Карл VII. Жизнь и политика

Контамин Филипп

Английская угрозы

В феврале 1459 года бургундское посольство прибыло в замок Монбазон, где тогда находился король, и вскоре было публично им принято. Произошел классический обмен претензиями. Герцог Филипп считал Карла VII неблагодарным, поскольку именно Аррасский мир позволил ему вернуть Париж. Что касается короля, то он считал, что его столица была отвоевана в основном коннетаблем Франции и графом де Дюнуа, с незначительной помощью небольшого бургундского отряда под командованием сеньора де Л'Иль-Адама.

Ситуация оставалась напряженной, особенно из-за Люксембурга. 10 апреля Пий II значительно обновил декреты своих предшественников, осуждавших тех, кто нарушил бы Аррасский мир. 27 июля Шарлотта Савойская родила Людовику сына Иоахима, крестным отцом которого стал герцог Бургундский. Дофин написал об этом радостном событии королю, своему брату Карлу, городу Парижу, Парламенту и Счетной палате. Карл VII ответил холодно, просто подтвердив получение известия и высказав сожаление, что не был проинформирован о беременности невестки; а вот если бы он знал об этом, то позаботился бы о том, чтобы была соблюдена "положенная в таких случаях и принятая в королевском доме Франции торжественность". Так или иначе, но Иоахим умер 29 ноября того же года.

Для спора по Люксембургу каждый участник готовил свои юридические аргументы, но люди герцога оставались на оккупированной территории.

Тем временем здоровье короля продолжало ухудшаться. Дипломаты всей Европа знали об этом, но особенно внимательно за ситуацией на родине следил

Людовик, который имел своих шпионов при французском дворе. В окружении Карла VII мнения разделились: объявлять войну Бургундии или нет? Сохранился протокол заседания королевского Совета, состоявшегося в Вильфранш-ан-Берри 26 и 27 июля 1460 года в резиденции графа дю Мэн. Кроме последнего, присутствовали маршал Лоэак, граф де Даммартен, Этьен Шевалье и Пьер Дориоль. Все они были людьми влиятельными и опытными [676] . "Монсеньор дю Мэн поставил на обсуждение вопрос о том, что следует посоветовать королю в отношении монсеньора Бургундского. Состоялись серьезные дебаты, и с обеих сторон было приведено несколько доводов, ввиду неповиновения, которое в прошлом оказывалось и продолжает оказываться каждый день монсеньором Бургундским в его владениях в королевстве Франция, в которых письма, мандаты или ордонансы короля и постановления суда Парламента ни в коей мере не выполняются". Напротив, герцог "изо дня в день предпринимает некие действия или наносит ущерб суверенитету, который король как по клятве, данной при его коронации и помазании, так и иным образом обязан охранять и защищать, учитывая также перемирия, заключенные монсеньором Бургундским без согласия короля с англичанами, его древними врагами". Проще говоря, для войны было как минимум два повода: отказ герцога подчиниться суверенитету короля, особенно в вопросах правосудия, и одностороннее заключение перемирия с англичанами, что подразумевало, ущемление королевского суверенитета, касавшегося и дипломатических дел. Формально король имел право контролировать внешнюю политику герцога Бургундского. "И чтобы лучше приступить к исполнению сказанного, король, похоже, должен сначала усилить охрану своих земель, как Гиени, так и других, где ему может угрожать опасность". "Кроме того собравшиеся сеньоры должны тщательно продумать, сколько ордонансовых рот и какое количество других людей следует привлечь, а также сколько артиллерии держать наготове", чтобы король имел достаточно сил для осуществления задуманного предприятия, какое бы сопротивление ни оказал герцог Бургундский, "потому что в противном случае король может понести ущерб и будет вынужден начать длительную войну, которая, невыгодна ни самому королю, ни его королевству, из-за многих и больших неудобств, которые могут возникнуть". Конечно, все аргументы в протоколе не перечислены, но мы можем предположить, что советники короля опасались оппозиции внутри самого королевства (Париж и его округ, Нормандия, Гиень, не говоря уже о Бретани), а также сближения Филиппа Доброго с Англией. Короче говоря, на повестке дня была осторожность, осторожность и еще раз осторожность.

676

Plancher 1781, IV, CCXXXV–CCXXXVI.

На самом деле, Карл VII, какими бы ни были его обиды, мог выступить против Бургундии, только если был бы уверен в проблемах у своих бывших противников. Англия находилась в разгаре гражданской войны: с одной стороны Генрих VI, королева Маргарита Анжуйская и их сын Эдуард, принц Уэльский (партия Красной розы), с другой — Ричард, герцог Йорк [677] , граф Уорик (капитан Кале), лондонский Сити (партия Белой розы). Карл VII, по понятным причинам, поддерживал королеву Маргариту, которая доводилась ему племянницей, и по тем же причинам Филипп Бургундский был на стороне дома Йорков.

677

Отец будущего Эдуарда IV.

