Карл VII. Жизнь и политика

Контамин Филипп

Похоже, что именно Изабелла (и ее советники) по собственной инициативе, даже если французская делегация была быстро проинформирована и не протестовала, 29 июля сформулировала решение, по общему признанию, уже выдвинутое на Аррасском конгрессе, но в данном случае несколько более выгодное для английской стороны. В 1435 году, как мы уже видели, начались разговоры о "временном и условном" франко-английском мире на семь лет, пока Генрих VI, которому тогда было четырнадцать лет [385] , не достигнет возраста совершеннолетия в двадцать один год. В 1439 году все еще предполагалось, что этот временный мир продлится пятнадцать, двадцать или даже тридцать лет. В этот период король Англии откажется от использования титула короля Франции (он будет называть себя только rex Angliae). За это он получит ряд земель, за которые не будет приносить оммаж королю Франции и над которыми последний не будет осуществлять юрисдикцию или суверенитет. Короче говоря, это было то решение, которое предлагал Филипп Добрый во время Аррасского конгресса.

385

Он родился 6 декабря 1421 года.

Канцлер Бургундии Николя Ролен от имени герцогини представил это решение английским послам. Он сделал это довольно прямолинейно спросив: нравится вам это или нет? Ответ был прямо-таки вымученным: какие земли им будут предложены? Но такой ответ

на предложение, которое Изабелла, должно быть, считала очень щедрым, вызвал с ее стороны бурную реакцию ("Она была очень недовольна и вела себя с нами жестоко и надменно") и настойчивое требование объяснений, приняли ли англичане хотя бы сам принцип ее инициативы. Секретарь английского посольства Томас Беккинтон писал, что "герцогиня проливала слезы гнева или жалости, я не знаю". В конце концов англичане ответили, что представят это предложение на рассмотрение своему королю при условии, что будет указано, какие земли предлагаются. В действительности, после длительного обсуждения с герцогом Орлеанским был составлен список, в котором указывалось, что французы предлагают герцогство Нормандия (за исключением Мон-Сен-Мишель и оммажа от герцога Бретонского [386] ), герцогство Гиень и Кале. Но вряд ли англичан это устроило бы, так как они претендовали на гораздо более обширные территории.

386

Герцогство Бретонское считалось феодально зависимым от короны Франции через герцогство Нормандия.

Английская делегация обсудила предложение, содержащееся в этом списке. В пользу принятия было выдвинуто несколько аргументов: обнищание нормандцев (из-за длительных и ожесточенных войн, разразившегося голода и бегства жителей, Нормандия потеряла половину своего населения [387] , что означало, что расходы на войну нес король, а не нормандцы, которые были не в состоянии платить); население не испытывает большой привязанности к королю, поскольку чувствует, что его противники не являются для народа врагами, а лишь выполняют свой долг, даже если это приносит лишь тяготы; вражеские капитаны проявляют инициативы и добиваются успеха, наши же "небрежны, пренебрежительны, трусливы и плохо управляемы"; многие замки и крепости находятся в плохом состоянии; Нормандия окружена сильными вражескими гарнизонами; король еще слишком молод; точная позиция лордов и рыцарства Англии неизвестна; что касается торговли, то она находится в сильном упадке. Но были и противоположные аргументы, которые в итоге возобладали и привели к отказу от бургундского предложения: отказаться от короны Франции было бы бесчестно; нынешний король, наследник своего отца, был коронован в столице своего королевства, и долгое время ему как королю Франции подчинялись "величайшие и могущественнейшие сеньоры, города и народ всего королевства, как клирики, так и миряне"; временный мир создаст у общественности впечатление, что король Англии не дорожит своим титулом короля Франции, что он был коронован без законных оснований и что его единственная цель — жить "в мире и в свое удовольствие"; освобождение герцога Орлеанского, второго в очереди наследования Карлу Валуа, должно быть компенсировано [388] ; возвращение церковных бенефиций и сеньорий означало бы предоставление их людям, которые никогда в душе королю не покорятся; клирики, которые обычно являются людьми авторитетными благодаря своим знаниям, так что народ оказывает им большое доверие, будут подстрекать людей к мятежам и неповиновению; то же самое будет и со светскими сеньорами (то есть с семью графами и множеством баронов, рыцарей и оруженосцев, владевших в Нормандии не менее чем 4.000 фьефами с несколькими городами, замками и крепостями); слишком много пришлось бы заплатить, чтобы получить обратно Арфлёр, Монтивилье и Дьепп (два последних места принадлежали Церкви), чтобы отдать взамен город Мо (в то время он ещё не был отвоеван французами) и несколько других крепостей в районе Парижа; при таких условиях англичане и люди других наций вряд ли согласятся вести войну за короля и защищать его светлость, подвергая себя "опасности гибели, ранения, плена и большого выкупа". Таким образом английская дипломатия показала себя во всех отношениях рациональной и реалистичной. Что касается страданий людей, вызванных продолжением войны, то они вряд ли учитывались [389] .

