Кинжал и монета. Книга 2. Королевская кровь
Шрифт:
Пыкк воздела руку, толстые пальцы сжимали десятки бумаг. Судовые накладные, гарантийные письма, требования к Медеанскому банку исполнить обязательства и компенсировать затраты одиннадцати купцов и торговцев, доверившихся «Грозоврану» и потерпевших убыток.
– И что мне прикажешь с этим делать? – вопросила она.
Китрин стиснула зубы. За окном кабинета, находящегося в задней части кофейни, певчие птицы строили гнездо. Через закрытую дверь проникал запах кофе маэстро Азанпура, словно зов смеющегося друга. Девушка сдерживалась как могла.
– Уплатить, например? – ответила она.
Йеммутка
– Ах, спасибо за ценный совет. Я-то умею читать контракты. А главной дирекции что скажу?
Пыкк принялась раскладывать бумаги по стопкам, словно раздавала карты для головоломной игры. Китрин едва удерживалась от попытки забрать документы. Видеть бумаги вот так вблизи – все равно что голодному стоять у дверей хлебной лавки без позволения войти.
– То был благоприятный риск, – пояснила она.
– Тогда почему я за него должна платить?
– Даже благоприятные риски не всегда безопасны. Потому-то они и зовутся рисками. Если инвестировать только в надежные предприятия, прибыли не хватит даже на еду.
– Ты поставила здесь отпечаток пальца и взяла сотню мер серебра. А теперь я должна выплатить тысячу и считать это благоприятным? Остается лишь радоваться, что у нас не так много благоприятных рисков.
– Филиал вполне способен выдержать убыток, – заметила Китрин. Глядя, как Пыкк бросает на стопку пожелтевший лист с чернилами ржавого цвета, она предупредила: – Этот не оплачивайте.
– Что?
– Этот список не оплачивайте. Мезлин Кумас всегда вписывает больше груза, чем купил. Простая бумажка с его собственным почерком – не документ. Если там нет оттиска пальца капитана корабля, не платите.
– Иди-ка ты отсюда и поиграй с клубочком или займись чем-нибудь еще, – вздохнула Пыкк. – А дела вести буду я.
Китрин вспыхнула, жар прокатился от живота к горлу, запылали щеки. От гнева и отчаяния навернулись слезы. Пыкк шмякнула очередной документ поверх списка Мезлина Кумаса, лизнула палец и продолжила раскладывать бумаги. На Китрин она не глядела, на хмуром лице проступили сотни мелких морщин.
– За что вы меня не любите? – спросила Китрин.
– Действительно, детка, за что? Совершенно нет причин! Я делаю твою работу, все за тебя решаю, несу ответственность, строчу отчеты, оправдываюсь перед Комме Медеаном и главной дирекцией. А быть доверенным лицом банка мне не судьба, потому что доверенное лицо у нас ты! Слоняешься по городу, строишь из себя важную дамочку, а на деле даже возрастом не вышла, чтобы подписывать собственные контракты.
– Я не просила, чтобы вас прислали.
– Что ты там просила или нет, мне неинтересно. Это ничего не меняет. Независимо от твоих желаний и намерений, и от моих тоже, за неудачи спросят с меня, а за успехи наградят тебя.
– Вы могли бы принять мою помощь. Знаете же, на меня можно положиться.
– Никогда!
– Почему?
Пыкк отбросила бумаги и посмотрела Китрин прямо в глаза. Лицо оставалось холодным и жестким.
– Потому что ты недостойна. Взялась непонятно откуда и строишь из себя банкира, хотя никакой ты не банкир. Нет, помолчи уж. Ты спросила, теперь закрой свой прелестный ротик и выслушай ответ. Ты не банкир. Ты вымогатель, которому случайно повезло.
– Непра…
– А теперь
Неприязненный голос нотариуса наконец смолк. Китрин поднялась. От выплеснутого на нее гнева все тело ныло, как после побоев, однако голова оставалась ясной и холодной, словно талая вода с ледника. Будто страх действовал только на тело.
– Тогда не буду вам мешать, – светским тоном произнесла она. – Если филиалу потребуется моя помощь, сообщите.
Пыкк нетерпеливо хмыкнула.
– И послушайте моего совета, – добавила Китрин, указывая на разложенные бумаги. – Не оплачивайте этот список.
Китрин шла по улицам южной оконечности города, соседствующей с портом. Кукольные спектакли были в самом разгаре, на крупных перекрестках кое-где стояло сразу по трое артистов, каждый в своем углу. Многие сценки обыгрывали давно знакомых персонажей: ясурута Грошика с его комичными приступами ярости или хитрецов-тимзинов по кличке Таракашки – кукольники привязывали сразу три черночешуйчатые фигурки к одной крестовине, так что все они двигались как одна. Другие сценки больше тяготели к местным темам. История вдовы-калеки, вынужденной продавать собственных детей, которых ей потом возвращают одного за другим как слишком непослушных, вполне сошла бы за простую комедию с солеными шутками и забавным кукольным младенцем, у которого вдруг вырастают гигантские зубы, однако горожане безошибочно узнавали умело замаскированную сатиру на наместника, известного взяточника. Китрин остановилась посмотреть на двух девушек, чистокровных цинниек бледнее и тоньше ее самой, – они тянули зловещую песню, раскачивая под нее марионеток в виде окровавленных человеческих фигур. Китрин заметила, что циннийки даже заточили себе зубы по образцу треугольных акульих, и толком не решила, счесть ли это устрашающим или попросту претенциозным. Такая перемена внешности уж точно ограничивала количество доступных жанров и потому выходила слишком затратной.
Китрин задумалась о том, что выгоднее артисту – виртуозно владеть малым набором навыков или иметь разнообразный репертуар. Как всегда, вопрос для нее стоял гораздо шире и напрямую касался банка. Ограниченный набор контрактов – страхование, займы, партнерства, аккредитивы – почти не требовал дополнительных знаний. Если расширять дело до охранных услуг или залоговых сделок на товар с банковских складов, то это увеличит расход ресурсов, зато принесет недоступную ранее прибыль.
Циннийки выдали несколько высоких хроматических трелей, сливающихся в диссонанс. Девушка слева сделала пируэт, ее черные юбки взметнулись, открыв голубоватые ноги. Китрин смотрела и не видела.