Карнивора
Шрифт:
И вот теперь он наконец мог отдохнуть. Расслабиться. Уснуть. Теплая тьма окутала его, спеленала руки и ноги, окружила тело успокаивающей заботой, мягкой нежностью, ласково шептала слова поддержки и оправдания, как шелест прибоя, шорох листвы, тихое дыхание ветра… Темнота уверяла, что он может больше ничего не делать, никуда не спешить, ни о чем не волноваться…
Но Кит волновался.
Это было едва заметное чувство — как заноза в пальце, несущественная, незначительная, но настойчиво привлекающая к себе внимание. «Я здесь! Разберись со мной!» Назойливая мысль, пробивающаяся через
Кит предпочел бы, чтобы способность чувствовать утратила душа, а не тело. Но выбирать не приходилось.
Звук шагов. Отрывистых, решительных и одновременно на удивление тихих. Вздох совсем рядом — Дор?
— Зачем ты пошел вместе с ним?
Голос Марики — такой же ледяной, как и раньше, и все же Кит слышит небольшое отличие. Будто лед покрылся трещинами.
Тишина. Кит представляет, как Дор улыбается.
— Ну? — теперь в ее голосе раздражение.
— Я просто не знаю, какая из десяти причин устроит тебя больше.
— Меня устроят все.
Опять вздох.
— Во-первых, Кит попросил меня об этом. Во-вторых, если бы я не согласился сразу, он стал бы меня уговаривать. В-третьих, если бы я не дал себя уговорить, он стал бы придумывать, как меня заставить. В-четвертых, я уже несколько месяцев проторчал в Нараго. В-пятых… Что? Я предупреждал!
Пауза.
— Хорошо. Продолжай.
— Тебе не пройти в Карнивору без моей помощи, Марика, — внезапно говорит Дор совсем другим голосом. — Ни тебе, ни Киту. А мне не обойтись без вашей.
— И не мечтай.
Шаги стремительно удаляются.
Кит не хочет проваливаться обратно в темноту, он очень хочет задать вопросы Дору — например, что за тварьское заклинание тот на него наложил?! — но теплые волны накрывают, утаскивают на дно, стирают память, волю, силы сопротивляться.
Тишина. Мир. Покой.
— Дор. Мне нужно, чтобы ты снял с него заклинание.
Лед еще подтаял, трещины разбежались во все стороны, и кажется, что вот-вот льдины расступятся в стороны, и под ними покажется…
Что?
Дор молчит.
— Если ты отдашь его, возможно, мне удастся уговорить их отпустить тебя. Я не могу держать вас здесь вечность. Сихар начинает… выказывать нетерпение.
— Почему тебя это волнует, Марика? — внезапно спрашивает Дор, и слова звучат хлестко, как удар хлыста. — Тебя, Волка из Леса?
— Не
— Не смей, — продолжает она уже спокойнее. — Сихар помог мне. И не раз. Без него я бы не добралась досюда.
— А надо было? — Кит слышит в словах Дора улыбку.
Злой вздох. Быстрые шаги.
— Ты же сам сказал, что я нужна тебе? — неожиданно говорит она в отдалении. — Верно?
— Верно. Но мне нужны вы оба. И оба — живыми.
— Что произошло в Кассии, Маар?
— А он тебе не рассказал?
— Рассказал. Но я люблю слушать знакомые истории.
— Вот только я не люблю повторять за другими, Дор.
— Особенно за Китом?
— Верно.
— Тогда зачем же ты все время за ним повторяешь?
— Что? — изумленно спрашивает она.
— Разве ты не видишь? На каждый поступок Кита ты отвечаешь своим — будто пытаясь доказать, что ты не хуже.
Молчание. Нехорошее молчание.
— Ты пошла за ним в Кастинию, — тем не менее продолжает Дор. Неужели не слышит того же, что слышит Кит? — Выбрала те же кафедры. Стала личным магом принцессы. Пошла на войну. Стала помогать воевать…
— Достаточно, Дор, — зло шипит она. — В любом случае, я не вижу, что повторяю теперь.
— Предаешь его.
Быстрые шаги.
— Даже если — если! — я соглашусь отпустить вас обоих и не трогать Кита, нам нужно будет выбраться отсюда.
— Я знаю.
— Это военный лагерь, Дор. Из него так просто не выйти.
— Кит умеет создавать иллюзии. Я умею защищать. Этого должно хватить.
— Я тоже кое-что могу.
— Да. Показать нам дорогу.
Сихар был недоволен. Впрочем, нет. На самом деле он был вне себя. Ярость пламенела в нем, как огонь, пожирающий соломенные крыши, старую ветошь, сухое дерево, и горечь покрывала душу, как жирная черная сажа. Кровь вскипала в жилах, сердце готово было разорваться от испепеляющего гнева, от жажды расправы, от порочности и недопустимости происходящего…
Готово было. Но не разрывалось. Потому что свое горячее сердце Сихар с детства усмирял холодным, как лед, ясным, как горный хрусталь, разумом. Он приучал себя, что любое смятение души, любая вспышка, любое движение чувств проверяется простым, но страшно действенным вопросом. «И что потом?»
Его сердце, честное сердце изульца, чтущего Великую Матерь, сгорало от стыда и ненависти при одном взгляде на эту саидх. Все его естество восставало против нее, против черной, ужасающей магии, которую творили одетые в перчатки руки. Сихар знал, что колдунья прячет под тонкой телячьей кожей, во что чары превратили ее ладони — видел однажды мельком, когда она их перебинтовывала. Мергир должен был казнить ее, как только взял в плен — нет, раньше. Как только увидел колдунью в окружении демонов на берегу Танияры. Уничтожить это порождение зла и тьмы, стереть с лица земли…