Карамельные дюны
Шрифт:
Борис Михайлович Греков, генеральный директор и собственник «Звездной пыли», приучил своих сотрудников ничему не удивляться. Он был великим экспериментатором и генератором идей. Когда-то он начинал простым репортером в местной газете. Приобретя обширный крут полезных знакомств, на пару с приятелем основал радиостанцию. Сначала это была ничем не приметная, заурядная станция, вещавшая невесть что в FM-диапазоне. Немногочисленный штат сотрудников, состоявший из разношерстной братии — бывшего электрика, медбрата, пожилой библиотекарши и повара, — сказывался на качестве эфира. Новости читались с запинками и с жутким выговором, репертуар поражал разбросом: от частушек до современной попсы и зарубежной эстрады шестидесятых годов, нравившейся библиотекарше. Иногда звучали гимны — их под настроение ставил повар, вспоминая блюда национальных кухонь. Как ни странно, своеобразная радиостанция нашла свою аудиторию
Теперь сложно было узнать в этом вальяжном респектабельном господине прежнего нищего репортера с простенькой видеокамерой и огоньком в глазах. Во всем его нынешнем облике читалось благополучие, а не сходящая с его довольного лица улыбка символизировала удавшуюся жизнь. С сотрудниками «Пыли» он разговаривал снисходительно, ласково щурясь. Внешностью и барскими замашками Греков напоминал избалованного кота, и с чьей-то легкой руки все стали за глаза называть генерального директора Барсиком.
В последнее время Барсик все реже стал появляться в Петербурге и на радиостанции соответственно. Он облюбовал домик на теплом побережье Майорки, куда перебрался со всем своим семейством. Появления Грекова на «Звездной пыли» носили стихийный характер. К всеобщей радости, в городе Барсик надолго не задерживался: нагрянет, обозрит свои владения и уезжает, оставив ценные указания, пищу для размышлений и мыло на шеях нерадивых сотрудников. На время отсутствия генеральный оставлял приглядывать за радиостанцией одного из своих фаворитов. Он с царской щедростью жаловал высокий титул, назначая наместника на должность какого-нибудь директора: исполнительного, финансового, технического — все зависело от настроения Бориса Михайловича и профессиональной ориентации назначенца. Греков постоянством не страдал, что влекло за собой частые кадровые перестановки в административных рядах. Каждый новоиспеченный директор, чтобы оправдать доверие покровителя, начинал разворачивать деятельность, направленную на улучшение положения радиостанции. Масштабы потрясений были прямо пропорциональны активности, готовности угодить и умственному развитию фаворита. Самым удачным для радиостанции выбором Барсика был недавно ушедший на телевидение технический директор. Он умудрился пробыть у власти сравнительно долго, благодаря чему «Звездная пыль» упрочила свои позиции на медиарынке и стала приносить ощутимую прибыль. При нем же «Пыль» получила свое нынешнее название. Оно стало третьим по счету, сменив предыдущие: несуразные и невнятные. Сам ли ушел технический директор или его ушли, никто не знал и знать особо не желал — всех волновало, кто придет на его место и какой беды ждать в связи с этим.
На этот раз по оригинальности и непредсказуемости Борис Михайлович превзошел сам себя: он назначил фактической главой «Звездной пыли» Олега Смолина.
— Очень хорошо, что назначили Алика, — заискивая, говорили одни.
— Этого хоть знаем, а то еще не известно, кто бы со стороны пришел, — на всякий случай не возражали другие.
— Откуда взялся этот прыщ? — возмущались третьи.
Сотрудники радиостанции поначалу не придали этому событию должного внимания — уж слишком неожиданным и нелепым оно выглядело. Несмотря на всю абсурдность ситуации, назначение Алика не приснилось, оно было явью, ощутить которую пришлось очень скоро.
Смолин
Олег Смолин был незаметным: маленький, субтильный, говорил тихим голосом, передвигался бесшумными шажками, и лишь шуршала его болоньевая куртка, когда он задевал стеллажи в тесных студийных помещениях. Появился он на радиостанции тоже незаметно. Его взяли на должность с расплывчатым названием «менеджер». В обязанности Смолина входило ведение переговоров с рекламодателями, заключение договоров и улаживание споров, если таковые возникали. Как-то сразу повелось, что нового менеджера все стали называть Аликом. При взгляде на его смешливое лицо обратиться иначе не поворачивался язык. Какой из него Олег Петрович? Даже на Олега Смолин не тянул.
