Кикимора и ее ёкай
Шрифт:
Дайтенгу был в шоке.
Солнышко уже закатилось, и никто! — никто из тенгу не пришел к нему, чтобы заявить о желании покинуть священную гору! Ни один крылатый! Права, права была эта болотная ведьма. Ну и умница, ну и красавица!
— С таким слабеньким сердцем тебе, демон, вообще волноваться нельзя. Так что раз в годину благословляй своих пернатых на отпуск и не рви себе душу. Запретный плод сладок, а если дозволить, да с ограничениями, то уже не так уж и будет хотеться, — убеждала она. И правда, так оказалось намного
— Откуда ты это все знала? Откуда ты знала, что никто не улетит? — удивлялся старший тенгу.
— Расширенный курс человеческой психологии, — хмыкнула русская болотная ведьма и прищурила зеленый хитрый глаз.
Кикимора и каукегэн Тузик вышли из дома тенгу на рассвете следующего дня. На поясе у кикиморы болтался расписной красный веер — подарок старшего тенгу. А в голове засели слова старого демона.
«А нету у аякаси такой силы, чтобы тебя на родную землю вернуть. Это тебе к камисама надо, к богам, значит. Ищи Бентэн, богиню счастья. Она покровительница всего, что течет, только храм ее далеко, за три холма, за три реки и три горы. Только не могу сказать, получится ли до нее дозваться. Больно уж высоко семь богов счастья сидят».
«Получится», — рассерженно пыхтела кикимора. Ей хотелось домой все сильнее и сильнее.
Тут еда странная, от нее второй день живот урчит, вместо подушек пуховых у них деревяшки какие-то, после которых уши стремятся опасть с головы, как сушеная лаврушка. Раздолья маловато, и местная нечисть кучкуется в соседях, почти на головах друг у друга сидят. А главное — не родина. Чужбина горькая.
За этими нерадостными мыслями кикимора дошла до избы Ямаубы. Подумала-подумала да и постучалась в распухшую трухлявую дверь. Ямауба все ж таки почти родня, кровиночка, хоть и с японским разрезом глаз. А значит, разделит думу печальную, прогонит тоску великую. Ну или хотя бы чарочку поднесет, как того душа требует.
— Да-да! — отозвалась кровиночка и открыла дверь. Два рта ощерились в ехидной улыбке. — Ну чего тебе тенгу твои носатые сказали?
— Прости, Ягушечка, устала, — сказала кикимора, — ты уж привечай меня как гостью дорогую, а я тебе все рядком расскажу. Я не с пустыми руками, ты не подумай. У меня вот. Сама сделала вчера, уже настоялось, силой моей подкрепленное.
Ядреная зеленая жидкость густо плескалась в кувшине из-под саке. Пах напиток дивно, и «кровиночка» прищурила загоревшийся алчным огоньком глаз.
— Это что такое-то?
— Это? Абсент по особому рецепту, на волшебной полыни настоянный. Вот, лунный сахарок к нему…
— Заходи, заходи, гостем дорогим будешь, — тут же расцвела горная ведьма и сама собой превратилась в милую старушечку в нарядном красном кимоно.
Глава 7. Священный бог Омононуси
В божественных купальнях было восхитительно. Сверкающая вода, белоснежные террасы, краски и нежность цветов и гибкость лиан… Жара, стоящая вокруг, проникла даже сюда, но чистейшая вода дарила
Священный бог ками, великий Омононуси, валялся в онсэне, дул ледяное сливовое вино и слушал отчет своего оками — духа-волка.
Оками возбужденно вывалил колбасный язык и вел себя совершенно как собака. Омононуси нахмурился, и дух-посланник взял себя в руки, ну, или в лапы, и продолжил свой рассказ.
— Екаи в подотчетном районе стали охотиться на людей, отбирать у них еду и отпускать. В человеческом мире в нескольких точках открылся разлом. Демон висельников ушел в отпуск, а дайтенгу со священной горы Камияма позволил младшим тенгу спускаться в мир людей. Там же, у подножия горы Камияма екай Ягубаба споила крепким зельем всех ёкаев и людей в округе, устроила пьяное гульбище, вследствие чего произошел еще один разлом.
Омононуси прикрыл глаза с вертикальным змеиным зрачком. Впервые за несколько десятков лет произошло несколько ужасающих и противоестественных событий подряд, и где? Прямо-таки у него под носом, на территории, где он — бог-покровитель.
— Выясни, что стало причиной этих событий, — сказал омононуси, высунул раздвоенный язык и плюнул ядом. В моменты возбуждения в нем появлялось больше от змеиной формы, чем от человеческой.
— Уже, мой господин. Водная ведьма из незнакомых краев всему виной. Чужачка привносит хаос.
— Перенеси ее сейчас же сюда, — приказал Омононуси и отщипнул для оками чуток своей энергии, чтобы хватило на перенос.
— Будет исполнено, мой господин, — сказал дух-волк, снова вывалил колбасный язык и исчез.
Омононуси поменял змеиную голову на человеческую и снова обрел покой. Сейчас он разберется с водной ведьмой по-своему, разломы закроют его слуги, ёкаи получат выговор, дайтенгу тоже получит на орехи. И все вернется на круги своя.
Сверкнул огонек перехода. Но оками явился один, без ведьмы. Тут же склонил голову на лапы и проскулил:
— Господин мой, простите вашего недостойного слугу. Я не смог подобраться к ведьме.
— Вот как… — прошипел Омононуси и поднялся из природной ванны своего онсэна. Сверкающая вода стекла по шее, по крепкой мускулистой груди, стыдливо очертила красивый рельеф тела бога порядка и покровителя мудрых змей. — Ну, тогда сам нанесу визит и покараю за нарушение устоев. Говори, куда отправляться?
Спустя минуту сверкнул очередной переход, и божество порядка в одной простыне на бедрах отправилось карать нечестивцев. Он-то наивно полагал, что все будет проще простого. Ошибочно, конечно.
— Ой, то не вечер, то не ве-е-чер, ооо!
— Мне малым-мало спало-о-о-ось!
— Мне е малым-мало спало-о-о — ось!
— Да воо сне приви-де-лось!
Звонкие женские голоса разносились по всей горе Камияма. Им вторил хор голосов погрубее.
Перед развалюхой Ямаубы стоял длинный низенький стол, сколоченный на скорую руку. Вокруг накрытого стола сидел на коленках екайский народ, и, подперев руками, лапами, клешнями и когтями головы, выводил на все лады плавную песнь.