Кикимора и ее ёкай
Шрифт:
Уха получилась отменная. Правда, соевый соус, по мнению кикиморы, был лишним, но тут свои культурные и пищевые особенности.
Расставались все вполне довольные друг другом, что кикиморе очень понравилось. Ей вообще нравилось, когда все тихо и мирно.
К обеду взошло солнце. Тут, в мире екаев, оно было все какое-то кривенькое, косонькое, тусклое, но у кикиморы поднялось настроение. Сейчас как дойдет до горы, как договориться с тенгу на оказание услуг по грузоперевозкам, как вернется домой! Устроит пир горой, напьется с Ягушей, набарагозится с лешими и
— Мы заблудились, Мара Сама, — сказал каукегэн и понуро опустил голову.
Кикимора вздохнула. Предгорный лес был на диво густым и многонаселенным. Они по дороге и к злобной паучихе попали, и к какой-то говорящей слизи, и с духом болот каппой поцапались от души. А теперь вот — здравствуйте — заблудились! Кикимора ноженьки истоптала, устала, кустами колючими себе все руки расцарапала, собака ее в шерсть репейников набрала — мама дорогая! Сейчас бы прилечь, водички попить, отдохнуть. Хотя вон, в отдалении, домик, чтоль, какой?
И правда, домик.
— Иди, девочка, сюда, иди, милая, в гости. Я тебя гречневой лапшой соба накормлю, зеленым чаем маття напою, спать на пуховом футоне уложу, — услышала кикимора и вдруг расплылась в довольной улыбке. Голос узнала.
— Ягуша, милая моя, и ты здесь, — с облегчением сказала она.
Ямауба — горная ведьма — стояла на крылечке премилой деревянной постройки и ласково улыбалась. Она была вся такая миленькая пожилая японочка, в красном нарядном кимоно, с гладко зачесанными черными волосами. Глазки подведенные, щечки побеленные, губки накрашенные, на ногах белые носочки. Такая приветливая и хорошая, прямо сил нет. Ну просто как с открытки сошла.
— Иди сюда, девочка, — подманивала она ласковым и нежным голосочком, и кикимора послушалась. А чего бы и не послушаться, когда так просят? Жалко только, что обозналась, больно уж местная ведьма голосом на бабу Ягу похожа.
— Меня Марьяна зовут, — поклонилась кикимора старушке и ослепительно улыбнулась.
Бабулечка прищурилась, присмотрелась к девице и плюнула на землю. На земле на месте плевка расцвела черная плесень.
— Тьфу, дрянь! Ты ж не человек совсем! — прокряхтела милая старушка и в одну секунду поменяла облик. Теперь это была не милая японская бабуська, а жуткая двуротая старуха в драном красном кимоно. Ни тебе подведенных глазок, ни прически, ни белых носочков.
— Нет, ну быть того не может! — выдохнула вдруг кикимора. — Скажи-ка, а сестры у тебя родной в другой стране нет часом? Ягушей зовут, — спросила кикимора.
Сходство было просто поразительным, даже интонации одинаковые.
Старуха призадумалась.
— Если я ее не сожрала по детству или по юности, значит, есть, — прошамкала наконец она одним из двух ртов. — А ты кто? Воду в тебе чую. Ты каппа-онна? Юри-онна? Нуре-онна? Другая какая водница?
— Да нет, кикимора. Из Благовещенска я. Из России. Вот, иду к тенгу, просить, домой чтоб вернули.
Старуха
— К Тенгу? Мать моя Идзанами! К тенгу! Нашла помощничков!
Кикимора погрустнела.
— А чего они? Не помогут?
Старуха ухмыльнулась двумя ртами.
— Спроси. За спрос йены не берут.
— А как их найти?
Старуха прищурилась, готовясь вытрясти из чужачки чего-нибудь в обмен на помощь, к тому же услуга-то плевая — грязным когтем направление указать. Но чего-то передумала: ощутила вдруг от странной девицы-ёкая чистую темную ауру, сильную, мощную. И решила на всякий случай помочь безвозмездно. А вдруг польза какая будет от оказанной услуги?
— Вон туда иди, — недовольно сказала Ямауба и ткнула пальцем в едва приметную тропку среди камней. — И неча мне тут воздух своей аурой портить.
С этими словами старуха открыла трухлявую деревянную дверь и юркнула в свое жуткое жилище. Изнутри раздался поганенький смешок.
«Ну чисто Ягуша», — подумала с умилением кикимора и любовно посмотрела на избушку. Курьих ножек там не было, но это были уже такие мелочи, на которые и внимания-то можно не обращать. Душа — вот что важно, а духовная связь между Ягушей и Ямаубой была очевидной.
Сердце вдруг кольнула тоска. Ягуша в гости захаживала нечасто, но почтовых воронов с открытками с котятками они друг другу отправляли каждый день. Испереживается подружка, ответа не получив, придет проведать — а дома никого. Нет кикиморы, и куда делась, никто и не знает.
По белой нежной щеке скатилась слеза. Тоскливо заскулил у ног каукегэн, потерся лобастой башкой об коленку.
— Пойдем, Тузичек, — всхлипнула кикимора. — Была не была. Права горная ведьма, неча тут воздух портить.
И они пошли вверх. На самый пик горы Камияма, где испокон веков жили сильные и гордые ёкаи тенгу.
Глава 5. Дайтенгу и плохое поведение
— Чтоб я… еще хоть раз… да никогда, — бормотала кикимора.
Они уже третий час взбирались с Тотошкой к вершине. У кикиморы устали ножки, а куакегэн набрал в шерсти еще больше грязи, от чего стал похож на мохнатую швабру.
Замок тенгу стоял прямо на самой вершине горы. Он был обнесен мощной каменной стеной, которую, в свою очередь, скрывали густые деревья. Над головой то и дело появлялись тени — это молодняк грел крылья и летал туда-сюда.
— А красиво, да, Бобик? — спросила кикимора, восхищенно задрав голову вверх. Там как раз пролетала новая стая.
Тузик кивнул. Он был со всем согласный.
— Ну, пора и бы в гости заявиться, — наконец сказала кикимора и нежно стукнула маленьким кулачком в огромную дверь крепости.
И двери тут же открылись.
Вообще тенгу кому попало двери не открывали. Женщин они вообще презирали и никогда не пускали на свою священную гору. Но старший дайтенгу, которому доложили о странной девице у ворот, был сильно не в духе в последнее время, и потому решил отыграться на заблудившейся девчонке и ее грязной собаке.