Камни
Шрифт:
Он явно доволен. Потому что отвечает сразу же.
Со смайлом.
— Твоя будущая жена очень милая, — говорит Паша. С того самого момента, как они сегодня встретились, он в подозрительно хорошем настроении и почти всё время улыбается, из чего Давид делает вывод, что, наверное, свою даму сердца Паша на их с Каролиной свадьбу пригласил и, наверное, она не отказала. — Она похожа на Барби.
— Как-то не довелось поинтересоваться её отношением к этой кукле, — Давид качает головой. — Но есть шанс, что она бы тебя убила.
— Я ж как лучше хотел, — тут же тушуется Паша.
— Забей ты. Я же шучу. Пора бы уже привыкнуть. Расскажи-ка лучше, чего это ты сегодня весёлый такой.
Паша тушуется снова. Но деваться некуда.
Он ведь знает, что Давид не отстанет.
— Ну, я сказал Свете про вашу свадьбу, — говорит он. — И… ты представляешь… она согласна… ну, согласна со мной пойти.
Давид пожимает плечами:
— Я не удивлён. Это только в твоих нездоровых фантазиях женщины угощают мужчин выпечкой собственного приготовления из жалости.
— Я просто не знаю… — продолжает Паша — теперь уже откровенно неуверенным тоном. — Может… может, мне стоит пригласить её куда-нибудь ещё до вашей свадьбы?
— Не просто «стоит», а, я бы сказал, это жизненно необходимо.
— А куда? — Паша снова становится грустным.
— Паш… тебе как будто пятнадцать.
— Знаю, — Паша вздыхает. — Но ты лучше не смейся, а помоги.
Давид выразительно смотрит на него:
— Ну, кино, театр, кафе, ресторан, не знаю, сам подумай, что она любит. Что может ей понравиться. В крайнем случае, пригласи просто прогуляться по городу. Ты сам, небось, на Невском в последний раз был, когда ещё учился в универе.
— Я не люблю Невский, — говорит Паша. — Там шумно.
— Я тоже не люблю Невский, — тут же соглашается Давид. — И именно по той же самой причине. Но, боюсь, если я посоветую тебе пригласить её на кладбище, ваше первое свидание может оказаться последним, — он усмехается.
— Ладно, я приглашу её погулять, — обещает Паша и снова тяжело вздыхает.
— Прекрати вздыхать как старый дед-пенсионер, у которого колет не то сердце, не то что-нибудь другое, — Давид снова смотрит на него. — Ну что ещё?
— Я просто думаю, — говорит Паша, — если вдруг дойдёт до… ну ты понимаешь…
Давид демонстративно прикладывает ладонь ко лбу:
— Господи боже, выучи слово «секс» наконец.
— Я его знаю, — заверяет Паша. — Но просто произносить его… в такой ситуации… мне кажется, это неприлично.
Давид складывает руки шпилем.
— Просто посмотри на меня, — говорит он. — Я из консервативной еврейской интеллигентной семьи. И я знаю это слово и не боюсь его употреблять. Если я смог,
— Иди ты, — говорит Паша и начинает смеяться.
— Если у вас случится секс, то у вас случится секс, — Давид хлопает его по плечу. — С вас пять тысяч рублей, больной, следующий сеанс через неделю.
— А если получится плохо? — продолжает переживать Паша.
Давид не знает, что на это ответить. Он понимает Пашины переживания.
Он тоже боялся, что получится «плохо». Боялся внезапно оказавшихся зловонными носков. Недовольства обрезанным членом. Внезапных проблем с эрекцией. И ещё много чего.
Только вот «плохо» у них никогда не получалось. С самой первой ночи. С того самого первого раза, внезапно случившегося в коридоре, когда он так крепко прижимал её к себе, что она была вынуждена дать ему понять, что это слишком.
Не получалось «плохо» у них и потом. Им нравится одно и то же. Одни и те же позы и ласки. Они одинаково быстро возбуждаются. Порой в такие моменты он даже забывает о том, что ему уже за сорок.
Мерзкая, наполненная ядом фраза внезапно бьёт в голову, и, кажется, Давид даже дёргается, словно от удара.
Ведь это ты притащил её в мою семью. Эту мерзкую маленькую шлюху, которая раздвинула перед тобой ноги в первый же день прямо у входной двери. Эта дрянь даже моё платье стащила! Моё последнее платье!
— Всё будет хорошо, Паш, — говорит он вслух. — Не переживай.
Это не отмазка с его стороны.
Давид действительно хочет, чтобы у Паши наконец всё стало хорошо.
Искренне хочет.
Пускай он женится наконец на своей любимой Свете и нарожает с ней детей.
Он будет хорошим отцом. В этом Давид не сомневается.
Ядовитая фраза из сна снова бьёт в голову.
И он снова едва не дёргается.
Теперь он боится её трогать. Боится трогать Каролину.
Боится прикасаться к ней в том смысле.
Он не хочет навредить своему ребёнку.
Несмотря на то, что Каролина после посещения врача сказала ему, что никакой угрозы нет.
Давид боится, что она решит, что теперь, из-за беременности, он не хочет её.
Но навредить ей и ребёнку он тоже боится.
Тем более…
Ikh vel zi nemen tsu mayn ort. Aun mir veln trogn aundzer pasik dresiz tsuzamen. Uoy tsviling shvester.
Ikh vel oykh nemen deyn bastard.
Давид резко поднимается с места.
— Мне пора, Паш, — говорит он и хлопает друга по плечу.
— Я ничем тебя не обидел? — спрашивает Паша. Голос его звучит обеспокоенно.
— Нет, нет. Просто Кара… она одна дома. Не хочу надолго оставлять её.
— Понимаю, — тут же говорит Паша.
На какой-то момент Давиду очень — прям таки отчаянно — хочется рассказать Паше об этих вернувшихся тревожных мыслях и кошмарных снах.
Но он в очередной раз решает этого не делать.