Кавалер Красного замка
Шрифт:
— Да кто же в наше время не заговорщик во Франции?.. Бедная женщина!
— Однако же не слишком жалей, мой друг, и, главное, не жалей вслух, а не то и нас потащат вместе с нею. Поверь, что и мы не слишком отстранены от обвинения в соучастии. Не дальше как сегодня капитан егерей Сен-Ле назвал меня жирондистом, и я принужден был ударить его саблей в доказательство, что он ошибается.
— Так вот отчего ты и возвратился так поздно?
— Именно.
— А почему не предупредил меня?
— Потому
— И эта каналья назвал тебя жирондистом, тебя, Морис!..
— Да!.. Теперь ты видишь, любезный друг, еще одна такая история, и мы лишимся популярности; а ты знаешь, Лорен, что в наше время слово «непопулярный» синоним слову «подозрительный».
— Знаю, — сказал Лорен, — от этого слова трепещут самые смелые. Но… все равно!.. Мне страшно пустить Элоизу на эшафот, не испросив у нее прощения…
— Чего же, наконец, ты хочешь?
— Я хотел бы, чтоб ты остался здесь, Морис, потому что тебе не в чем упрекать себя на ее счет. Я дело другое; так как я ничего не могу сделать для нее, то, по крайней мере, провожу ее, пойду вслед за ней, Морис… понимаешь… и если б только она подала мне руку…
— В таком случае и я пойду с тобой, — сказал Морис.
— Невозможно, друг мой! Только подумай: ты муниципал, ты секретарь секции Коммуны, тебя обвиняли, тогда как я был твоим защитником… Тебя сочтут виновным… Оставайся лучше… Я другое дело, я ничем не рискую и пойду.
Лорен говорил так убедительно, что нечего было и возражать. Стоило Морису обменяться одним знаком с Элоизой Тизон во время ее шествия на эшафот, тут же решили бы, что он соучастник.
— В таком случае иди, но будь осторожен.
Лорен улыбнулся, пожал руку Морису и вышел.
Морис открыл окно и послал ему прощальный знак рукой. Но прежде чем Лорен повернул за угол, Морис некоторое время смотрел ему вслед, и всякий раз, как будто повинуясь какому-то магнитному влечению, Лорен оборачивался, чтобы взглянуть на него с улыбкой.
Наконец, когда он исчез на набережной, Морис закрыл окно, бросился в кресло и впал в дремоту, которая у сильных характеров и крепких организаций служит предчувствием великих несчастий, потому что дремота этого рода похожа на тишь перед бурей.
Морис был выведен из дремоты или, вернее, забытья слугой, который бегал за какими-то делами в город и возвратился с чрезвычайно оживленным лицом, какое вообще бывает у слуг, когда они горят нетерпением сообщить господам свеженькую новость.
Но видя, что Морис занят мыслями, слуга не посмел его расстраивать и удовольствовался тем, что несколько раз без всякой причины прошел перед ним по комнате.
— Что такое? — небрежно спросил Морис. — Говори, коли что хочешь сказать.
— Ах,
Морис пожал плечами.
— Такой, скажу вам, что волосы становятся дыбом, — продолжал Сцевола.
— Право? — отвечал Морис тоном человека, привыкшего к подобным новостям в то ужасное время.
— Да, гражданин, просто дрожь берет, как подумаешь — мороз по коже.
— Посмотрим, в чем дело?
— Вообразите: австриячка-то чуть не убежала.
— О?.. — заметил Морис, начинавший слушать внимательнее.
— Кажется, — продолжал Сцевола, — у вдовы Капет были какие-то шашни с девчонкой Тизон, которую казнят сегодня на гильотине.
— Какие же сношения могла иметь королева с этой девушкой? — спросил Морис, у которого пот выступил на лбу.
— Через гвоздику, представьте себе, гражданин. Тизон передала ей весь план побега в гвоздике!
— В гвоздике? И кто же это?..
— Кавалер… де… Дайте припомнить!.. Имя-то звонкое, да я забыл все такие имена… Постойте… Кавалер… Мезон…
— Мезон Руж?
— Именно!
— Не может быть!
— Как не может быть, когда я сказал вам, что нашли люк, подземелье, кареты.
— В том-то и дело, что ты не сказал об этом мне ни слова.
— Ну, так расскажу.
— Рассказывай! Если это сказка, все-таки послушаем.
— Нет, гражданин, это не сказка, и лучшее доказательство то, что я услышал от привратника. Аристократы сделали подкоп, изволите видеть; подкоп этот начинался от улицы Кордери и упирался в погреб харчевни гражданки Плюмо… Вообразите, ведь гражданку Плюмо тоже втянули в заговор… Кажется, вы знаете ее?
— Да. Что же дальше?
— А вот слушайте. Вдова Капет должна была дать тягу через это подземелье. Она уж стала ногой на первую ступеньку — каково! Да хорошо, что гражданин Симон поймал ее за платье… Постойте: бьют сбор… слышите барабан? Говорят, пруссаки в Даммартене и прошли до границы.
Посреди этого разлива слов правды и лжи, возможного и нелепого, Морис почти поймал путеводную нить. Все началось из-за гвоздики, отданной на его глазах королеве и купленной у несчастной цветочницы. В этой гвоздике содержался план заговора, который вспыхнул с более или менее верными подробностями, рассказанными Сцеволой.
В это время грохот барабана приблизился, и Морис услышал на улице крик:
«Гражданин Симон открыл большой заговор в Тампле! Большой заговор в пользу вдовы Капет открыт в Тамле!»
«Да, да, — подумал Морис. — Тут есть и правда. А Лорен посреди этого народного опьянения, может быть, подаст руку этой женщине… Да его разорвут на куски!»
Морис схватил шляпу, застегнул портупею и в два прыжка очутился на улице.
«Где же он? — спрашивал себя Морис. — Вероятно, на дороге в Консьержери».