Жизнь Алика напоминала проселочную дорогу, по которой проехал лесовоз: ухабы, горки, ямки и канавы. Ям было больше, но горок тоже хватало. Пребывания на вершине продолжались недолго, падения были не сильными ввиду того, что высоко Алик никогда не поднимался. Он выкарабкивался из неприятностей и с упрямством туркменского мула полз наверх. Встряски, полученной от удара, хватало, чтобы не только выбраться из ямы, но и подняться в гору.
Он окончил средний вуз, в котором средне учился и получил среднюю профессию инженера — наладчика печатного оборудования. По специальности Смолин не работал ни дня — не выгодно. В торговле платили больше, и Алик подался в коммерсанты. Никакими выдающимися способностями он не обладал, кроме, пожалуй, умения устраиваться и ладить с нужными людьми. Кому надо улыбнется прокуренными зубами, щурясь, словно дворовый кот на солнце, в нужный момент поддакнет. Алик давно усвоил: все держится на личных отношениях. Не гневи сильного мира сего — и будешь в шоколаде. Не спорь с тем, кто при власти, не перечь, во всем соглашайся — и тебе воздастся сторицей. Принцип себя оправдывал. Никто не успел опомниться, как Алик оказался в рядах руководства. Смолина назначили — ни больше ни меньше — исполняющим обязанности программного директора. Чем он охмурил Грекова, оставалось непостижимой загадкой. Либо в тот день звезды на небе расположились причудливым образом, либо произошли еще какие-то незримые природные явления, которые повлияли на сознание Барсика, и он подписал тот странный приказ. Похоже, Борис Михайлович сам удивился своему поступку, но отменять решение не стал: это означало бы, что он совершил ошибку, чего в принципе быть не могло.
Новый формат вешания, который предложил Алик, подразумевал под собой полный отказ от прошлого: «Мы наш, мы новый мир построим». Все передачи, по замыслу Смолина, должны были быть заменены другими, штат сотрудников обновлен. Алик довольно быстро позакрывал большую часть программ. Он избавился бы от всех, как от наследия прошлого, но возникла незадача: образовавшиеся пробелы следовало чем-то заполнить. Программному директору преображение «Звездной пыли» представлялось делом простым и бесхитростным: разрушить до основания и затем возродить из пепла. Он даже подумывал сменить название радиостанции на свое. Подошло бы «Феникс», но Смолин до него не додумался. Первая часть плана — сломать — воплотилась легко, вторая — построить — не заладилась. Алик оставался оптимистом: он продолжал верить, что с новой сеткой вещания вопрос разрешится довольно скоро и нынешняя ситуация — всего лишь временные трудности, без которых не обходится ни одно предприятие.
Коллектив был взбудоражен и возмущен. Пугала неопределенность, особенно экономическая, поскольку затеи программного директора явственно пророчили катастрофический спад рейтинга с неминуемым снижением прибыли от рекламы.
Возмущенные реплики раздавались лишь первое время, и то как-то робко и неконкретно, Смолин словно принес с собой вирус боязливости: сотрудники стали друг другу не доверять, Тот, кто еще имел смелость критиковать руководство, делал это очень осторожно, даже с опаской. Большинство предпочитало не лезть на рожон и притвориться сторонниками новой власти. И только уборщица баба Таня с завидным откровением ругала программного директора на чем свет стоит.
— Все проблемы от низкорослых мужиков. А этот еще и лысый, как пень. Маленький мужичонка богом обижен, из кожи вон лезет, чтобы самоутвердиться.
— Не стоит так категорично, Татьяна Николаевна, — осторожно пытались свернуть опасную тему сотрудники.
— У него комплексы от сознания собственной ущербности, вот и бесится, — продолжала баба Таня, намывая пол. — Сам сморчок, а пыжится, словно что-то из себя представляет. Цепь золотую на дохлую шейку нацепил, боты до блеска начистил, часы сменил, галстук… Только внешняя мишура самого не преобразит, ущербность-то внутри осталась, ее оттуда не вытравишь.
Уборщица говорила громко, ничуть не стесняясь своих оппозиционных взглядов. Если бы Алик в это время находился на месте, он обязательно бы услышал глас народа. На радость коллективу, Смолин находился в отъезде, но тем не менее присутствующие спешили удалиться, чтобы не быть причастными к провокационному разговору. Про себя сотрудники соглашались с бойкой бабой Таней, уважали ее, но поддержать хотя бы кивком головы — боже упаси, уволят еще. Ей-то что? Она уборщица, и терять ей нечего. Без работы с такой профессией остаться невозможно. Поэтому говори что хочешь, разве что не в глаза шефу.