Карл VII. Жизнь и политика
Шрифт:
С Неаполитанским королевством дело обстояло иначе. Став номинальным королем, Рене Анжуйский попытался в 1438–1442 годах завоевать Неаполь. Но его постигла неудача как в военном так и в политическом плане. Тем не менее, он сохранил симпатии некоторых знатных неаполитанских семей. Рене не отказался от своего титула, несмотря на то, что Папа Евгений IV, сюзерен Неаполитанского королевства, признал королем (Террачинский договор, 14 июня 1443 года) его соперника, Альфонсо Арагонского (1396–1458), и даже узаконил его внебрачного сына Ферранте (Фердинанда), чтобы тот, в случае необходимости, мог стать преемником (12 июля 1444 года) [638] . Однако в целом Анжуйский дом (король Рене и особенно его младший брат Карл, граф дю Мэн, не говоря уже о королеве Марии Анжуйской, игравшей хоть и второстепенную, но немаловажную роль) имел гораздо большее влияние на Карла VII, чем Орлеанский дом, несмотря на таланты и заслуги Жана, графа де Дюнуа и де Лонгвиль, единокровного брата Карла Орлеанского. Поэтому вполне понятно, почему в своем письме от 22 февраля 1451 года Франческо Сфорца благодарил короля за поддержку, которую тот оказывал или, как казалось, оказывал Анжуйскому дому.
638
Так и произошло. Ферранте правил до своей смерти в 1494 году.
Несколько месяцев спустя (11 сентября), секретарь короля Рене, Стефано ди Корнали, обратился к Карлу VII с речью в Тайбуре, где двор находился в течение нескольких недель, умоляя его не позволить варвару (Альфонсу V) завладеть королевством, которое было так хорошо знакомо французам: "Вы видите, что ваш кузен, король Сицилии, вероломными махинациями и обманом был лишен своего королевства, которое в течение десяти лет находится под властью узурпатора. Поскольку ваши родственники более двухсот лет царствовали там по праву, постольку эта территория считалась частью вашего королевства, вы совершили бы непоправимую ошибку, если бы не подумали о ее возвращении […]. Во имя Бога и людей, как вы можете терпеть, чтобы
639
Gilli 1997, 546.
Италия всегда была раздроблена. С 1451 года военно-политическому союзу Флорентийской республики и Франческо Сфорца противостоял союз Венецианской республики и Альфонсо Арагонского. Флоренция, где всегда существовала профранцузская партия, и Милан сочли нужным попросить Карла VII вмешаться. Последний хоть и не отказался, но открыто в борьбу не вступил. С другой стороны, Рене Анжуйский проявил готовность им помочь. Поэтому 11 апреля 1453 года в Туре, в доме казначея Франции Жана Ардуэна, между Флорентийской республикой (которую представлял Анджело Аччаюоли, тесно связанный со Сфорца) и королем Рене, был заключен договор. При этом присутствовали старший сын короля Рене, Иоанн, герцог Калабрийский и Лотарингский, его зять Ферри де Водемон, тогдашний Великий сенешаль Нормандии Пьер де Брезе, и Бертран де Бово, сеньор де Пресиньи. Король Рене, как кондотьер, с отрядом, по крайней мере, из 2.400 конных латников, согласился поступить на службу к двум итальянским державам, чтобы сражаться за их интересы в Ломбардии, за что ему была обещана высокая плата. Перед отъездом в Италию, находясь в Экс-ан-Прованс, он составил завещание, в котором в частности, просил своего преемника, кем бы он ни был, поддерживать рыцарский Орден Полумесяца и основать часовню, под патронажем францисканцев, на "месте битвы", в которой он сражался с бургундцами (речь шла о битве при Бюльневиле в 1431 году, где Рене был взят в плен) [640] . Не получив разрешения от герцога Савойского пройти через его владения, Рене оказал давление на генуэзцев, которые волей-неволей были вынуждены его пропустить. Таким образом он и его отряд дошли до Асти, а затем до Павии. Начались военные действия, и Рене не чинясь делал то, что ему приказывали. Сфорца был доволен. Но сам Рене ничего не выиграли и покинул Пьяченцу 3 января 1454 года. 9 февраля он был уже в Эксе. Не без оснований Карл VII был недоволен этим довольно жалким возвращением. Король был зол и на своего шурина, и на "графа Франциска".
