Кайл Соллей
Шрифт:
От этих слов некоторые присутствующие нервно улыбнулись, а сам Марселон Фарлонг неожиданно легко и грациозно скользнул из своего кресла, встал в полный рост с кубком напротив меня. Кстати, его меч как положено – на поясе. Всё что я говорю, обращено в первую очередь к нему. Остальные лишь присутствующие. Это кровная война длиной в две с половиной сотни лет должна окончиться сегодня. Этот миг – его миг, его слава и он втягивал каждую его каплю. Его не смущало, что я учуял яд. Ничто теперь не сможет остановить судьбу.
– Как велики наши семьи, и как малы. И как всё переменчиво. Недавно вы соблазнили молодого Кайла предать родного отца. Глупец, рассчитывал занять его место. Но! Это не всё! Дом Соллей предал не кто-нибудь, а их опора и
На дальнем конце стола улыбался как жених и махал рукой Филипп.
– Славно. И вот всё почти окончено. После стольких лет! Мне не вырваться. Не сбежать. Я выпью за окончание. Ни о чем не жалею. Принимаю как есть выбор и прошлое. Но, прежде чем выпью, кавалер Марселон Фарлонг, объясните мне, как случилось, что старший слуга дома Оливер - стал предателем?
– Ну. К чему эти разговоры, – мой собеседник польщено кашлянул.
– Ваш слуга имеет слабость. Все имеют. Одиночество. Нет семьи. Была жена, не оставив детей, умерла. Вот он и похаживал к одной кухарке в Конкарно. Замужней. Муженёк её пил и бил. А Оливер любил пылко. Потом законный супруг упал пьяный с лодки и утонул посреди бухты, а она переехала жить к своим родителям. Представьте, в мои земли. Баба между тем дочку родила, он и ездил к ним, уговаривал сойтись, она, дура такая - отказывалась. Сомневалась. Малая подросла, на него похожа очень. Особенно голубые глаза. Не иначе родная дочь. А тут его мои изловили, как дикого кота. Случайно. Хотели сразу повесить, но староста деревенский рассказал, как и что. Вот мы и повесили мать той девочки, так имя и не запомнил. И старосту. За то, что раньше молчал. Ублюдица теперь в замке живет. Лет одиннадцать ей, примерно. И если ваш Оливер не сделает, как я ему велю, то маленькая мышка умрет. После того как над ней надругаются все до последнего эспье, слуги и живущие возле замка бродяги. Но за то, что ты приехал, мой малыш Кайл, обещаю её отпустить. Слово рыцаря. Только её, старый слуга своё пожил.
– Ну, что мы о грустном, господин Марселон. Вон смотрите - мой саттель, норд, пока все на нас смотрят, тихонечко жрёт. Пока есть возможность. Молодец, правда? Не будем скорбеть. Есть у Оливера причина и ладно. Приятно, когда не за деньги продают, верно?
– Хватит разговоров. Давайте пить. Поднимем кубки за завершение прошлых дел, за окончание семейной ссоры Фарлонгов и Соллей!
И я поднял бокал с отравленным вином. Без обмана. Зала замерла. Напряжение можно было резать ножом. Приставил к губам, принялся неторопливо, со вкусом, пить. Было чертовски вкусно, только немного жгло. У яда тоже свой вкус. До последней капли, тогда как Фарлонг, не отрывая от меня цепкий взгляд - сделал только глоток.
– А! Смотрите, как я умею!
Допив, запрокидывая голову, я ловко подержал, балансируя, пару секунд пустой кубок на одном указательном пальце левой руки. Потом легким движение кисти подбросил повыше, к потолку. В абсолютной тишине металл отчетливо звякнул о ноготь. Немного вращаясь, он совершил свой короткий полёт.
Десятки глаз заворожено проследили судьбу пустого кубка.
С небольшим выдохом я наклонился и извлек из-под парадной накидки два коротких, подогнанных и облегченных по моим указаниям меча. Наточены как бритвы. Ножны на новенькой перевязи плотно держали их рукоятями вниз. Оружие скрытого ношения. Быстрее чем это понадобилось летящему кубку – я выставил клинки перед собой по обе стороны Фарлонга и сомкнул как громадные ножницы для стрижки овец.
