Кайл Соллей

Кулабухов Тимофей

А я тем временем впервые помылся в горячей воде. Оказывается, в доме имелась здоровенная деревянная лохань. В меру чистая, только пыльная. Старые слуги натаскали нагретой на кухне воды, налили мне в отдельной комнате в пустующем гостевом доме. Вообще, они собирались меня мыть. Но я их повыгонял. Не хватало ещё! Зато они выдали мне кусок пахучего сарацинского мыла. Мыло намыливается на тело и пеной уносит с собой грязь. Пахло отвратно, но это ерунда по сравнению с протухающей прямо на одежде человеческой кровью.

Платье велел постирать и заранее притащить новое. Ставни закрыл. Пусть я и не стыдился своей наготы, но и выставлять напоказ не собирался. Тем более, в мою пользу говорила

местная религиозная мораль.

Так и мылся. Лохань немного подтекала. Вода остывала, я смывал мыльную воду другой мыльной водой. Оттерся, насколько это можно. Вышел из лохани. Полотенце не дали. Негодники. В задницу. Звать никого не буду. Обсохну так.

Хотелось улизнуть с вечернего пира. И отоспаться.

Отдыхать не пришлось. Ещё до пира настоял, чтобы Снорре и Оливеру как моим товарищам по страшной битве дали долю трофеев. Небольшую. Барахла всякого. Норд уволок ковёр. Оливер – кровать. Матерь Божья, мы утащили кровать?! И обоим выделил денег. Себе тоже припрятал солидный мешочек золота и серебра. И – тот самый кубок Марселона, с которым он встретил свою смерть, разрубленный, но восстановить вполне можно.

Теперь в землях Соллей кроме нас самих Оливер и Снорре были самыми богатыми жителями.

Дочку Оливера тоже придется лечить, в том числе при помощи допроса – удалять некоторый адовы фрагменты её памяти. Позже. Плен явно не пошел ей на пользу.

Фарлонги были чертовски богаты. Два сундука золота, монет, украшений. Ещё – уйма тканей, ковры, серебряная посуда, дорогие доспехи. Даже доспех и оружие с перебитых воинов, уже тронутые ржавчиной от крови – стоили целое состояние. Айон Соллей качал головой, приговаривая, что теперь он стал богаче графа, но за этим богатством ещё придут.

После - прибрал всё в сокровищницу, и я лишился доступа к богатствам. Хорошо, хоть заранее отсыпал себе на карманные расходы.

Был пир. Отмалчивался, когда расспрашивали про сражение в замке. Опять выручил Оливер. Шаг за шагом, но кое-что тактично умалчивая, в драматической манере, обильно сгущая краски, жестикулируя и с цветастыми ругательствами, он описывал драку. По правую руку от него сидела его маленькая дочка. Улыбалась, глядя на отца. Мажордом нашел любовь, не любовь с женщиной, но любовь дочери. Рассказчик явно не знал, как объяснить то, что я не отравился ядом, смело упирал на защиту архангела. Нашу победу объяснял не иначе чем Божьей помощью, где не забыл упомянуть моё недавнее пребывание в монастыре. Так же все скатывалось к трусости, лени и нерадивости Фарлонгов и их людей.

В какой-то момент я сказал, что пойду по малой нужде и сбежал спать.

* * *

Наутро следующего дня мы выехали в Конкарно. Отец, я, Снорре и Оливер с дочкой. Чтобы барон Айон Соллей уезжал из земель – редкость, но теперь он интересовался кораблями.

Такой тесной компанией, прямо в дороге, он продумал маршрут. По его словам, скорее всего – морем, пока дуют западные ветра – до порта Ла-Тест, страны Бюжей. Поскольку сестра моего деда, сказал он, твоего прадеда стала женой одного из тогдашних молодого Бюжей, вроде звали его то ли Пьер, то ли Пьетр, мы с ними в близком родстве и это обеспечит защиту. Зачем нам защита? Какой ещё перевалочный пункт? Но, это западный берег. Оттуда на лошадях – до Норбанн. Как-то так. Для начала нужен быстрый и безопасный корабль.