640
Lecoy de La Marche 1875, I, 276.
Недоверие к последнему еще более усилилось, когда, вскоре после окончания экспедиции короля Рене, в Италии был заключен Лодийский мир (9 апреля 1454 года), сохранявший статус-кво в преддверии войны против турок. Первоначально мирный договор был заключен между Венецией и Миланом, но затем к нему присоединились Флоренция, Альфонсо Арагонский и, наконец, Папа Николай V. Казалось, что Карлу VII, Карлу Орлеанскому и королю Рене на полуострове больше нечего делать. Король, формально, приветствовал новый политический порядок, так в депеше герцогу Милана, отправленной из Монлюсона 19 декабря 1455 года, Эммануэле ди Якопо писал, что Карл VII сообщил ему через своего канцлера о своем одобрении "заключения мира и создания лиги" и даже выразил желание, чтобы нечто подобное существовало во всем мире [641] . Другой миланский посол, Томмазо Тебальди, в письме своему господину из Лиона от 7 декабря 1456 года, сообщает, что король настойчиво возвращается к этой теме, говоря, что венецианцы, флорентийцы и миланцы теперь объединились как братья, став народом с единой территорией, единым вождем и единой душой [642] .
641
Ilardi et Kendall 1970–1971, I, 190.
642
Ilardi et Kendall 1970–1971, I, 226.
Вскоре возник другой вопрос, связанный с обстановкой в Генуи, где одна из городских партий обратилась к французам за помощью, что напомнило ситуацию сложившуюся в конце XIV века. О замыслах Карла VII относительно Генуи свидетельствуют рассказы о том, что Жак Жувенель, в компании Герольда Берри и Танги дю Шателя, в 1447 году совершил туда поездку [643] . В марте 1456 года находившийся в Генуе Антонио Вендрамин сообщил венецианскому правительству, что три четверти генуэзцев склоняются на сторону Франции. Окружение Карла VII было настроено без особого энтузиазма, но герцог Калабрийский, сын короля Рене, считал, что захват Генуи является этапом для новой неаполитанской экспедиции. Король, наконец, согласился, и назначил герцога Калабрийского своим генерал-лейтенантом, но дальнейшей эскалации не последовало, так как генуэзцы и не думали сопротивляться. 7 февраля 1458 года в Экс-ан-Прованс был заключен договор: дож Пьетро ди Кампофрегозо объявил о своей покорности королю Франции, в лице его племянника. Иоанн Калабрийский вошел в Геную 11 мая. 23 мая, Антонио Астесано стихотворением написанном на латыни поздравил Карла VII с этим приобретением [644] . Смерть Альфонсо Арагонского (27 июня), казалось, предоставила благоприятную возможность [645] уговорить Папу Каликста III, хотя тот и был по происхождению каталонцем, передать королю Рене инвеституру Неаполитанского королевства. Какое-то время все на это надеялись. В то же время Карл VII заявил флорентийским послам, что имеет намерение завоевать Неаполь и передать его анжуйским принцам [646] . Но, 6 августа 1458 года, Папа Каликст III умер, а его преемник, Пий II (Энеа Сильвио Пикколомини), избранный 19 августа, был принципиальным противником Прагматической санкции, которую Карл VII конечно и не думал отменять. Поэтому новый Папа склонился в пользу Ферранте (булла от 27 ноября 1458 года), узаконенного бастарда Альфонсо Арагонского, который, к тому же, уже находился в стране. Рене протестовал ("Неизвестно, от кого он произошел, не похоже, что его отец был женат на его матери" [647] ), но ничего не добился, хотя на одном из заседаний Мантуанского конгресса (21 ноября 1459 года), Гийом Кузино отстаивал интересы анжуйских принцев. Лишенный поддержки Сфорца, который тоже признал Ферранте, и даже Флоренции, Иоанн Калабрийский получив помощь (финансовую но не военную) от Карла VII, все же решил попытать счастья. Король отправил посольство в Венецию, чтобы попытаться заручиться ее поддержкой, но Серениссима (Светлейшая Венецианская республика), пышно приняв посланника короля Жана де Шамбе и его команду, ответила только общими словами о добрых намерениях. Тем не менее, во время аудиенции дож Паскуале Малипьеро назвал Карла VII "королем королей" [648] . Пока французские послы вели переговоры