Кавалер Красного замка
Шрифт:
— Гражданин Морис, — отвечал президент, — Симон может быть меньше твоего виноват в этом деле. Он открыл заговор, не будучи призван к этому своей должностью, открыл там, где ты ничего не видел, хотя обязан был открыть его; притом же случайно или с намерением — не знаем этого, — но ты потворствовал заговорщикам, был заодно с врагами нации.
— Я! — вскричал Морис. — Вот это новость! А с кем, гражданин президент?
— С гражданином Мезон Ружем.
— Я? — сказал ошеломленный Морис. — Я был заодно с кавалером
— Видели, как ты с ним разговаривал.
— Я?
— Жал ему руку.
— Я?
— Да.
— Где же это? Когда?.. Гражданин президент, — сказал Морис, убежденный в своей невиновности, — ты солгал!..
— Ревность твоя к отечеству увлекает тебя слишком далеко, гражданин Морис, — сказал президент, — и ты сию минуту раскаешься в своих словах, когда я представлю доказательство, что сказанное мною — истина. Вот три различных доноса, обвиняющих тебя.
— Оставьте ваш вздор! — сказал Морис. — Неужели вы думаете, что я так глуп, что стал верить вашему кавалеру Мезон Ружу?
— А почему ты не веришь ему?
— Потому что это призрак заговорщика, готовый всегда составить заговор, чтобы присоединить к нему ваших врагов.
— Читай доносы.
— Читать я ничего не стану, — сказал Морис, — но объявляю, что я никогда не видел кавалера Мезон Ружа и никогда не говорил с ним ни слова. Кто не верит в честь моего слова — пускай скажет мне это в глаза, я сумею ответить.
Президент пожал плечами. Морис, не хотевший быть в долгу перед кем бы то ни было, сделал то же самое.
В остальной части заседания было что-то мрачное и осторожное.
После заседания президент, в душе честный патриот, избранный целым округом уважавших его сограждан, подошел к Морису и сказал:
— Морис, мне надо поговорить с тобой.
Морис пошел за президентом в маленькую комнатку, смежную с залой заседания.
Здесь президент, посмотрев пристально Морису в лицо и положив руку на плечо, сказал:
— Морис, я уважал твоего отца, значит, уважаю и люблю тебя. Поверь мне, Морис, ты подвергаешься большой опасности, изменяя своему убеждению: это первая ступень упадка духа, поистине республиканского. Морис, друг мой, коль скоро теряешь убеждение, перестаешь быть и верным. Ты не веришь, что есть враги у твоей нации, и вот почему ты проходишь, не замечая, мимо них и делаешься орудием их заговоров, сам того не подозревая.
— Черт побери, гражданин! — отвечал Морис. — Я понимаю себя, я человек с характером, ревностный патриот; но ревность не делает меня фанатиком. Вот уже двадцать мнимых заговоров республика подписала все одним и тем же именем. Хотелось бы мне хотя бы раз увидеть их ответственного издателя.
— Ты не веришь в заговорщиков, Морис, — сказал президент. — Хорошо же! Скажи мне, веришь ли ты в красную гвоздику, за которую
Морис задрожал.
— Веришь ли ты в подземелье Тампльского сада, которое сообщалось от погреба гражданки Плюмо с каким-то домом на улице Кордери?
— Нет, — отвечал Морис.
— В таком случае ощупай и осмотри сам.
— Я не служу сторожем в Тампле, и меня туда не пустят.
— Теперь каждый может идти туда.
— Как так?
— Прочитай вот это донесение. Если уж ты такой неверующий, то я буду убеждать тебя официальными документами.
— Как! — вскричал Морис, читая донесение. — Неужели уж дошло до этого?
— Читай далее.
— Королеву переводят в Консьержери?
— Так что же! — отвечал президент.
— А-а!
— Неужели ты думаешь, что Комитет общественной безопасности принял такую меру, основываясь на каких-нибудь бреднях, фантазии, мечте?.. А?
— Мера эта принята, но не будет исполнена, как тысячи других мер, которые принимали на моих глазах… Вот и все!
— Да читай же до конца, — сказал президент.
И он подал Морису последнюю бумагу.
— Расписка Риша, тюремщика Консьержери! — вскричал Морис.
— Ее заперли туда в два часа.
На этот раз Морис задумался.
— Коммуна, ты знаешь, — продолжал президент, — действует по глубоким соображениям. Она проложила себе борозду, широкую и прямую, ее меры не ребячество… Прочитай эту секретную ноту министра полиции.
Морис прочел:
«Так как нам точно известно, что бывший кавалер Мезон Руж находится в Париже; что его видели в разных местах; что он оставил следы своего присутствия в разных заговорах, по счастью, неудавшихся, то я приглашаю всех начальников частей города удвоить свою бдительность…»
— Ну что? — спросил президент.
— Приходится верить, гражданин президент! — вскричал Морис.
И продолжал читать:
«Приметы кавалера Мезон Ружа: рост пять футов три дюйма; волосы белокурые; глаза голубые; нос прямой; борода каштановая; подбородок круглый, голос приятный, но женский. Возраст между тридцатью пятью и тридцатью шестью».
При этом описании примет какой-то странный свет блеснул в уме Морисе. Он тотчас подумал о молодом человеке, который командовал группой мюскатенов, накануне спас его и Лорена и молодецки разил саперной саблей марсельцев.
— Черт побери, — проговорил Морис, — неужели это он? В таком случае справедливо донесли, что я с ним говорил. Не помню только, пожал ли я ему руку.
— Ну что, Морис? — спросил президент. — Что теперь скажешь, мой друг?
— Скажу, что верю вам, — отвечал Морис в печальном раздумье (потому что с некоторого времени все вещи представлялись ему в каком-то мрачном свете, хотя он сам не знал, что за напасть тяготеет над ним).