Карл VII. Жизнь и политика
Шрифт:
В финансовых отчетах говорится о раздаче 408 длинных и коротких плащей и 408 траурных шаперона, пошитых портным Жаном Поке и его подмастерьями из черной шерстяной ткани разного качества: от 40 су до 4 экю за локоть в зависимости от статуса получателя. Из придворных служащих такие подарки получили: мэтры Палаты прошений, врачи, хирурги, капелланы (включая музыканта Жана Окенгема), камердинеры, хранители столовых приборов, оружейники, хлебопеки, виночерпии, повара, кондитеры, фруктовщики, конюхи, сержанты, цирюльники, меховщики, обойщики гобеленов, водоносы, кухонные слуги и т. д. В траур также были одеты латники, арбалетчики и лучники корпуса королевской гвардии. Кроме того, Танги дю Шатель заказал траурные плащи и шапероны для раздачи 200 нищим и 64 возчикам по цене 20 су для первых и 27 су 6 денье, или один экю, для вторых.
Похоронные мероприятия были организованы
703
Martial d'Auvergne 1724, II, 166–173.
Можно понять тревогу, которую испытывали слуги Карла VII, потерявшие своего доброго господина. Как сказал Дюнуа, "каждый думал о себе и стремился себя обеспечить". Ведь смерть короля автоматически приводила к роспуску его двора и преемник не был обязан принимать его слуг в свой. Но как насчет остального населения? Очевидно, что искренняя скорбь по государю, который не отличался особой харизмой, проживал особняком в своих любимых резиденциях, пожилому человеку, который долго болел, был скрытным и недоверчивым, имела место. Надо сказать, что Карла VII ценили за то, что он принес мир и победу и во второй половине своего царствования проявляя милосердие, справедливостью, благоразумие и мудрость. Поэтому переход власти от одного суверена к другому мог вызвать как тревогу, так и надежду. Чувствовали ли французы в тот момент симпатию, безразличие или опасения по отношению к Дофину, чей необычный характер они должны были знать?
Вполне естественно, что в память о почившем короле повсеместно проводились заупокойные службы [704] . Так в Руэрге консулы Мийо, как только узнали об этом печальном событии, 12 августа 1461 года, устроили торжественное богослужение, во время которого, магистр теологии францисканец Антуан Мартель произнес проповедь под названием Mortuus rex Carolus (На смерть короля Карла) [705] .
В последние дни своей жизни Карл VII был серьезно озабочен тем, что будет с его младшим сыном 14-летним Карлом Французским, и на этот счет были составлены матримониальные планы, правда так и не воплощенные в жизнь. Еще в начале 1461 года кастильские послы предложили женить принца на Изабелле, сестре короля Энрике IV. Но кастильцы попросили в качестве приданого герцогство Гиень, на что король ответил отказом, ведь по обычаю приданое принцесс Франции могло быть только денежным. К тому же, это нанесло бы серьезный территориальный ущерб будущему Людовику XI [706] .
704
Hubert 2009, 371.
705
Artiere 1900.
706
В отличие от своего прадеда Иоанна II Доброго (Bapst, 1884), Карл VII не оставил завещания, как и его дед Карл V и его отец Карл VI до него, а также его сын Людовик XI и внук Карл VIII после него. Целью, этого несомненно, было предоставление преемникам и наследникам полной свободы действия.
В память о короле были написаны различные, явно хвалебные, эпитафии, три из которых сохранились в рукописи, содержащей несколько работ Антонио Астесано (можно предположить, что он и был их автором) [707] .
По мнению Жана Мопуана, король не только оставил свое королевство "в полном мире и спокойствии", но, по крайней мере, в районе Парижа улучшился даже климат: "Погода была очень хорошей, чтоб помогло собрать обильный урожай" [708] .
707
Leroux de Lincy, 525. Voir aussi Calmette 1905 (эпитафия, приписываемая Жаку Миле, которая включает краткое восхваление Жанны д'Арк). Луи де Рошешуар, епископ Сента, также написал эпитафию на латыни (BEC, 1896, 640). В 1487 году Октовьен де Сен-Желе написал посмертный панегирик Карлу VII (Bibliotheque de l'Institut, ms 689, f. 83).
708
Maupoint, 1878 40. Хотя гробница короля в которой упокоилась и Мария Анжуйская, законченная около 1465 года, впоследствии была повреждена, останки Карла VII, тщательно забальзамированные, все еще находились в ней, когда во время Великой Французской революции, 17 октября 1793 года, усыпальница в Сен-Дени была разрушена и останки короля были брошены в общую могилу вместе с останками многих других королей и королев Франции.
Глава XII.