в Венеции, герцог Калабрийский, передав свои полномочия в Генуе губернатору Дофине Луи де Лавалю, сеньору де Шатийон (30 сентября 1459 года), вторгся на Апеннинский полуостров, занял несколько мест в Апулии и Абруцци и одержал многообещающую победу в битве у реки Сарно (7 июля 1460 года). В октябре 1460 года Карл VII направил в Венецию новое посольство, которое пожаловалось венецианским властям на Папу и Сфорца, принявших сторону Ферранте и намекнуло, что в конце концов, французский король может предпринять экспедицию, по возвращению Милана герцогу Орлеанскому, и почему бы не созвать международный конгресс, который организовал бы масштабный крестовый поход против турок. Но ответ правительства Серениссимы опять, был более чем уклончив.
643
BnF, fr. 26076, № 5741. Речь идет о Танги IV дю Шателе (ум. 1477), сыне Танги III (1367–1449), убийцы Иоанна Бесстрашного.
644
Leroux de Lincy, 524.
645
Арагонское королевство унаследовал Хуан II (1398–1479), брат Альфонсо V.
646
Desjardins et Canestrini 1859, I, 82–86.
647
Подозревали, что Ферранте даже не был внебрачным сыном Альфонсо V.
648
Relation de Jean de Chambes 1842, 189.
В Генуе ситуация обострилась до предела и народное восстание вынудило Луи де Лаваля укрыться в замке Кастеллетто (9 марта 1461 года). Тома Базен, как он часто это делал, объясняет причину восстания введением налога на содержание французского гарнизона. Карл VII решил отреагировать, но, несмотря на семнадцать галер короля Рене, французский экспедиционный корпус 17 июля 1461 года потерпел поражение. Король так и не узнал о гибели, возможно, 3.000 его людей, поскольку умер 22 июля. Что касается Иоанна Калабрийского, то он продолжал свою трудную борьбу в Неаполитанском королевстве. У герцога не хватало средств, но не энергии.
В целом, итальянская политика Карла VII была сиюминутной и неопределенной. Учитывая то, что должно было произойти полвека спустя, во времена Карла VIII и Людовика XII, разве мы не должны быть ему благодарны? Итальянские правители пели дифирамбы Его Христианнейшему Величеству и его "святому" дому, но в целом инстинктивно, самые мудрые из них боялись его вмешательства,
Вдали от крестового похода и крестоносного духа
Давление, оказываемое на короля с целью заставить его возглавить борьбу христианского мира против турок, исходило из различных кругов, и в частности, от итальянских гуманистов. Франческо Филельфо (1398–1482) был не только выдающимся преподавателем своего времени, служившим в Милане, Венеции и Флоренции, но и опытным дипломатом, в молодости несколько лет прожившим в Константинополе, в том, что осталось от Византийской империи. В письме к королю от 20 марта 1451 года, написанном, когда он только что поступил на службу к новому герцогу Милана, в тот самый момент, когда к власти пришел султан Мехмед II, будущий завоеватель Константинополя, он ссылается на прецеденты Карла Великого и Людовика Святого и подчеркивает, что его адресат обладает тремя важнейшими качествами для осуществления столь масштабного и трудного дела: внушительной армией, трудолюбивыми подданными и финансовой мощью. Другие христианские государи не так могущественны, поэтому турки опасаются только двух народов — итальянцев и французов. Если бы Карл VII завоевал Восток, это стало бы возвращением к своим корням, поскольку хорошо известно, что предки французов происходят из Древней Трои [649] . В письме, адресованном королю вскоре после падения Константинополя (29 мая 1453 года), ломбардец Роландо Таленти, находившийся в Нормандии в свите епископа Байе Занона де Кастильоне, настаивал на том, что, поскольку Бог благоволит королю, он должен решить проблему организации крестового похода [650] . В то же время, или несколькими годами ранее, Роберт Блондель призывал короля после победы над врагами стать "вассалом Иисуса Христа", нести знамя Святой Земли, чтобы освободить ее от "тиранического рабства негодяев", которое, конечно же, по вине англичан, длилось двести шестьдесят два года, то есть с момента потери Иерусалима в 1187 году [651] .