Дзынь! Мечи легко отсекли голову Марселона заодно разрезав кубок. Там, на полу, вино
Ещё до того, как мой летящий бокал со звоном упал, мой меч пробил насквозь ближайшего из сидевших, вместе с креслом, второй снес голову соседа. Кажется, это была голова мажордома Шарля. У кого теперь спрашивать, где мой семейный меч с грёбанными цветочками?
Тело налилось нечеловеческой скоростью и мощью. Насаженного на меч, безвольной куклой поднял высоко над головой. Одной рукой. Отвратительно трещала человеческая плоть, глухо сминались кости. Кресло развалилось с жалостным скрипом. Зашвырнул в правый угол стола, сбивая сидящих. И тут же неизящно навалился на стол, впечатал сидевших по ту сторону в стену. Запрыгнул, парой резких взмахов добил оглушенных.
Как там мои спутники?
Не подкачали. Секунду назад изображавший мирно жующего барана Снорре, уже притянул через стол лысеющего мужика при помощи короткого топора (когда только успел достать, не иначе заранее?). И вцепился тому в лицо зубами. Оливер, позабыв про вопросы верности и предательства, воткнул в шею своего соседа справа – столовый нож. Навалился, провернул, выпустив струю алой крови, легко вскочил и пинком перевернул стол. Мгновение - и он тоже выхватил спрятанный меч, подобный моему, к которому первоначально так скептически отнёсся. Кого-то проткнул. Славно. Мужики при деле.
Не стоит забывать про арбалетчиков. Не было потайной щели для подсматривания ситуации в зале, однако же, им хватило пары мгновений, чтобы понять, что пора вмешиваться. Ну а мне, чтобы оказаться возле их двери.
В мои планы не входили раны от арбалетных болтов, тем более, я-то ещё переживу, а вот моим спутникам придется ехать домой с монетами на глазах. Когда дверь распахнулась – арбалетчики быстро об этом пожалели.
Перекошенное лицо первого же воина - не попытка меня испугать, а живые человеческие эмоции. С треском проколол его грудную клетку, вторым клинком ткнул следующего в лицо. Он пытался уклониться, но не успел, острие прорезало ему шею до позвоночника, подняв кровавый фонтан. Толкнул, ворвался внутрь, удал за ударом, третий боец, четвертый, замахи сбоку, сверху, сильные, быстрые, все в цель, рубили доспехи, арбалеты и человеческие кости. Пятый даже пытался ткнуть меня кривым ножичком. Отклонил удар и с резким выдохом рассек того снизу-вверх от паха до подбородка.
Руки чувствуют, как меч прорывает человеческое мясо, с тупым стуком ломаются и рубятся кости, слышно как выдыхают, изгибаясь, легкие в предсмертных судорогах. Моё тело толкает, тянет, уклоняется под любым угром. Я на физическом уровне ощущаю нелепый танец своих быстро погибающих противников.
Так. Шестой. Где шестой? Последний арбалетчик оказался на карачках в углу, без оружия и с огромными испуганными глазами. Поняв, что его видят, он тоненько завизжал, задрожал и беспорядочно пополз к окну, поскальзываясь в крови. Не вставая, распахнул и нырнул куда-то вниз.
– Ну, не хочешь – как хочешь! – буркнул я себе под нос.
Между тем в зале веселье переместилось ко второй двери. Пол был усеян бездыханными телами, внешняя дверь ходила ходуном. Снорре и Оливер обнимали её как щенки родную мать, подвывали словно звери, удерживая очередной удар. Очевидно, они не ждали ничего хорошего от тех, кто ломился из коридора.
– Открывай с рывка!
Через мгновение я снес голову первому же здоровенному бородачу. Между прочим, подлец хотел проколоть меня длинным копьем с крюками на боках. Не стал ждать, пока попрут остальные, бросился вперед. Мое превосходство в силе показало себя. Теснота. Давка. Коротенькие мечи не цепляли за стены. Гюнтер говорил - не случайно у морских разбойников, сражающихся плотным строем на палубах, мечи короткие. Быстрые удары, уколы снизу, маневренность. Для боя на равнине нужен меч подлиннее, дающий дистанцию с врагом, превращающий долгий замах в тяжелый изматывающий удар.