтобы рыдал у его ног и был всё тем же кротким и послушным парнишкой, что и раньше, но теперь перед ним был взбешённый эльф, обращённый вампиром. Гордый и бесстрашный, от ярости забывший о том, кто его хозяин и на кого он смеет открывать свой поганый рот. Грудь мужчины тяжело поднялась и опустилась. Его не смущало даже то, что перед ним далеко не мальчишка, что этому эльфу уже почти тысяча лет. Что этот эльф любит его, несмотря на все свои выкаблучивания. Скрестив на груди руки, вампир вскинул одну бровь, насмешливо улыбнувшись после долгой паузы и буквально выплюнув Элериону в лицо слова:
– Ну и что?
Вздрогнув всем телом, эльф отшатнулся и взглянул мужчине в глаза. Ледяной страх начал пробираться под кожу, возрастая вместе с ненавистью в глазах Джинджера, с его безумным оскалом на губах. Сделав пару шагов назад, юноша тряхнул головой и оскалился в ответ, позволяя себе вылить на голову хозяину всё, что он о нём думал:
– Ты хоть понимаешь, что теперь нам не жить, если эти двое доберутся до Совета, а?! Они нас с тобой прекрасно запомнили, да ещё и их клуша у нас теперь! Узнав о нас, Светлые сотрут нас с земли. Ты хоть понимаешь, что ты убил не просто Светлого,
Полный боли и ненависти крик вырвался из груди эльфа, и он с размаху опрокинул кресло с высокой спинкой, затем вновь вонзив в него когти. Боль потери разрывала его изнутри, несмотря на то, что он уже давно отрёкся от семьи. Именно Габриэль всё время приносил ему вкусную еду и интересные новости, он его всему обучал и обещал когда-нибудь показать весь мир, а может - ещё и другие миры. Пусть отец и терпеть не мог его, Элериона, зато брат всегда помогал и не оставлял в одиночестве. Вот только этот его Виктор! Цокнув языком и закрыв лицо руками, эльф поджал губы. Он никогда не знал, кто из них был хуже - Джинджер или Виктор. Но одно он знал точно - всё это не случайно. И их истории, и то, во что они вылились. И то, что умер именно Аэльамтаэр, а не Виктор. Всё это ещё во что-то выльется. Но во что?
Оба брата на его взгляд, были последними сволочами, но ещё неизвестно, кто из них проявлял эти свойства активнее. Виктор всегда прикидывался Светлым, благородным рыцарем, готовым пойти на всё, ради других, но он слышал из уст Габриэля, что Тьму в нём не искоренить никогда. Что он жесток, как голодный зверь, раненый охотником. Он способен уничтожить всякого, кто встанет у него на пути и будет мешать. Но и Джинджер никогда не был особенно ласковым или любящим самопожертвование. Они оба шли напрямик к цели, проламывая себе путь потом и кровью. Они были залиты кровью с ног до головы, но один из них этого не скрывал, а другой улыбался ангельской улыбкой и делал вид, что у него белые крылья, а не перепончатые, чёрные, как у истинного вампира. Поджав губы, Элерион прикрыл глаза и сильно сжал руки в кулаки, пытаясь успокоиться. Оба брата были красивы собой, оба были умны до ужаса и жестоки до отвращения, но оба не видели перед собой самого явного, что делало их ещё более ненавистными.
– Ты вообще слышишь, что я говорю?!
– Рявкнул Джинджер над его ухом, и эльф встрепенулся, сделав шаг назад, но сильные пальцы впились в его волосы.
– Где ты витаешь, придурок?!
Элерион сдавленно всхлипнул от боли и крепко зажмурился. Он ненавидел, когда мужчина так делал, но ничего поделать с этим не мог. Но сейчас он был слишком зол, чтобы спустить это ему с рук. Рыкнув раненым зверем, обращённый впился когтями в руки Джинджера, заставив того взреветь от боли. Вырвавшись из рук вампира, юноша шагнул к камину, идя на полусогнутых, чуть склонившись к земле. Он знал, что сейчас Джинджер придёт в себя и кинется на него, будет бить и таскать за волосы, будет унижать и упиваться его болью. Но ему было всё равно - он готов был сражаться со своим тираном, даже зная, что проиграет. Это его не останавливало сейчас - он должен был хоть раз в жизни постоять за себя сам, став достойным своего брата. Он никогда не оставит Джинджера, но не позволит ему так обращаться с собой, даже если некогда прекрасное лицо и дальше будет пересекать уродливый шрам.
Вампир слизнул кровь с предплечий и поднял хищный, полный ненависти и злобы взгляд на юношу, расправив плечи и оскалив клыки. Сверкнули алые глаза в отсветах камина.
– Если я тебя сейчас поймаю, Элерион, я сделаю так, что ты не сможешь сидеть ещё месяц, да и лежать не сможешь ещё очень долго. А я тебя поймаю, сучонок. И отдеру по полной программе.
Его голос дрожал от ярости, пока он шаг за шагом надвигался на обращённого. Элерион выжидал, чуть склонившись и держа полусогнутые руки перед собой, готовясь защищаться или атаковать, бежать или падать. В горле всё пересохло от запаха крови, а сердце ёкнуло в груди. Он сам сейчас разрушает остатки того, что можно было назвать отношениями, которые и так были на ножах. Джинджер метнулся к нему первым - быстро и резко, готовясь ударить по эльфу. Элерион стоял до последней секунды, а затем легко ушёл под рукой мужчины, споткнувшись и перекатившись через плечо. Поднявшись на ноги, он едва успел уклониться от удара острых когтей мужчины, задевших его спину. Оттолкнувшись от стены, Элерион шагнул навстречу мужчине и ударил в ответ на его удар, отбив его руку в сторону и полоснув когтями по груди. Рыкнув так, что задребезжало стекло, мужчина едва не схватил юношу за золотые кудри, но тот вновь ускользнул. Хищный, загнанный взгляд зверя не укрылся от вампира, и тот с удовольствием почувствовал запах страха и ужаса своей жертвы. Он не будет убивать его, но он будет мучить его. Очень и очень долго. Так, что юноша забудет не только своё лицо, но ещё и имя, забудет обо всём и будет помнить только то, кто его хозяин, кто его мастер и кто его единственный любовник, которому он будет подставлять свою задницу.