649
Gilli 1997, 176–182.
650
Gilli 1997, 194–195.
651
Blondel 1891–1893, I, 481.
На самом деле, в 1451–1455 годах знамя крестового похода уже собирался поднять Филипп Добрый. Однако он не хотел действовать в одиночку и пытался привлечь своего суверенного господина Карла VII к начинанию, которое грозило массой проблем и опасностей. В конце декабря 1453 года к королю, с этим предложением, от Филиппа Доброго прибыл гонец, на что Карл VII ответил, что он "очень рад, что монсеньор Бургундский взял на себя миссию возглавить поход в защиту имени Иисуса Христа и святой христианской веры" [652] . На пиру в честь Клятвы фазана (торжественный крестоносный обет, данный герцогом Бургундским), который состоялся в Лилле 17 февраля 1454 года, на одном из десертных блюд была изображена плачущая Церковь, просящая "любой ценой" о помощи сначала императора, затем "христианнейшего, победоносного короля Франции", которому она полностью доверяет, затем других королей, герцогов, графов, "могущественных землевладельцев, принцев, маркизов, знатных и простых", и наконец, "всех добрых христиан" [653] . Таким образом, Карл VII был назван вторым посте императора. Что касается самого крестоносного обета, то он начинался с обязательства служить "христианнейшему и победоноснейшему" королю в "святом походе", если он соизволит "принять крест и обнажить свой меч для защиты христианской веры и противостоять разрушительному наступлению Великого турка". Если дела короля не позволяли ему сделать это, клянущийся обязывался служить на тех же условиях любому принцу крови или сеньору его армии, назначенному для этой цели [654] . В течение всего 1454 и начала 1455 года казалось, что что-то должно произойти, причем при участии и нескольких князей Империи. "В апреле и мае 1455 года, казалось, что экспедиция была готова к отплытию" [655] . Даже смерть Николая V 24 марта не остановила процесс подготовки, поскольку его преемник, Каликст III, 15 мая издал собственную буллу о крестовом походе. Дата отплытия была назначена на 1 марта 1456 года. По словам Шатлена, Папа в первый же год своего понтификата поклялся "если понадобится, как встарь, идти против турка и пролить его кровь" [656] , поэтому предложил герцогу Бургундскому принять участие в крестовом походе под "знаменем с красным крестом, в память о крови пролитой Спасителя мира". В июле 1455 года Филипп Добрый направил в Бурж посольство во главе с канцлером Николя Роленом, которому король дал аудиенцию в присутствии герцога Орлеанского. Беседа была довольно теплой, но закончилась тупиком: да, Карл VII согласится взять под свою охрану владения Филиппа Доброго во время его будущего "путешествия в Турцию", но при условии, что в залог он получит города на Сомме, а его сын граф Шароле станет заложником; нет, он не отдаст ни орифламму Франции и не выделит ни людей, ни денег, потому что угроза со стороны англичан все еще существует [657] . В итоге, как мы увидим, Дофин, как гонфалоньер (знаменосец) Церкви, станет претендовать на лидерство в "священном походе", тем самым компенсируя отказ своего отца. Что касается Филиппа Бургундского, то вопрос был в том, сможет ли он преодолеть нежелание Карла VII. Последний был вправе заявить бургундским рыцарям, приехавшим на прощание, что он, конечно, "осознает, что у него людей и ресурсов" больше, чем у любого другого короля, но, к сожалению, дела королевства не позволяют ему уехать [658] . Это является хорошим примером цинизма, о котором мы должны говорить с определенной долей сожаления.