Меня в Конкарно интересовало другое. Как там маленькая Ракиль? У меня была уже не просто догадка, а целая теория. Дело в том, что Снорре цвел и пах. Раздался в плечах, оброс мускулами. Толстяк Жерар, ученик кузнеца, который и, правда, стал ухаживать за кузнецовой дочкой, был уже далеко

не толстяк. Крупный, мощный, с короткой бородой и сильными руками, зыркал по сторонам. Это можно было списать на физические упражнения, хорошее питание и цель в жизни.

Но и немолодой Оливер сиял как золотой ливр. Помолодел, порозовел. Буквально выглядел лучше, чем до ранения и моего лечения. Это тоже можно было списать на радость от обретенной дочери, а также тем, что я не стал его убивать, а отец за всеми этими делами даже и не спросил, откуда взялся ребенок. Оливер успокоился и обрёл счастье. Может быть, впервые в жизни. Допустим.

Но надо проверить и маленькую дочку иудейского лавочника. Возможно, моё лечение не то, чтобы раны лечит, но и в целом оздоравливает. Омолаживает, накачивает здоровьем. Так? Тогда надо пролечить ещё и маму. Потому что родители моложе, чем они считают.

Думаю, суровая, полная тягостей и горя жизнь людей состаривала раньше, чем это предусмотрено биологией. Меньше сорока лет - не срок уходить в семейный склеп. Если мои родители умрут, старшим по всем этим землям и людям стану я. В отличие от прежнего Кайла, мне до икоты не хотелось власти и ответственности. Пусть мой папа правит как можно дольше. Тем более, что из-за этого родители торопились меня женить. Разговоры о моей свадьбе ужасали. Оказывается, у меня есть наготове невеста, по имени Ноэлла, которую я толком и не знал, но осталось только дату назначить. Планирование на высоте. Только мне не нравится. Как там оно? Свобода? Где моя свобода в вопросе женитьбы? Никто в принципе не собирался спрашивать моего мнения.

Проверим мою подопечную. Отец найдет корабль на юг, а отсюда они только и ходят – на юг и на север. Что скажешь, край мира, других маршрутов нет. Оливер купит дочке всё необходимое. Он вместе с моей матушкой временно будут властвовать над замком и землями в отсутствие обоих баронов Соллей.

Путешествие. Лучше морское путешествие, чем брак.

Кстати, меч с цветочками я так и не нашел, он остался в недрах Вороньего замка. Дерьмо.

Глава 10. Морской кот

Волны несли вдоль корабельного борта мелкий городской мусор.

С моря увидел Арморику впервые. Странное ощущение, когда сам на воде, а берег это уже некое другое место. Одиночество, потерянность, неуверенность в том, на что опираешься. Почти как мой обычный день.

Корабль именовался Кот Бигоджэ. Не знаю, кто или что такое Бигоджэ, но Кот был небольшим судном. Меньше, ниже и не такой широкий, как те пузатые, что стояли в Конкарно - когги с квадратными парусами.

Мачта одна, ближе к носу, треугольник паруса сужается к хвостовой части корабля. Задница называется – корма. Вообще у мореходов на любую вещь своё название. Кругом канаты. Зовут их концами. Борта выкрашены в оранжевый с большими темными полосками, намек на полосатое кошачье тело. Краски от времени истерлись.

Дело было так. Отец осмотрел все суда и выбрал для своей цели Кота, причем тогда даже не знал, как он называется. Сдвинул брови, поднялся без разрешения на борт, отловил корабела и велел подать ему капитана.

Надо сказать, мореходы отличались осторожностью и благоразумием, хотя и похожи на странствующую банду убийц. Они слова не сказали барону, а привели своего главаря. Звали его Сантьяго Апульо, подручные обращались к нему «Салент».

Капитан сначала сразу рассказал о своем маршруте, который проходил мимо страны Бюжей, а потом долго отнекивался от нашей компании. Он-то решил что барон письмо хочет передать или какой подарок в Страну Бюжей.