Капитали$т. Часть 5. 1991
Шрифт:
— Не жарко ему в шапке? — заметил Валерик, когда мы уже подходил к столу. — Весна на дворе.
— Хороший понт — дороже, — сказал я. — В общем, говорим без нервов. И без физического воздействия.
Валерик слегка улыбнулся, а Боря вздохнул.
— О! Ребята! — очень правдоподобно обрадовался Ваня, когда мы подошли к столику. — Каими судьбами?! А мы тут перекусить вышли!
— Приятного аппетита, — сказал я ничего не выражающим голосом.
Ваня насторожился.
— А что, ребята, случилось
— Пошли, Ваня, — сказал я, не меняя тон, — отойдем. Разговор есть к тебе. Конфиденциальный.
Судя по всему, Ване очень не понравилось слово «конфиденциальный». Он нахмурился.
— А чего отходить? — спросил он недовольно. — Давай здесь говори! Это мои ребята, мне от них скрывать нечего! Мое чистое сердце видит господь бог…
— Как скажешь. — Я не дал Ване закончить прочувствованную речь о его чистом сердце, которое видит господь бог. — В общем, вопросы к тебе.
— Что за вопросы?! — Газа Вани были глазами человека, который не может обманывать никого и никогда. Ни при каких обстоятельствах.
— Скажи, Ваня, — начал я, — мы ведь с тобой не первый день друг друга знаем?
— Давно друг друга знаем, — подтвердил Ваня. — И я этим горжусь! — заметил он, подняв указательный палец, украшенный массивным перстнем.
— Никаких неприятностей, подстав с нашей стороны не было? Проблем тебе не создавали?
— Видит бог! — Ваня ткнул пальцем в покрытое облаками небо. — И матерь божья, — добавил он после секундного раздумья. — Мы со всеми мирно живем! На кусок хлеба заработаем и слава богу!
— Мирно — это хорошо, — заметил Серега. — А вот в чужой огород лезть не хорошо, Ваня. Не по-товарищески. За такое, сам понимаешь…
В честных глазах Вани мелькнула оскорбленная добродетель.
— Что случилось? — взволнованно спросил он.
— Случилось, Ваня, — сказал я. — Твои люди скупают водку с нашего завода. Ваня, мы не оговаривали отдельно, что так делать нельзя. Но мне кажется, что некоторые вещи оговаривать и не нужно, они подразумевается сами собой. Ущерб заводу, значит ущерб нам.
— И вот мы интересуемся, — подхватил Серега, — это с твоей подачи все делается или с чьей-то еще?
— Не может такого быть! — гневно воскликнул Ваня. — Это кто-то интригу подводит, клянусь! Отцовской могилой клянусь — интрига!
— Я видел все собственными глазами, — сказал я. — Белая «Волга» на «Пятачке»… Ваши принимают водку у рабочих. Вот и вся интрига.
Ваня нервно забегал вокруг столика.
— Мало ли, кто там принимает! Я же не начальник над всеми цыганами! И всегда так — у кого-то что-то выдурят или отберут, сразу Ваня виноват! Что за жизнь?! Без вины всегда виноват! А бог все видит!
— Короче, Ваня, — сказал я, — еще раз кто-то увидит, что ваши скупают водку с завода — мы поссоримся уже по-настоящему. Можешь передать, что сегодня мы их простили, а завтра все будет иначе.
Ответить Ваня не успел. У столика невесть откуда появился мужчина.
— Салам, ребята! — обратился он к нам. — Какие-нибудь проблемы?
— Общаемся со своим знакомым, — сказал недолюбливающий кавказцев Серега. — А че такое? Так интересно?
— Ваш знакомый — мой деловой партнер, — важно сказал кавказец.
— Ах, делово-ой! — иронично протянул Серега. — Ну че, раз деловой, тогда ладно.
— Меня Казбек зовут, — представился кавказец. Он был совершенно спокоен, ни испуга, ни смущения не показывал.
— Тогда вы, Казбек, объясните вашему партнеру, что его ждут большие неприятности, если скупка водки его людьми на «пятачке» продолжится, — дипломатично сказал я.
Казбек усмехнулся.
— А ты что, директор завода? — спросил он. — Или может мент? Или ты этот завод купил?
— Ребята, ребята! — всполошился Ваня, который, кажется, сообразил, что ситуация накаляется и выходит из-под контроля. — Зачем плохие слова говорить друг другу?! Не нужно ссориться, нужно дружить! Пойдем, Алексей, отойдем на два слова! Два слова тебе скажу!
Я согласно кивнул, и мы отошли в сторону овощных рядов. На овощных рядах шел громкий скандал — какую-то женщину сильно обвесили, о чем она истерично сообщала всему окружающему миру.
— Четыре картофелины не доложила! — кричала она, гневно потрясая сеткой, в которой действительно была картошка. — Сволочь такая! Стрелять вас! Сажать!
Продавщица, не теряя ни капли самообладания, огрызалась, а мнения почтеннейшей публики разделились примерно поровну — торговый люд стоял за продавщицу, а покупатели поддерживали тетку с авоськой.
— Слушай, Алексей, что скажу тебе! Я скажу тебе все как есть! Видит господь бог… — Ваню просто распирало от пафоса и драматизма.
— Всю правду скажешь? — усмехнулся я. — Что было, что будет, чем сердце успокоится? Скажи лучше, что это за деятель? Что у тебя с ним за дела?
— Это чеченец! — благоговейно понизив голос, сказал Ваня. — Чеченец из Чечни! Понимаешь?
— Понимаю, — сказал я, тоже понижая голос и изображая на лице испуг. — Что же делать, Ваня? Уходим в подполье?
Ваня недоверчиво посмотрел на меня и, кажется, уловил сарказм.
— Ты не понимаешь, Алексей! Они у нашего Гриши… Ты знаешь Гришу?
— Нет, не знаю, — признался я.
— Ну неважно! У нашего Гриши сына выкрали и две недели в погребе держали! Кушать — раз в день, как псу, кидали кусок хлеба! Сказали — сто пятьдесят штук собрать за сына! И дали неделю срока. Гриша продал машину, продал золото — собрал бабки, но на один день просрочил. Так они сына ему вернули без указательного пальца! На правой руке! — Ваня сокрушенно качал головой и, похоже, не врал. — Ты понимаешь, какие это люди?! Ребенку пятнадцать лет, в школу ходит — отрезали палец.