387

О демографическом спаде в этой провинции см. Bois, 1976.

388

Подразумевается не только денежная сумма.

389

Allmand 1972 et Allmand 1967.

Карла VII, конечно же, постоянно информировали о ходе переговоров. В письме городу Реймс от 25 августа 1439 года он рассказывает, как его "самый дорогой брат и кузен" герцог Орлеанский и его "самая любимая сестра и кузина" герцогиня Бургундская инициировали встречу с послами его "противника короля Англии", чтобы достичь "хорошего окончательного мирного урегулирования" и избежать "пролития христианской крови". Его ознакомили с несколькими статьями, которые они разработали. Но дело является очень серьезным, поэтому, чтобы обсудить его, он решил созвать в Париж 25 сентября следующего года [390] большое количество принцев крови, прелатов, баронов и представителей добрых городов. Генри Бофорт был предупрежден об этом намечающемся собрании, которое на самом деле так и не состоялось, но видел в этом только уловку. 15 сентября состоялась заключительная встреча между двумя посредниками. В какой-то момент кардинал Бофорт пожаловался, что предложение 1439 года было менее щедрым в плане уступки территорий, чем предложение 1435 года. Но герцогиня ответила, что между этими двумя датами король Англии потерял большую часть своих владений во Франции, и, что необходимо учитывать существующий на данный момент баланс сил [391] .

390

Du Fresne, III, 526–527. Конечно, это не было, строго говоря, общей ассамблеей трех сословий, но, тем не менее, это был широкий опрос общественного мнения. Короля интересовало как отреагирует общественное мнение. Пойти ли на уступки в отношении неотчуждаемых прав короны или придерживаться максималистской позиции — не уступать ни одного квадратного дюйма, ни одной квадратной лиги французского суверенитета?

391

Du Fresne, III, 442–443.

Перед расставанием была запланирована новая встреча, между 15 апреля и 1 мая 1440 года.

Изабелла все-таки кое чего добилась, поскольку 15 сентября 1439 года был заключен договор о "товарном обмене", восстановивший свободу торговли между Англией и Фландрией, а также другими бургундскими владениями. Еще одним бенефициаром встречи стал Карл Орлеанский, который теперь мог рассчитывать на помощь Бургундского дома в вопросе своего освобождения.

Тем не менее, перспектива мира, "столь святого, столь угодного и приятного Богу и столь необходимого для двух королевств и всех добрых христиан", опять отдалялась.

С французской стороны, учитывая состояние общественного мнения, недовольство было более ощутимым. Отсюда и созыв торжественной ассамблеи под председательством короля состоявшейся в

Орлеане, на которой присутствовали принцы крови, великие сеньоры, прелаты и представители добрых городов. На повестке дня стояли три вопроса: мир с Англией (но какой мир?), проблема гарнизонов, которые должны быть созданы на границах, и охота на "разбойников". По первому пункту требования обеих сторон были представлены участникам собрания в письменном виде, чтобы они могли их обсудить. Затем последовали восемь дней дебатов. В принципе, каждый мог выразить свое мнение. Как известно, при французском дворе существовала партия мира, которую представляли Жак Жувенель, будущий епископ Пуатье, и Людовик де Бурбон, граф Вандомский, и партия войны, которую возглавляли Карл, герцог Бурбонский, маршал де Лафайет, Жан, бастард Орлеанский, и магистр Жан Рабато, президент Парламента [392] . Но, похоже, что верх взяла партия мира и король принял решение: "В результате обсуждения я пришел к выводу, что следует потрудиться на благо мира". Заключительная встреча на мирной конференции запланированная на 15 мая 1440 года ожидалась как никогда. Поэтому было необходимо устранить все возможные препятствия на пути к достижению мира. Более того, если верить Жану Жювенелю дез Юрсену, во время ассамблеи в Орлеане король сохраняя хладнокровие, удалился в свои апартаменты, куда почти никому невозможно было попасть, и отказался председательствовать на этом важном заседании. Отсюда следует ли предположить о проявлении у Карла агорафобии, своего рода политической абулии или даже о преднамеренном отказе публично выносить на обсуждение военные и дипломатические вопросы, которые должны были входить в исключительную компетенцию королевской власти?

392

Berry 1979, 208.

