Кайл Соллей
Шрифт:
Тренировки сделали своё дело. Отработанные смертельные уколы, удары без размаха, одному срубил ногу, другому проткнул живот, пинок по щиту. Пока часть толпы в коридоре падала от толчков, колю стоящих. Стены, пол, я сам - покрылись чужой кровью. Руби, руби, руби. Мгновение, один из мечей застрял в очередном черепе. Дьявол. Я мгновенно отпустил оба клинка и врезал здоровяку голым кулаком. Шлем сплющило вместе с головой владельца.
Перехватил копье, ударил лбом, отнял, развернул, проткнул следующего насквозь. Как последний? Двое же ещё были? Убегают. С досады подхватил с
Моим ошарашенным спутникам осталось только добить тех, кто шевелился.
Я мельком глянул в окно. Матерь Иисусова, святая Мари! Это не построение, а просто огромная вооруженная толпа, вероятно ещё ожидающая приказа, и стоящая на «подхвате». Они что, серьезно думали, что нас придется убивать такой оравой? Да там клинков шестьдесят, не меньше! Безумцы, усмехнулся я.
– Так. Держитесь друг друга, прикрывайте. За меня не волнуйтесь, наведу шороха во дворе.
Прежде чем Оливер напустил на себя важное лицо и попытался возразить, ногой прижал череп, в котором застрял мой клинок, хекнул, вынул, подобрал второй, обтер оба. Распахнул ставни пошире, протиснулся в узкое как бойница окошечко, удерживался мгновение одной рукой, оттолкнулся от стены и явился во двор незваным гостем. На праздник меча и топора.
Вероятно, все командиры - начальники этих эспье и наемников уже лежали в торжественной зале. Никакого порядка. Бардак. Никто не пытался организовать на меня нападение. Или просто не успевал.
Я не мог себе позволить тратить на каждого противника больше мгновения. Скорость - моё единственное преимущество. Всё как на абордаже крейсера, только вместо излучателя в режиме «жатва» - две короткие железки. Хорошо, хоть острые.
Взмах, лысая башка солдата летит, раззявив рот без половины зубов. Полюбоваться некогда. Укол что есть сил сквозь нагрудник следующего. Очередной успел защититься прямоугольным щитом. Не иначе рефлекс. Некогда думать, дыхание рваное, движения максимально резкие. Нырок под него. Отрубаю правую ногу. Выжимаю из тела всё, что можно. Ещё один и ещё, и ещё. На ком-то нет тяжелых доспехов, тогда рывок в сторону и на уходе вспарываю ему бок на всю глубину своего клинка. Впереди ещё один щит, толкаю, боец летит куда-то назад, сшибает других.
Быстрее, быстрее, быстрее. Нет времени, только движение. Вправо, вперед, назад. Нельзя останавливаться. Сомнут. Ноги неизящно скачут по окрашенной в красное грязи – руки рубят, колют, режут. Быстрее – чтобы они не успели ничего сообразить, чтобы не стали в строй. Ещё одному отсек ногу. Он орёт, все мечутся. Хорошо, когда нет союзников, любой, кто попадется – враг. И покойник. Мелькнула чья-то рука, не прикрытая щитом. Отрубил. Быстрее, ещё быстрее. Никакой пощады, никакой жалости. Каждый удар максимально быстрый, злой, смертельный.
Подсечка очередного бородача. Да что ж за мода такая, у всех бороды лопатой? Прежде чем он упал, прямо в полете, ловко отсекаю ему голову.
Внезапно противник кончился. То есть только что люди были, но поле боя – двор, опустел. Оставшиеся в живых воины постыдно бежали, бросая щиты,
Вот так уходит жизнь. Молча, под шелест ветра.
Среди усеянного трупами двора стоял, часто дыша и дрожа от напряжения – только я. Двор покрыт хаосом тел, как зернами.
Эту картину запомнил надолго.
В наступившей невероятной, космической тишине вдруг «шлеп-шлеп». Из какой-то убогой постройки появился маленького росточка человечек. Мальчик. В простом кожаном шлеме, без щита и доспеха, держа, обеими руками, наперевес, такой же маленький как он сам – меч. И тыкал с мою сторону. Его глаза были огромными и полны слез.
– Ты, ты! Вы. Я буду драться. – полушепотом выдавил из себя мальчишка и замолчал. Видно было, что вот-вот заплачет. Но, держался.
Я широко развёл, приподнял мечи на вытянутых руках повыше, резко взмахнул, как птица. Вж-жу! Смахнул кровь и грязь. Продолжая держать оба клинка, огляделся. Кроме пацана – никого. Усмехнувшись, убрал один и вытер ладонью лицо. Оно ведь тоже забрызгано. Человеческая кровь отвратительна, немного жирновата, так что я покрыт буквально – человеческими ошметками, жиром и кровью. Хотелось немедленно умыться. А потом ещё пару раз. Пока догорает в костре одежда до самого исподнего.
– Стой смирно, малец. Отвечай по порядку, кто такой и для чего тебе оружие?
– Талли! Талли, сын Строма, кузнеца. Я вас не боюсь! Буду защищать свою маму и Свейку. Не позволю надругаться и убить.
То, что он сын кузнеца можно было догадаться, потому что из какой-то щели на полусогнутых ногах показался коренастый мужик с выпученными глазами и серой опаленной бородёнкой. Стал красться к пацану. По виду – тот самый кузнец Стром.
Мальчик, впрочем, заметил его, стал вполоборота так, чтобы держать в поле зрения его и меня, продолжая удерживать в ручонках коротенький меч.
– Простите его милорд! Не убивайте! – кузнец бухнулся в грязь, но продолжил ползти к сыну.
– Кхе. Талли, сын Строма. Я не планирую тут это. За кого вы вообще меня принимаете?
– я осекся, глядя на тела перебитых мной воинов, некоторые из которых ещё шевелились. М-да.
– Короче, – мой голос возвысился, стал властным и сильным.
– Если есть здесь кто-то, кто хочет драться со мной, пусть выходит. Или бежит прочь как остальные трусы. Нет таких? А слуги? Приказываю слугам показаться!
Из-за груды дров в дальнем углу двора показались лысые головы двух каких-то перепуганных дедков.
– Так. По праву победителя забираю себе всех лошадей и повозки к ним. И оружие. Доспехи, щиты, обувь, весь арсенал. И баронскую казну. И ценности. Впрочем, тут я сам. Снаряжайте коней, повозки, грузите, соберите мои трофеи со двора. Без резких движений. А я уберусь, откуда пришел. Не стану ничего сжигать, насиловать всех и насаживать головы на пики в свете полыхающего замка. Вот такой я скучный человек. Начинайте! Талли, можешь оставить себе меч как милость Кайла. В знак уважения твоему мужеству. Ты единственный отважный защитник замка. Остальные только толпой. Трусы.