15 октября 1459 года ланкастерская партия одержала победу при Ладлоу. 10 июля 1460 года герцог Йорк одержал победу в битве при Нортгемптоне. Но 30 декабря он потерпел поражение и был убит в другом сражении, при Уэйкфилде. Вскоре была предпринята попытка свести вместе Дофина, который был в этом заинтересован, поскольку, в конце концов, его финансовая зависимость от герцога была несколько унизительной, и его отца. 21 марта 1461 года последний, хотя и очень ослабевший, настоял на том, чтобы лично ответить посланнику своего сына, Жану, сеньору де Монтепедон. Он был поражен тем, что Дофин из-за недоверия отказывается встретиться с представителями своего отца. Что! Людовик отказался видеть этих добрых слуг короны, "которые так честно и доблестно трудились в великих делах этого королевства и противостояли проискам старых врагов". Но пусть он успокоится, ведь принцы крови и народ трех сословий любят своего короля и надо полагать, что они ни за что не посоветовали бы ему совершать насильственные действия по отношению к Дофину. Тут же были обрисованы несколько туманные для Дофина перспективы, особенно в Италии: почему бы ему не помочь своему кузену герцогу Калабрийскому против Фердинанда Арагонского? В это время также ходили слухи, что Карл VII, несмотря на Уорика и Филиппа Доброго, попытается отвоевать Кале. Шатлен считал, что французы рассчитывали на смуту в Англии и поэтому продолжали свои маневры относительно Люксембурга. Казалось, со дня на день, они решаться и вторгнутся во владения герцога. Короче говоря, Филипп Добрый серьезно опасался, что попадет "меж двух жерновов" [678] . И все же он не поддавался утверждая: "Мы пока ничего не предпринимаем, но если кто-то нападет на меня, я буду защищаться, а кто захочет меня покорить, тот найдет меня с оружием в руках".

678

Delclos 1981, 354.

В Англии военная удача от ланкастерцев отвернулась и сын Ричарда Йорка, Эдуард, 4 марта 1461 года, был провозглашен королем как Эдуард IV. 23 марта он одержал над противниками решающую победу при Таутоне. Говорили, что знамя Дофина, которое нес Жак д'Эстер, сеньор де Ла Барда, развевалось там в рядах йоркистов. Что касается знамен королевы, то, хоть на них и красовалась надпись Judica me, Deus, et discerne causam meam de gente non sancta (Помоги мне, Господи, и поддержи дело мое против нечестивцев) [679] , этого оказалось недостаточно. Белая роза одолела Красную. Маргарита, ее муж и сын были вынуждены искать убежище в Шотландии, полные решимости продолжать борьбу. Карл VII тоже не унывал и объявил в Нормандии мобилизацию вольных стрелков и арьер-вассалов, а на помощь английской королеве отплыл французский флот с 20.000 (?) человек на борту, включая испанцев и бретонцев, а также контингент графа дю Мэн, дяди Маргариты. Устроив хаос на английском побережье, но понеся большие потери у берегов Корнуолла, экспедиция вернулась во Францию в мае 1461 года. Поскольку Эдуард IV, которого поддерживал Ричард Невилл, граф Уорик ("Создатель королей"), не мог допустить и мысли о заключении мира, считалось, что именно в этот момент "война между Францией и йоркистской Англией казалась неминуемой" [680] , тем более, что Дофин якобы советовал победителю Генриха VI предпринять новое вторжении. Короче говоря, такой конфликт, чреватый тяжелыми последствиями, не был немыслим, особенно учитывая "всеобщую ненависть англичан к французам" [681] и наоборот, точно так же, как могла вспыхнуть война между Францией и Бургундией у которых для этого не было недостатка ни в весомых мотивах, ни во всеобщей враждебности [682] .

679

Ps 43, 1.

680

Calmette et Perinelle 1930, 3.

681

Ilardi et Kendall, 1970–1971, II, 98.

682

Депеша

Просперо да Камольи герцогу Миланскому, из Брюгге, 18 июня 1461 года: "Простые люди повсеместно убеждены в неизбежности войны". Но осведомленные люди не верят этому из-за возраста (Карла VII, а также Филиппа Доброго, которым было 58 и 65 лет соответственно). Король вряд ли смог бы одолеть и 10 лиг в доспехах. Ilardi et Kendall 1970–1971, II, 430.

18 июня 1461 года Просперо да Камольи написал из Брюгге Чикко (Франческо) Симонетто, что христианский мир разделен на параллели не в соответствии с космографией Птолемея, а совсем по-другому: с одной стороны, Папа, Дофин, герцоги Бургундский и Миланский, граф Уорик и король Ферранте, а с другой — Карл VII и Генрих VI, король Рене и герцоги Савойский, Калабрийский и Моденский [683] .

