Китайская народная литература

Баолинь Дуань

Конечно, в сложных условиях межклассовой борьбы господствующий класс всеми силами противостоял распространению и влиянию повестей о Ходже Насреддине. Помимо запретов имели место еще и всевозможные фальсификации, поносящие этого героя. Например, в истории «Надеяться лишь на свои способности» говорится о том, как Ходжа научил собаку выхватывать мясо из рук других людей. При этом он говорил: «Я сам себе добываю мясо, не верите – спросите у собаки». В повествовании «Рассказывают, что в те времена» Ходжа Насреддин изображен хвастуном, а бек (высокий чин у уйгурской национальности. – Примеч. пер.) – победителем. В этой истории герои поменялись ролями. В повествовании «Речи демона» происходит то же самое: изначально история высмеивала проповеди муллы или имама, но позже стала высмеивать Ходжу Насреддина. Тот факт, что Ходжа превратился в муллу, образ которого обычно высмеивается, никак не вяжется с тем, как простые люди видят Ходжу, поэтому очевидно является фальсификацией. Это клевета, которая не может быть признана народом.

Итак,

традиционные народные анекдоты распространены очень широко и играют большую роль в жизни народа. Это колкий и меткий кинжал для борьбы с врагами. Анекдоты сплачивают народ и поучают его. Они словно лекарство: может быть горько, но полезно. В то же время это и средство развлечения – здоровый смех крайне необходим народу. Однако среди множества анекдотов часто встречаются вульгарные и низкопробные. Некоторые из них сочинили мещане или скучающие писатели. Какие-то были придуманы продажными писаками, чтобы разогнать тоску господствующего класса. Необходимо, опираясь на научные исследования, провести границу между этими анекдотами и истинно народными, оставив наиболее яркие примеры.

Искусство и эстетика комического в народных анекдотах. Содержательная и лаконичная форма повествования, обильное использование преувеличений и выдумок, приведение разногласий к наивысшей точке кульминации, а затем внезапное решение проблемы – все это помогает создать сильный комический эффект. Например, история «Котел умер», в которой Ходжа Насреддин говорит: «Ваш котел умер в родах», показывая тем самым безобразную сущность ростовщика, очень смешная.

В течение долгого времени никто не выступал с критикой теории комедии Аристотеля. По его словам, комедия – это изображение худшего в людях. В целом это так, но к произведениям трудового народа не всегда можно применять критерии античной теории. Персонажи народных анекдотов разрушают рамки древнего понятия комедии. Это заслуживает внимания. В 1984 году мы выступили в Бергене (Норвегия) на конференции международного Общества по исследованию повествовательного фольклора с докладом на тему «Рассуждения об эстетической ценности народных анекдотов», который вызвал большой интерес как председателя общества Лаури Хонко, так и многих других ученых. Они посчитали эту точку зрения весьма обоснованной и поставили под сомнение западную теорию. Профессор Хонко сказал: «Мы, западные ученые, зачастую полагаем, что наши эстетические категории являются общеприменимыми, фольклористам стоит уделить больше внимания этому вопросу». На следующей конференции, которая состоялась в 1989 году в Венгрии, главным вопросом было исследование повествовательного фольклора с точки зрения эстетики и литературы. Прежде европейские ученые в основном занимались историко-географическими исследованиями (изучением происхождения и развития).

Трудовой народ обладает очень богатым арсеналом литературных произведений, однако массив текстов еще недостаточно исследован. Но уже очевидно, что ранние эстетические и литературные теории довольно ограничены [35]. Сейчас этой проблемой занимаются и западные ученые. Так, профессор сравнительного литературоведения Калифорнийского университета в Сан-Диего господин Е Вэйлянь, выступая с лекцией в Пекинском университете, подчеркнул, что в западной теории литературы и искусства есть два ощутимых недостатка: первый – слишком мало знаний о восточной литературе; второй – недостаточно внимания уделяется народной литературе. Обратившись к анекдотам о Ходже Насреддине, можно увидеть, какой колоссальной эстетической и научной ценностью обладает народная литература. В нынешнюю эпоху социализма нам необходимо провести теоретическое обобщение, которое будет применимо ко всем плодам литературного творчества (в том числе к произведениям трудового народа), подойти к литературной эстетике с сугубо научной точки зрения.

Народные иносказания

В основе народного иносказания обычно лежит небольшое философское иносказание, которое часто используется в речи или на письме в качестве метафоры или цитаты. В своих статьях Мао Цзэдун много раз тонко разъяснял сложные политические и философские вопросы с помощью иносказаний (например, в произведениях «Е Гун хао лун» («Е Гун любит драконов»), «Юй Гун и шань» («Юй Гун передвинул горы»), «Нунфу хэ шэ» («Крестьянин и гадюка») и т. д.). Однако иносказания, в отличие от обычных сравнений, опираются на самостоятельные истории. Обычно такие повествования довольно короткие, обладают богатым содержанием и яркими образами. В них сочетаются живость рассказа и мудрость пословицы. Это своего рода инструмент, с помощью которого можно просто изложить глубокую идею. Эти истории обладают не только большим воспитательным потенциалом, но и художественной ценностью. Они оставляют приятное послевкусие у читателей. Некоторые народные иносказания, веками передающиеся из уст в уста, и сегодня не утратили свою актуальность и эстетическую ценность.

