Карл VII. Жизнь и политика
Шрифт:
В соответствии с решением, принятым в Сомюре два года назад, были изданы налоговые ордонансы, цель которых заключалась в следующем: во-первых, предоставить королю полное право самому распоряжаться расходами и определять их статьи, которые впоследствии должны были исполняться генеральными приемщиками. Без подписи короля все счета, при проверке Счетной палатой, не должны были приниматься во внимание. Во-вторых, напомнить подданным, что все они, "включая купцов, ремесленников, крестьян, юристов, должностных лиц, клерков и нотариусов", "для защиты королевства и подданных" должны были платить эды, талью и габель (так называемые чрезвычайные налоги). Однако, для отдельных категорий подданных были предусмотрены исключения: а именно студентов, посещавших университеты Парижа, Орлеана, Анжера и Пуатье с целью получения "степеней и постижения наук"; "дворян, несущих военную службу" или тех, кто уже не мог этого делать в силу своего возраста; "офицеров" короля (государственных чиновников и служащих его двора) и просто "бедных и несчастных людей". Простое и полезное напоминание о традиционной фискальной политике королевской власти. Наконец то, были предприняты меры по увеличению доходов государства и улучшению их использования [436] .
436
Jacqueton 1891, 16–52. По
Военная реформа и численность вооруженных сил
Но главным вопросом — о котором пишут все хронисты — была военная реформа. Весной 1445 года, после возвращения армии из Эльзаса, тысячи лишенных регулярной платы солдат, вторглись в Лотарингию. Но рано или поздно они должны были вернуться в королевство и продолжить грабежи и разбой. Поэтому было решено отправить большинство из них по домам в надежде, что они вернутся к мирной жизни. В армии были оставлены только конные, хорошо вооруженные и лучшие по происхождению (дворяне) люди, к тому же те, у кого был покровитель — принц, сеньор или капитан. Так были созданы пятнадцать конных рот, известных как ордонансовые роты, каждая из которых состояла из ста копий и была отдана под командование пятнадцати тщательно отобранных капитанов. Копье являлось тактической единицей, состоявшей из латника, оруженосца-кутилье (coutillier) и пажа, а также двух стрелков, пажа или валета (боевого слуги). То есть, всего шесть всадников, четверо из которых были профессиональными воинами. Предполагалось, что капитан должен был иметь полную власть над своими людьми, так же как и латник над теми, кто входил его копьё. Это означало, что соотношение два латника на одного стрелка, которое было правилом во французской армии еще со времен Азенкура, было изменено на один латник на двух стрелков [437] .
437
В английских армиях того времени на одного стрелка приходилось до 6, 7 или 8 лучников: это был прежде всего результат нехватки латников, которые, как известно, были благородного происхождения и имели гораздо более дорогое снаряжение.
Решение должно быть было принято после тщательного обдумывания. Кто же был автором реформы? Оливье де Ла Маршем было выдвинуто, по крайней мере, одно имя, это имя Пьера де Брезе, который, на протяжении 1445 года, действительно играл важную роль, как в дипломатии, так и военной сфере. Возможно, так оно и есть. Однако Гийом Грюэль, биограф Ришмона, приписывает главную роль ему: коннетабль продолжил реорганизацию армии "и оставил тех, кого следовало оставить, и привел в порядок добрых людей, а грешных, снабдив их пропусками на свободный проезд, вместе со всеми пожитками, отправил по домам. И это было, как мне кажется, милостью Божией, потому что никто и никогда из оставленных людей не сказал ему, что это было сделано плохо, а капитанам было приказано, что так будет продолжалось и дальше" [438] . Можно представить себе зрелище, которое, должно быть, длилось несколько дней в разных местах вокруг Нанси. Филипп де Коммин, полагает, что Карл VII реформировал армия по образцу "того, что было Италии" [439] и поучительно добавляет, что сеньоры Франции дали то свое согласие в обмен на "определенные пенсии, которые предполагалось брать из доходов с их земель" [440] .
438
Gruel 1890, 188.
439
Commynes 1924–1925, II, 290.
440
Commynes 1924–1925, II, 289.