По окончании ассамблеи трех сословий королевства в Орлеане, призванной в принципе навести порядок в войсках и восстановить справедливость в королевстве, Карл VII, 2 ноября 1439 года, в присутствии королевы Сицилии, которая вновь появилась на политической сцене [393] , а также нескольких сеньоров и прелатов, обнародовал большой ордонанс, состоящий из 47 статей, символически названный Прагматической санкцией (как и акт 1438 года) с целью усилить свою позицию на переговорах во время следующей встречи с английскими представителями. Затем эта новая Прагматическая санкция была зачитана в Парижском Парламенте и разослана в бальяжи и сенешальства королевства для обнародования. Так в Труа, 29 января 1440 года, она была зачитана в присутствии местного прево и при звуках трубы, оглашена на перекрестках улиц и в других общественных местах города. Цель заключалась в том, чтобы никто не мог утверждать, что не знает об этом. Ордонанс предусматривал, что король с помощью мудрых советников назначит определенное количество капитанов командовать отрядами с определенным количеством латников. Все остальные уже не могли называться капитанами. Капитаны, отобранные таким образом, должны были отобрать самых опытных и лучше всего оснащенных воинов, каждый из которых будет прикреплен к роте своего капитана без возможности ее смены. Любой грабеж и вымогательство под предлогом ведения военных действий были запрещены. Речь также шла о борьбе с тиранией местных сеньоров, которые в дополнение к королевским налогам взимали произвольные сборы с людей, живущих вблизи их замков, что сильно затрудняло пополнение государственной казны. Необходимо было также добиться, чтобы королевские судьи вновь обрели такую власть, что смогли бы преследовать нарушителей и осуждать их за "оскорбление величества", что подразумевало лишение всех должностей, дворянства, а также конфискацию имущества [394] .

393

Она умерла 14 ноября 1442 года.

394

Bessey 2006, 88-101.

Однако этот ордонанс, пресекавший широко распространенное и, казалось бы, укоренившееся поведение военных, требовалось применить на практике. Это могло сработать только в том случае, если бы войскам регулярно выплачивалось жалование, чего в общем-то не произошло.

Одно событие могло бы стать хорошим началом для наведения порядка в армии, а именно, осада Авранша, которую с 30 ноября возглавил коннетабль Ришмон. Однако она закончилась полным провалом, поскольку оборонявшие город англичане проявили сплоченность и дисциплину, а французские рутьеры, привыкшие мародерствовать, поспешили 23 декабря "позорно" отступить.

Можно было подумать, что вмешательство Жанны д'Арк, заключение Аррасского мира, подчинение Парижа и возобновление Карлом VII войны против англичан позволили бы ему обрести всю полноту власти, но этого к сожалению не произошло.

В 1438–1439 годах королевская власть находилась в низшей точке своего развития, тогда как для значительной части населения наступил пик бедствий.

Глава VII.

Хрупкие основы трудоемкого восстановления

(1440–1449)

На ассамблее трех сословий в Орлеане практически ничего решено не было. Поэтому планировалось провести еще одну в Бурже, в феврале 1440 года, "чтобы выяснить мнение, почетно ли и выгодно ли" возобновить прерванные с сентября 1439 года переговоры с послами Генриха VI.

Договор "Loquar in tribulatione" Жана Жувенеля дез Юрсена

В этот критический момент, на пике потрясений и даже мучений, Жан Жувенель дез Юрсен, утвержденный епископом города Бове, сердца региона, подвергшегося особым испытаниям "огня войны", написал для короля трактат Loquar in tribulacione [395] , в котором мы находим, но в еще более драматическом изложении те же pro et contra (за и против), что и в его сочинении Audite celi (Внимайте небеса) 1435 года. Автор начинает с осуждения "тирании", которой подвергают бедных людей солдаты находящиеся на службе у короля, даже если они проявляют ему неизменную преданность. "Мы служили Вам долго и преданно, а теперь наша честь жестоко унижена, а наши чрева срослись с хребтом. Все, что нам остается сделать, это вырыть могилу, броситься туда и стать прахом и тленом, потому что мы больше не можем этого выносить". Жувенель сожалеет о том, что, столкнувшись с этой ситуацией, Карл VII, кажется, пребывает в безразличии, которое одновременно и преступно, и опасно. Его подданные настолько разгневаны, что их верность ему вызывает опасение. Даже сарацинский король был бы предпочтительнее для них, если бы он обеспечивал справедливость. "Вы подобны человеку, уснувшему посреди бурного моря. Ваше царство — это море, а Вы — капитан корабля, на котором мы все находимся. Вам грозит опасность остаться королем без земли и народа. Очень хорошо, что вы часто молитесь и регулярно читаете канонические часы, но этого недостаточно, необходимо действовать, тем более что Вы обладаете качествами, которые позволяют Вам управлять королевствам: мудростью, благоразумием, силой и терпением". Прекрасный панегирик, если учесть, что некоторые, например, герцог Глостер, считали Карла VII просто идиотом.

395

Loquar in tribulatione spiritus mei, confabulator in amaritudine anime mee (Не буду же я удерживать уст моих; буду говорить в стеснении духа моего; буду жаловаться в горести души моей. Иов 7:11).