Историческое развитие иносказаний. Доциньская эпоха (VI–III вв. до н. э.) стала самым плодотворным для народных иносказаний периодом. В это время представители интеллигенции Китая (так называемые ши. – Примеч. авт.) поддерживали довольно тесные связи с трудовым народом. В своих трудах, в которых толковалась художественная и историческая проза, они часто пользовались народными иносказаниями для разъяснения различных учений. «Чжуан-цзы», «Хань Фэй-цзы», «Люйши Чуньцю» («Вёсны и осени господина Люя»), «Чжаньго цэ» («Планы Сражающихся царств») – во всех этих

книгах используется довольно много народных иносказаний доциньской эпохи. В то время они начали играть большую роль в свободных дискуссиях ученых. Многие иносказательные повествования постепенно обретали законченный вид благодаря непрерывному распространению в устной или письменной форме.

Иносказания доциньской эпохи очень разнообразны. Одни, очевидно, являются результатом коллективного творчества трудового народа, отражают трудовую жизнь («тянуть ростки, помогая расти», «сторожить пень в ожидании зайца» и т. д.). Они были широко распространены, поэтому в книгах иногда встречаются разные вариации одного и того же иносказания. Другие, которые предположительно являются авторскими, сильно изменились после того, как были записаны или использованы учеными, которые либо дали им свое толкование, либо в той или иной степени отошли от первоначального значения. К примеру, иносказание «повар разделывает коровью тушу». Чжуан-цзы использовал это иносказание в качестве иллюстрации философских принципов идеализма: «не имеющее утолщения проникает в щель» – он говорил о ноже мясника, который «не имеет утолщения» и точно проникает в щель между сочленениями в теле животного и в результате остается острым на долгие годы. Так Чжуан-цзы объяснял понятия души и тела и их взаимозависимость. В главе «Контроль над частями» сборника трактатов «Гуань-цзы» на примере рассказа о мяснике, который за утро зарезал девять коров и чей нож остался таким же острым, так как он наносил удар по самому уязвимому месту, объясняется способ ведения войны через нападение на слабо защищенное место. В главе «О понимании» из книги «Люйши Чуньцю» это иносказание, а также история о Бо Лэ, оценивающем коней, говорит о необходимости иметь союзников по духу. В книге «Хуайнань-цзы» помимо мясника появляется еще и повар: «Разделыватель туш за одно утро заготовил девять туш, а нож его по-прежнему рассекал волосок. Повар пользовался одним ножом девятнадцать лет, а он оставался острым, будто только что заточен». Цзя И в «Чжи ань цэ» («Планы установления порядка») говорит, что мясник за утро зарезал не девять коров, а двенадцать, но нож не затупился. По мере того как это иносказание записывалось, изменялись не только детали сюжета, но и первоначальное значение.

Большая часть доциньских иносказаний превратилась в идиомы – чэнъюи. Они довольно одназначны, но и здесь возможны исключения. Например, идиома «утром – три, а вечером – четыре» (в знач. «непостоянный». – Примеч. пер.) встречается и в «Чжуан-цзы», и в «Ле-цзы», и в других книгах. Изначально эта история высмеивала хитрость господствующего класса, который обманывал простых людей, создавая лишь видимость перемен. Здесь рассказывалось о человеке, который ухаживал за обезьянами и решил начать экономить на еде для них. Обращаясь к обезьянам, он сказал: «Сейчас туго с деньгами. Хватит ли вам трех желудей утром и четырех вечером?» Обезьяны были очень недовольны. Тогда он снова заговорил: «Хорошо, поступим по-другому: утром четыре желудя, вечером – три. Так сойдет?» Обезьяны обрадовались. «Утром – три, вечером – четыре» по сути то же, что и «утром – четыре, вечером – три», но стоило лишь перевернуть фразу, и обезьяны поняли ее по-другому. В «Ле-цзы» об этом говорится: «Мудрый своей мудростью заманивает простаков в клетку». Тогда подобный подход отождествлялся с прогрессивным взглядом на управление, но сейчас мы видим в этой истории разоблачение того, как феодалы дурачили простой народ. Сегодня это иносказательное повествование не распространено, оно превратилось в идиому «утром – три, вечером – четыре», которая используется для передачи буквального смысла – недостатка постоянства, что совершенно не совпадает со смыслом первоначальной истории.

Философия и классовый характер иносказаний. Иносказания несут в себе очень мощный философский подтекст. Многие из них демонстрируют приземленное материалистическое мышление, высмеивают идеалистическую и метафизическую идеологию. Например, иносказание «тянуть ростки, помогая расти» («Мэн-цзы») является сатирой на горячность субъективизма: чтобы всходы поскорее выросли, человек начинает их вытягивать из земли, добиваясь тем самым противоположного результата – всходы гибнут. Иносказание «Копье и щит» [52] из «Хань Фэй-цзы» высмеивает метафизические идеи. Торговец, нахваливая свой товар, сказал, что копье пробьет любой щит, а щит отразит любое копье. Таким образом, возведя качество своих товаров в абсолют, он сам загнал себя в логическую ловушку, в его высказываниях обнаружилось противоречие.

52

Из иероглифов мао – «копье», дунь – «щит» складывается слово «маодунь» – противоречие.

Некоторые иносказания посвящены нравственным ценностям. Например, «птица-рыболов и устрица вцепились друг в друга, а выгода досталась рыбаку» («Чжаньго цэ») – это о важности мира и сплоченности, «Цзи Чан учится стрелять» («Ле-цзы») – о необходимости неустанной работы над собой. Иносказание «срезать друг с друга мясо и кормить им друг друга» («Люйши Чуньцю») рассказывает о вреде тщеславия.

Хотя иносказательные повествования и являются выражением абстрактных философских понятий, их классовый характер выражен неярко, но, будучи одной из литературных форм, они в определенной степени заключают в себе и эту особенность. Народная литература всегда выражает мысли и чувства трудящихся.