Капитали$т. Часть 5. 1991
Шрифт:
— А чего ты, Алексей, за народ-то радеешь? — подозрительно прищурился он.
— А я всегда с народом, — пафосно изрек я. — Но, если серьезно, поступило деловое предложение — «прикрутить» сахарный завод. Что вы можете сказать по этому поводу?
Борис Борисович поморщился.
— Ну что значит «прикрутить»? Я этого вашего жаргона не понимаю…
— Сменить форму собственности, — объяснил я. — Из государственной в какую-нибудь другую. Коллективную, например. Или вообще акционировать. Было ваше, стало наше. А?
Борис Борисович на некоторое время замолчал, обдумывая полученную информацию.
— На нас тут и так зуб точат, — сказал он. — За универмаг «Родина», например.
— Чего им не нравится? — возмутился я. — Стоял полупустой магазин, теперь мы туда запустили частников — и мебелью торгуют, и электроникой, и посудой… Стал на универмаг похож! И аренду мы платим!
— Все верно, — подтвердил Борис Борисович. — Аренду платите, а вот в Ленинграде право на аренду с аукциона продают. И наши городские гении недовольны — самый большой магазин в городе безо всякого аукциона уплыл!
— Пусть умоются, — посоветовал я. — У нас здесь не Ленинград, чтобы право на аренду с аукциона покупать. А если у кого-то вопросы появляются, то вы просто мне скажите — у кого именно…
— Ладно, ладно, — сказал Борис Борисович примирительно. — Теперь про сахарный завод. Он же на ладан дышит. Вместо пятидесяти тысяч тонн в год он пятнадцать выдает. Проблемы с поставками свеклы, с финансами… У нас же заседание было по этому заводу — не вытягивают они.
— Так городу нужно, чтобы он работал? — с нажимом спросил я. — Или не нужно?
Борис Борисович рассмеялся.
— Ну ты даешь, Алексей! Ну, допустим, нужно… Свеклу сахарную где брать собираешься?
— Вы забыли, Борис Борисович? — улыбнулся я. — У нас водка. Мы не только сахарную свеклу, мы атомную бомбу на нее выменяем. Пятьдесят тысяч тонн сахара в год! За сколько наше родное государство покупает тонну сахарной свеклы у колхоза?
— Рублей восемьдесят… — пожал плечами Борис Борисович.
— Из тонны сто двадцать — сто тридцать килограмм готового продукта. Вот и считайте… Почем кило сахара нынче?
— Рубль восемьдесят по талонам, — сказал Борис Борисович, — но ты пойди его еще найди по такой цене… А договорные цены… Там кто во что горазд.
Борис Борисович говорил правду. Маховик инфляции разгонялся так, что государство уже было не в силах его остановить. Так, даже на предприятия госторговли заходил товар по так называемым «договорным ценам», которые могли отличаться от фиксированных государственных — в разы.
— Короче, Борис Борисович, — сказал я, начиная терять терпение, — нам нужно решить вопрос.
— Решить вопрос… — протянул он. — Ну собирайте свою сходку будущих акционеров, пишите письмо в Госплан… А за нами дело не станет, за исполкомом, надеюсь, тоже… И на полный хозрасчет, самофинансирование и самоокупаемость!
— Не обидим! — пообещал я. — Как только надумаем проводить собрание, я вам позвоню, понадобится пресса. Сможем устроить?
Борис Борисович важно кивнул.
— Вот и хорошо, — сказал я. — Поеду я, день сегодня просто безумный. Рад был повидаться.
Покидая владения товарища Пантелеева, я с преувеличенной учтивостью поклонился его секретарше, которая мой поклон проигнорировала.
А потом я поехал в офис, который, как и любая нормальная бюрократическая структура, жил своей жизнью — бумаги, сделки, платежки, накладные, счета-фактуры, ну и деньги, конечно же — в газетных свертках, пакетах и сумках. Целые горы советских рублей и очень небольшие, аккуратные пачки валюты — преимущественно доллары, но попадались и дойч-марки, и даже английские фунты… Черный нал, конечно, другого в нашем случае быть не может. Деньги идут от реализации водки и товаров, которые мы на нее выменяли и с рынков за счет предоставления цивильных торговых мест кооператорам и «челнокам».
У нас очередное собрание в связи с новыми обстоятельствами. Кроме меня — Серега, Валерик и Матвей. С последним предстоит непростой разговор.
— Собственноручно «чехов» отмудохали? — спросил Матвей с недоверчивой улыбкой. — Ну вы даете! А из-за чего весь сыр-бор? Из-за Вани Цыгана?
— Сами выпросили, — нервно бросил Серега. — Борзеть не нужно было, тогда бы и по рогам не получили!
— Да ладно, — сказал Матвей примирительно. — Получили и получили. Вы кого-то из них Немцу сдали?
— Немцу, — кивнул я. — Это же его территория. Пусть сам решает.
— Нормально, — улыбнулся Матвей. — Постреляли бы они друг друга — «чехи» и блатные… Нам бы спокойнее жилось…
— Еще к тебе есть дело, — сказал я. — Наши партнеры привезут «иномарки». Нужно их на авторынок запустить, чтобы все нормально было. Кто там у тебя, Мамонт?
— А что за партнеры? — насторожился Матвей. — Я их знаю?
— Знаешь, — сказал я. — «Красный мак», тот самый. Миша Афганец и Славик — его партнер. Ты же сам говорил, что они нормальные.
— Вообще, мы с иномарки десять процентов берем, — сказал Матвей. — Такса святая… У пацанов будут вопросы.
— Матвей, — сказал я терпеливо. — Это наши партнеры. Наши. С них брать, это все равно, что с нас брать, понимаешь? Тачек десять-пятнадцать в месяц есть возможность привести.
— Ты не понимаешь, — возразил Матвей. — Там же своя логика. Платить должны все, если кто-то один не будет, то и другие решат, что не обязательно. И начнут чего-то придумывать.
Я откинулся в кресле и громко выдохнул.