Таким образом, в то время международная ситуация для Карла VII была далеко не благоприятной. Филипп Добрый твердо стоял на своем, Дофин делал все, что считал нужным, сближение с домом Ланкастеров, к тому же довольно неопределенное, ник чему не привело, "граф Франциск" [684] , заключивший 6 октября 1460 года союз с наследником французской короны, стал по сути врагом короля, хоть и сохранял видимость лояльности, в Генуе профранцузская партия потерпела поражение, а герцогу Калабрийскому еще многое предстояло сделать, если он хотел изгнать Ферранте Арагонского из "своего" Неаполитанского королевства. "Победоносннейший король Франции", которого герольд Гийом Ревель назвал "непобедимым и торжествующим" [685] , не избежал разочарований, так как не все шло в соответствии с его желаниями. Однако подданных Карла VII, насколько можно об этом судить, не слишком беспокоили всех эти мелкие и крупные международные дела, хитроумные дипломатические комбинации и интриги принцев, они были благодарны королю за то, что он практически завершил войну с англичанами и восстановил порядок и безопасность внутри страны, что стало первым шагом на пути к процветанию.

683

Ilardi et Kendall 1970–1971, 420.

684

Франческо Сфорца.

685

BnF, fr. 22297, f. 1ro. 2 октября 1460 года Карл VII подарил королю Рене 56.000 турских ливров, "чтобы помочь ему нести расходы, издержки и затраты […] на возвращение Неаполитанского королевства" (BnF, fr. 26 086, № 7431).

Болезнь, смерть и похороны

Король всегда беспокоился о своем здоровье. Он ел только два раза в день и пил очень мало вина [686] . Счета показывают, что его аптекари тратили большие суммы на приобретение специй, конфитюров и лекарств. Когда он путешествовал, один сундук из его багажа использовался для хранения хирургических инструментов, другой — для лекарств [687] . В начале 1458 года многие стали задаваться вопросом, не является ли болезнь короля смертельной, несмотря на периоды ремиссии. Его окружение, должно быть, заглядывало еще дольше. Согласно источникам, Карл VII страдал от трех болезней: раны на ноге, возможно, варикозного характера, из-за чего ему приходилось носить специальную обувь, "зашнурованную сзади"; расстройства желудка; абсцесса в деснах и челюстях, от которого он должен был и умереть. Естественно, современники также говорили о отравлении (к этому мы еще вернемся).

686

Chartier 1858, III, 128–129. Анри Боде противопоставляет его Людовику XI, который, как известно, был большим любителем выпить (отсюда и его буйство) и славился отменным аппетитом.

687

AN, KK 51, 60ro.

В одном счете 1459 года говорится о присутствии рядом с королем трех врачей, мэтров Гийома Траверсе, Адама Фюме и Алена Бланше, трех хирургов, мэтров Рено Тьерри, Ива Филиппа и Пьера Малезе, а также аптекаря по имени Жан Руа [688] . К этому списку можно добавить и магистра астрологии Арнуля Десмаре, которого Симон де Фаре считал врачом Карла VII [689] . Как и многие люди того времени, король верил в астрологию, несмотря на негативное отношение к этому Церкви. Если заглянуть в хроники царствования, то можно найти много других имен королевских врачей, таких как Жан Кадар, который, похоже, с 1418 года до своей опалы в 1425 году, играл откровенно политическую роль, и Тома Ле Франк, известный как Грек, которому Карл VII устроил великолепные похороны, когда тот умер в октябре 1456 года. Король купил за 709 ливров 15 су несколько принадлежавших ему книг по медицине, которые затем доверил Гийому Траверсе [690] . Многие из этих людей были священнослужителями с университетским образованием, получавшими немалое вознаграждение, а некоторые за свои заслуги даже были аноблированы. Уже в 1425 году в Напоминании Иоланды Арагонской, Карлу VII рекомендовалось следить за своим "состоянием" и "цветом лица", и следовать советам своих врачей, чтобы лучше посвятить себя "заботам о своем королевстве" и проявить больше решимости в ведении войны [691] . Нельзя сказать, что Карл VII выполнил этот последний пункт, но в целом ему нельзя отказать в том, что он заботился о своем здоровье.

688

AN, KK 51.

689

Phares, 1997, I, 579. В 1450–1451 годах он был астрологом королевы Марии Анжуйской.

690

Du Fresne, VI, 408. Сумма значительная.

691

Boudet 2012, 75.

Заметное увядание короля и его постоянные болезни не могли не повлиять на действия и политические планы всех заинтересованных сторон. Неизбежно распространился слух о скором конце царствования. Дофин давно хотел, чтобы его отец сошел со сцены, и тот прекрасно об этом знал. 4 июля 1460 года миланский посол написал своему господину из Монришара, где король остановился на несколько дней, что последний страдал от непрерывной боли в желудке, сопровождавшейся рвотой, сейчас ему стало лучше, но здоровье остается очень хрупким [692] . В мае 1461 года Франческо Коппони, находившийся в то время в Сент-Омере для участия в очередном собрании Ордена Золотого руна, написал герцогу Милана, что он беседовал с некоторыми астрологами, в том числе с одним прелатом, который был столь же умудренным в науке, сколь и набожным. Последний объявил герцогу Бургундскому, что королю будет угрожать смертельная опасность в течение ближайшего лета и если он ее избежит то, это будет скорее чудом, чем естественным выздоровлением [693] .

692

Ilardi et Kendall 1970–1971, II, 348.

693

Ilardi et Kendall 1970–1971, II, 325.