Кареглазка и чудовища

Наседкин Евгений

Горин закурил, а затем позвонил на склад. Вскоре перепуганный юнец доставил бренди. Стакан из серванта уже стоял рядом. Он не пил 393 дня, но сейчас его терпение лопнуло.

****

В арсенале понятия не имели, что делать со стариком, девчонкой и негром, поэтому военные с утра пораньше повезли их к Горину. Обычно разговор с нарушителями был коротким — расстрел. В то же время, обычно нарушителями оказывались мародеры, желающие поживиться.

Здесь же ситуация была иной. Задержанные были обыкновенными гражданскими, еще и пострадавшими от преступной шайки — они были заперты в клетке, один убит, а девчонка —

избита и покалечена. И что делать? Расстрелять невинных? Армейские склады охраняли молодые парни, совершенно не готовые убить красивую бедняжку.

Несмотря на проявленную жалость, солдаты повезли задержанных в клетке пикапа, а сами поехали на бронетранспортере — не схотели рисковать и заморачиваться. Они ведь не провели следствие, которое доказывало безобидность арестантов? В памяти были свежи ужастики, рассказываемые в компании перед костром — сильный сжалился над слабым, превратившись, в итоге, в пикантное мясное блюдо. На черта оно надо?

Поэтому, когда кортеж достиг пункта назначения, арестанты натряслись и задубели — но, Гермес был доволен — он достиг цели и попал туда, куда надо.

Новый Илион не мог сравниться с Городом Тысячи Дверей, но все равно впечатлял — и сразу заставил синдика задуматься о путях отхода. И его больше всего беспокоили не горы и быстрый речной поток, отделявший Новогорскую долину от Горноречья, а Стена и патрули с блокпостами.

Задержанных завезли на площадь посреди военной базы, где уже столпились едва ли не все обитатели этого места. Возможно, две-три сотни человек.

Главным был высокий, мускулистый мужчина с орлиным носом, пронзительными салатовыми глазами и блестящей лысиной. Ни дать, ни взять — Корбен Даллас из Пятого элемента. Самоуверенный редкозубый супергерой. Он сначала переговорил с приехавшими вояками, а затем у клетки недоверчиво выслушал легенду брюнетки — мол, они путешественники, пытающиеся спастись на севере, стали пленниками шайки некоего Пирата, впоследствии решившего захватить военные склады в Рудниках. В доказательство всего этого Афродита показала шрамы, оставшиеся на теле, и сообщила, что те подонки ее изнасиловали.

— А негр откуда? — спросил полковник, почесывая нос. — И что это у тебя за акцент?

Он имел в виду произношение девицы, все еще не четкое после операции, хотя голос уже был полностью женским — приятным и мелодичным.

— Я молдаванка. Но давно там не была. Даже не знала, что у меня есть акцент, никто раньше не говорил, — молниеносно среагировал бывший оперативник Синдиката.

Горин покачал головой, выпучив глаза и разглядывая мужские ботинки на довольно больших, как для девушки, ногах.

Спереди в толпе Гермес заметил знакомое лицо — точно, та мразь с Фонтанной площади! Долговязый брюнет с шизофреническим взглядом и большими ассиметричными ушами — и с лицом, обильно замазанным тональным кремом.

Рядом с выродком стояло несколько человек, выделяющихся из общей толпы военных и обслуживающего персонала. Среднего роста седой старичок, выглядящий умиротворенным интеллигентом-интеллектуалом. Молодая женщина с изящным умным лицом и ярко-медными волосами. Невысокий шатен с удлиненным лицом и крупным квадратным подбородком, со взглядом, в котором угадывалось полнейшее равнодушие. Юная модная девица с короткими платиновыми волосами, из которых даже издалека были заметны темные корни.

— А

ты что думаешь? Можно ли верить этим россказням? — Горин обернулся к лейтенанту за спиной, высокому, крепкому рыжему детине с бородой, в которой застряли хлебные крошки. Гермес надеялся, что это хлеб, иначе его бы сейчас вырвало.

— Они мне не нравятся, — буркнул увалень, схлопотав презрительный взгляд от брюнетки. — Похожи на шпионов.

Толпа разом ухнула, словно разгадав последнее слово в кроссворде, и рукоплеща дебильному офицеру. Гермес почувствовал, как эти гротескные рожи приближаются к нему, и ему хочется всем сломать шеи. Или оторвать головы, и поиграть ими в боулинг. Он не знал, что в этот момент его глаза закатились, и он свалился посреди плаца. Изо рта пошла пена, а тело скрутилось в судорогах — пока он пребывал в своих видениях.

****

Апейрон изменился. Ужасная буря почти полностью уничтожила пурпурные поля Этернум. А в атмосфере витали страх и отчаяние.

Сейчас, как никогда, Афродита ощущала себя женщиной, хотя на самом деле, никакого физического облика не имела. Она не знала, почему так, но что-то внутри — то, что вселилось в нее в паровозе, имело такую же женственную природу, как и физическое земное тело.

Каким-то образом она оказалась в огромном хрустальном зале, в котором даже падение капель отдавало гулким эхо. 4421 год?!

Здесь Спящие, но не все. Все в каждом, и каждый — во всех. Правда, это правило уже не было таким актуальным, как раньше. Часть эонов выполняла свои миссии в цистерне Плеромы, не имея понятия о предстоящей встрече. Они могли воспротивиться плану Абракса, поэтому он им ничего не сообщил. Более лояльные были извлечены из бассейна по формальному поводу регулярного обтирания, и офиане тайком доставили их атрофированные тела на собрание.

— Люди должны быть уничтожены полностью. Это наша главная битва, — решительно провозгласил в мыслях эонов Верховный жрец. — Еще немного, и мы утратим Гносис.

Его последняя фраза вызвала ураган испуганных мыслей. Афродита откуда-то поняла, что имел в виду Абракс — последняя темпоральная буря была настолько сильной, что уничтожила большую часть полей Этернум. Нет Вечных цветов — нет Гносиса, особой силы эонов, позволившей им миллионы лет управлять Эфиром, временем и чужими разумами.

— Орос и Агерат не присутствуют, они против? — пронесся мысленный вопрос Эноза. — Разве мы не должны узнать мнение всех?

— Они отступники! — грохот мыслей Верховного, казалось, мог обвалить своды хрустальной пещеры. — Я знал, я предупреждал, что люди принесли нам погибель, как только они достигли нашего солнца. А Орос уперся сам, и смутил Агерата…

— Разве это не заповедь Первоотца? Избегать людей, и не вмешиваться в их существование? — оборвал тираду большеголовый Аин.

— Это было миллион лет назад, — более спокойно ответил Абракс, хотя даже ментально ощущалось его раздражение. — Отец мог ошибаться. Он не знал, чем станут люди. Заметь, мы уже знаем — они уничтожат поля Этернум.

— Мы нарушили наказ Первоотца, когда запустили чуму, — возразил Аин. — И все равно сегодня погибли почти все цветы. Скажи, почему?

Эоны зашумели, желая также понять, что пошло не так — хотя человечество низвержено, но прошедшая темпоральная буря стала еще разрушительней, чем прежние.