Можно было ожидать, что эти 9.000 или около того кавалеристов (если предположить, что пятнадцать ордонансовых рот были созданы сразу), перейдя границу королевства в обратном направлении, осядут в замках и крепостях вокруг Нормандии, присоединившись к уже имеющимся там гарнизонам, в ожидании окончания перемирия и начала боевых действий. Но это не было решением проблемы. Поэтому было решено, что стало великим новшеством, распределить их по большей части королевства и поселить в добрых городах. Сельская местность ("плоская страна", согласно выражению, появившемуся в середине XIV века) должна была избежать постоя войск. Так, согласно королевского акта от 20 мая 1445 года, в обнесенных стенами городах графства Пуату должны были быть размещены 190 копий, во главе с тремя капитанами: Пьером де Брезе, сенешалем Пуату (100 копий), Андре де Лавалем, сеньором де Лоэак (60 копий) и Робертом де Флоке (30 копий). Содержание всех этих людей должно было взять на себя местное население, путем предоставление зерна, вина, мяса, соли, масла, яиц, сыра, овса, сена, соломы и дров. Епископ Пуатье, нотабль того же города, сенешаль Лимузена и выборные представители по ведению финансовые дел отвечали за подбор подходящих для постоя мест и распределение по ним людей. Ни один светский или церковный сеньор, не должен был уклоняться от этих договоренностей. Приведем другой пример: с 1 января 1446 года жители Лаона должны были оплачивать, кормить и содержать 18 латников под командованием их капитана Пьера де Лувена. Известны следующие места размещения войск: Лаон, Брюйер, Крепи, Рибмон и Вервен. На Овернь было наложено содержание 160 копий. После того как местные жители выразили свое недовольство, королевским актом от 5 января 1446 года им был предоставлен выбор между тремя способами оплаты "постояльцев": либо полностью натурой, либо две трети натурой и одну треть наличными, либо полностью наличными, то есть 31 турский ливр на каждое копье в месяц, что представляло собой ежегодную сумму в размере 59.620 турских ливров. Естественно, последнее было выгоднее королевской власти, которая в том же документе указала, сколько должны были платить соответственно Верхняя Овернь, добрые города Нижней Оверни и деревни последней [441] . Таким образом, содержание войск не стало исключительной обязанностью добрых городов. С другой стороны, перед последними стояла задача разместить этих более чем неудобных гостей в частных домах или трактирах. О том, чтобы они заняли замки, даже и речи не шло, хотя в большинстве этих добрых городов они были. Вопрос о месте проживания все еще не был решен. Войска должны были быть рассеяны мелкими группами, среди жителей, которые, как считалось, смогут противостоять возможным эксцессам своей численностью. Церковники, однако, были освобождены от всех платежей, как и дворяне, студенты, офицеры и слуги короля, королевы и Дофина, работники монетных дворов, нищие и даже нормандцы, которые нашли убежище в Оверни и которых королевская власть хотела пощадить из-за их тяжелого материального положения. В другом документе того времени говорится, что каждые три месяца воины
441
Документ от 22 февраля 1449 года свидетельствует о том, что сумма в 4.960 турских ливров, составлявшая месячное жалованье для 160 латников, размещенных в Верхней и Нижней Оверни, была поделена между добрыми городами Нижней Оверни. (BnF, fr. 26078, № 6074).
Эта реформа удалась потому, что Карл VII при поддержке своего сына вернул себе реальную власть, а также потому, что окружавшие короля принцы ее поддержали (они могли рекомендовать своих людей в ту или иную роту). Даже если выдавались письменные помилования за все совершенные преступления и эксцессы, некоторые воины из предосторожности пытались получить для себя личные индульгенции об отпущении грехов. Так, например, уроженец Берри Филипп д'Обиньи, простой оруженосец, в июле 1445 года заявил, что долгое время служил в войнах короля против его "старых врагов и противников англичан", в частности, под командованием Дофина в роте Жана де Бланшфора. Не получая достаточной платы от короля, он жил за счет земли, грабя и требуя выкупы, но то, что он брал, он брал, чтобы жить на службе у короля. "Но теперь он решил отказаться от участия в войне" и намерен жить мирно "занимаясь пахотой и другими делами". И поскольку он опасается судебного преследования, то просит выдать личное письменное помилование. Следует отметить, что в выданном ему документе не упоминаются ни убийства, ни изнасилования ни поджоги, что, надо полагать, было далеко не всегда [442] .
442
Tuetey 1874, II, 391.
20 апреля 1445 г. коннетабль Ришмон предоставил пропуск на безопасный проезд некоему бастарду из Лимея при условии, что он проведет 160 конных воинов, "каждого в свой дом", где они раньше жили [443] . К сожалению, неизвестно, как этому бастарду удалось выполнил свою миссию.