652
Paviot 2003, 135–136.
653
Paviot 2003, 310–311.
654
Paviot 2003, 308.
655
Paviot 2003, 145.
656
Chastellain, III, 117.
657
Paviot 2003, 145–146.
658
Chastellain, III, 15–19.
Крестовый поход оставался в первую очередь делом папства, тем более что Рим находился гораздо ближе к туркам, чем Тур, Лилль или Лондон. Пий II, чье видение ситуации было очень четким, пошел по стопам своих предшественников и 13 октября 1458 года с буллой Vocavit nos обратился к христианским государям с призывом присоединиться к нему в Мантуе в июне 1459 года. Карл VII, на которого это обращение произвело особое впечатление, благоразумно ответил, что созовет прелатов своего королевства, которые проведут совещание, а содержание их решений будет передано Папе. Король также написал своим союзникам, королям Кастилии (Энрике IV), Шотландии (Якову II) и Дании (Эрику VII), и даже королю Арагона (Хуану II), приглашая их прислать свои посольства, чтобы прийти к общему мнению. Но к июню в Мантую так никто и не приехал, кроме Папы Римского, который отчетливо дал всем понять, что очень недоволен. Наконец, 26 сентября, конгресс открылся, но на нем присутствовало очень мало делегаций (были представлены только итальянские державы). Карл VII так и не смог окончательно определиться. Только 12 ноября прибыли французские послы в сопровождении послов короля Рене, герцога Орлеанского и Франциска II, герцога Бретонского. 21 ноября последовало великое "предложение" Гийома Шартье, епископа Парижа, за которым последовали речи других послов, включая от короля Рене. Затем прозвучал ответ Папы, начинавшийся классической формулировкой: "Мы считаем, что все католические государи должны быть подданными Римской церкви и Апостольского престола". Далее он высказал много добрых слов в адрес Франции, ее королей, Церкви и Парижского Университета, но все это не имело особого значения. В другой своей речи, после того как он самым решительным образом осудил Прагматическую санкцию, которая, по его словам, подрывала авторитет Апостольского престола, единство и свободы Церкви, он перешел к вопросу о крестовом походе, предложив собрать новую ассамблею 24 июня 1460 года, на которую будут приглашены короли Франции и Англии, а также герцог Бургундский. Идея заключалась в том, чтобы восстановить порядок в христианском мире, прежде чем начать действовать против турок. Французские послы могли только согласиться, но заявили, что для более точного ответа они должны посоветоваться с королем. 14 января 1460 года Пий II завершил конгресс на довольно оптимистичной ноте, издав буллу Ecclesiam Christi и объявив о трехлетней войне против турок, которая будет финансироваться за счет налога на доходы церковников, мирян и евреев. При этом он не питал иллюзий по поводу отношения ко всему этому французского короля, который в лучшем случае будет стремиться лишь выиграть время (кто мог бы представить его паломником, с перевязью через плечо, и посохом в руке, как его предок Людовик Святой?). Короче говоря, Папа не отказался от крестового похода, но без участия христианнейшего короля. В результате отношения между Пием II и Карлом VII ухудшились настолько, что один из королевских советников даже призвал к созыву нового церковного Собора (речь генерального прокурора Дове от 10 ноября 1460 года). Пий II же был возмущен тем, что Церковь Франции под предлогом освобождения от вмешательства Рима, очевидно, согласилась попасть в рабство к мирянам, особенно в сфере отправления правосудия.