Карл VII,
Советники
Согласно политической философии, распространенной в конце Средневековья, добрый король, мудрый государь, должен был принимать свои важные решения "по великому совету и обсуждению нескольких" представителей своей "крови и рода" (примат семьи) и своего "Большого Совета, прелатов, принцев, баронов и других знатных лиц". Эта классическая формула встречается во многих актах Карла VII, например, в указе о богохульниках, обнародованном в Париже 1 декабря 1437 года, через несколько дней после его победоносного возвращения в столицу [709] . Если король так не поступал, то его действия могли быть расценены как произвол или даже тирания. По этой же причине крайне негативно воспринималось влияние на принятие ответственных решений приближенных к королю лиц, "мармузетов" [710] , "приспешников", "наушников" или льстецов, стремящихся получить максимальное количество выгоды для себя или своих родственников [711] . Как говорит Ален Шартье в Книге Надежды (Livre de l'esperance) (1428), лучше иметь "доброго государя, прислушивающегося к мудрым советам, чем хитрого и своенравного" [712] . Избыток интеллекта может быть вреден, но, вероятно, не он был главной опасностью, с которой столкнулся Карл VII, особенно в первые годы своего правления.
709
Ordonnances des rois, XIII, 1782, 247–248. Согласно обычаю, восходящему, по крайней мере, к Людовику Святому, королю было важно пресечь деятельность этих смутьянов, которые подвергали опасности не только себя, но и все общество. Об этом напоминает ордонанс против богохульства от 11 февраля 1425 года: "Следует опасаться, что по этому случаю, среди прочего, наш Создатель подвергнет, наше королевство несчастьям, войнам и великим бедам" (Du Fresne, II, 189, d'apres BnF, lat. 17 184, f. 100).
710
О значении слова см. Contamine 2005, 364.
711
Contamine 1994.
712
Chartier 1989, 105.
Политическая мысль того времени предлагала два варианта королевского Совета: либо большое представительское собрание принцев, баронов, епископов и высших чиновников короны, плюс королевские секретари, нотариусы и канцлер, либо небольшая группа лично преданных королю советников. Личная преданность считалась необходимым условием эффективности правительства. Именно на этом настаивает анонимный автор Напоминаний, адресованных в 1425 году Иоландой Арагонской своему зятю: "Необходимо, чтобы король имел для своего Совета пять или шесть добрых мудрых рыцарей и столько же добрых мудрых чиновников, которые бы обладали знаниями и практическими навыками для управления и конфиденциально давали ему советы, и этого будет вполне достаточно, не привлекая множество людей" [713] .
713
Chartier 2012, 78. Voir aussi 74.
Несколько лет назад в тщательном научном исследовании, преследующем просопографическую цель, были перечислены все люди, чье присутствие, как указано в нижней части королевских актов (что может ввести в заблуждение, поскольку другие имена наверняка были опущены), на заседаниях Советов Карла VII с 1418 по 1461, засвидетельствовано по крайней мере один раз [714] . Это дает в общей сложности 283 фамилии, две трети из которых фактически присутствовали только на пяти заседаниях Советов, что вряд ли позволило бы им оказывать какое-либо реальное "политическое" влияние. Остаются 95 членов Совета, 25 из которых присутствовали не менее чем на 25 заседаниях. Вот эти люди:
714
Gaussin 1982. В том же духе см. Vallet de Viriville 1859.
1. Адмирал Жан де Бюэй, из анжуец (25 заседаний).
2. Адмирал Прежен де Коэтиви, бретонец (25).
3. Первый камергер Жорж де Ла Тремуй, из старинной пуатевинской семьи (25).
4. Тибо де Люсе, родом из Шартрена, епископ Мейзе и генеральный финансист (25).
5. Бернар д'Арманьяк, граф де Ла Марш (26), южанин.
6. Роберт Ле Масон, анжуец, канцлер Карла VII, когда тот был еще Дофином (26).
7. Пьер Дориоль, родом из Они, генеральный финансист (26);
8. Жильбер де Лафайет, маршал Франции, родом из Оверни (26).
9. Иоланда Арагонская, герцогиня Анжуйская и графиня Прованская, титулярная королева Сицилии, теща короля (28).
10. Мартин Гуж де Шарпень, епископ Клермонский, канцлер Франции (1421–1428), родом из Берри (29).
11. Бертран де Бово, анжуец (32).
12. Иоанн, граф Клермонский, впоследствии герцог Бурбонский и Овернский (33).
13. Артур, граф Ришмон, затем герцог Бретонский, коннетабль Франции с 1425 по 1458 год (33).
14. Людовик де Бурбон, граф Вандомский, главный распорядитель королевского двора (35).