Короче говоря, распущенные воины рассеялись по стране и не стали сбиваться в вольные компании, как это произошло в 1360 году после заключение мира в Кале. Этот неожиданный и не оправдавший опасений результат ошеломил современников. Возможно, в этом сыграла свою демографическая ситуация, поскольку во многих регионах не хватало рабочей силы, особенно для рекультивации пустошей и восстановления хозяйственных построек. Должны ли мы признать, что определенная часть этих живодеров, привыкших жить грабежом в обстановке крайнего насилия, внезапно была тронута Божьей благодатью и стала мирными пахарями в опустевших деревнях?
443
Cosneau 1886, 609.
Королевский акт, датируемый началом 1446 года, определяет расположение, командование и численность роты в количестве 1.000 латников и 2.000 лучников, которые должны быть проверены тем или иным маршалом Франции, от Керси до Суассонне, перейдя через долину Луары и Иль-де-Франс. Капитаны, которых насчитывалось около двадцати (поскольку правило о 100 копьях на роту соблюдалось не полностью), были из разных частей королевства: среди них были гасконцы, нормандцы, анжуйцы, много бретонцев, а также два шотландца, испанец и ломбардец. В то же время, Лангедок в принципе нес ответственность за размещение и содержание 500 воинов. Однако в 1446 году Штаты Лангедока добились того, что провинция была освобождена от постоя в обмен на выплату единовременной суммы. То же самое произошло и в 1447 году. Так что по этому вопросу был уместен и торг [444] .
444
Gilles 1965, 60.
Документ от 26 мая 1450 года указывает, что Счетная палата Анжера должна была рассмотреть счета за "провиант для воинов" на границах Анжу и Пуату [445] .
Как никогда ранее, Карл VII и его Совет намеревались воспользоваться преимуществами обширности королевства, но не вполне в этом преуспели.
В результате военной реформы, начиная с первых недель 1446 года, король получил в свое распоряжение кавалерию, возможно, в два-три раза менее многочисленную, чем та, что годом ранее была у него в Эльзасе и Лотарингии, но зато лучше оснащенную и лучше контролируемую, объединяющую "достойных" воинов, несомненно, менее чуждых идее верного служения общественному благу королевства.
445
Lecoy de La Marche 1875, II, 264.
Что касается налога для содержания войск, то он стал основой всеобщего налогообложения до конца царствования Карла VII и даже после него. Однако важно понимать, что в 1445 или 1446 году никто еще не знал, что этому налогу суждено стать постоянным. По крайней мере, в сознании налогоплательщиков это была чрезвычайная и временная мера, призванная избежать грабежей и вымогательств, от которых сельская местность страдала столько лет. Показательна реакция Жана Жувенеля дез Юрсена в его письме, написанном в конце лета 1445 года своему брату Гийому, недавно назначенному канцлером Франции: он был поражен "весьма удивительным и опасным налогом, а именно, налогом на содержание воинов", который был введен без согласия трех сословий. Но он признает, что благодаря этому воины ведут себя настолько хорошо, что лучшего и представить нельзя. Оказалось, что, рассеянные и размещенные в добрых городах, они находятся "во власти народа" [446] .
446
Мысль Жана Жувенеля заключалась в том, что в то время доходов королевского домена и так называемых обычных сборов (соляные склады, переправы, порты, проезд по дорогам и т. д.), правильно собранных, распределенных и расходуемых, должно было хватать, чтобы не прибегать к чрезвычайным налогам.
Возвращение во Францию
Карл VII покинул Нанси в конце мая 1445 года и добрался до своей любимой долины Луары — в данном случае до замка Монтиль — только через четыре месяца. Тем временем его главная резиденция, Шалон-ан-Шампань, стала ареной переговоров с Изабеллой, герцогиней Бургундской, направленной для этого ее мужем. Предстояло решить вопросы накопившиеся за десять лет прошедшие со времени заключения Аррасского мира, не говоря уже о жалобах короля Рене, с которым Филипп Добрый довольно плохо обращался когда тот находился у него в плену после битвы при Бюльньевиле в 1431 году. Карл VII был вынужден выслушать эти, мягко говоря, жалобы. В то время при французском дворе существовала партия войны, возглавляемая королем Рене, который допускал возможность разрыва с Бургундией, и партия мира, возглавляемая самим королем, который отказывался "жестко" действовать против Филиппа Доброго, но вместо этого намеревался обращаться с ним "настолько галантно", насколько это возможно. В течение нескольких дней члены королевского Совета и члены герцогского Совета, уполномоченные герцогиней, проводили встречи, представляя по очереди "несколько напоминаний, просьб и предложений по спорам, которые были с обеих сторон в очень большом количестве и имели большой вес".