Книга сияния
Шрифт:
– Подними голову, женщина. Я твой император.
Рохель подняла голову. Но едва она это сделала, головной платок соскользнул ей на шею.
– Боже милостивый, – выдохнул император.
– Это моя жена, – быстро сказал Зеев, – фрау Рохель Вернер.
– Я видел многих женщин, – пробормотал император Вацлаву, – куртизанок Венеции, фрейлин испанского двора, английских красавиц, но эта… кто она?
– Моя жена, – со страхом в сердце повторил Зеев. – Фрау Рохель Вернер.
–
– Ваше величество, – пробормотала Рохель, придвигаясь поближе к Йоселю и низко кланяясь.
– Откуда ты, моя милочка, и как твой брак прошел незамеченным? Как монарх я имел право на первую ночь.
– Это варварский обычай, – быстро вмешался рабби Ливо.
– А я считаю, что этот обычай освящен веками и в высшей степени разумен.
Император носил короткие штаны, и гульфик заметно выпячивался.
– Мне кажется, вы хотели, чтобы она что-то вам сшила, – шепнул Вацлав, склоняясь к уху Рудольфа.
– Да, в самом деле… – император помотал головой, словно избавляясь от какой-то досадной фантазии. – Мне нужно новое платье. Такое платье, какого еще никогда не было и больше никогда не будет. Такое же роскошно-коричневое, как твои глаза, милочка, цвета спелых каштанов. Из шелка столь тонкого, что ты просто не сможешь удержать его в руках. Скользкого как рыба. Из шелка, какой носят серафимы, невиданного для человеческих глаз.
– Сотканного червями, ваше величество, – сорвалось с губ раввина.
– Червями? – император в замешательстве посмотрел на него.
– Он имеет в виду шелкопрядов, – поспешно вмешался Вацлав.
Рудольф уже воображал себе примерку Он видел, как платье падает с его плеч и как он запускает свою третью руку в потайную сумочку прекрасной швеи.
– Из шелка, вышитого тюльпанами. Какой еще цветок имеет столь многообразную расцветку?
Рохель не могла сдержать улыбку. Подумать только: она будет шить императорское платье в своей каморке, где очаг буквально зарос сажей, где мыши снуют по щелям меж дощатым полом и стенами, где от постоянных протечек на стенах появляются большие влажные пятна…
– Множество тюльпанов, – продолжал император. – С желтыми тигровыми полосками на темно-красном, белые с тенями темно-малинового, белые с полоской бледно-лилового на каждом лепестке, бледно-желтые с ярко-красными пятнами, оранжевые, которые зовут португальскими. Вы все запомнили, фрау Вернер?
Йосель кивнул за Рохель.
– А ты, голем, можешь столько запомнить? – спросил император.
Йосель снова кивнул.
– Ты не способен говорить, но запоминаешь. Ты не способен говорить, но понимаешь. Что это такое? Или меня одурачили?
–
Эффектным жестом обмакнув перо в небольшую чернильницу, Киракос написал на листе чистой бумаги: «Как тебя зовут?»
Йосель осторожно взял хрупкое перо, тоже макнул его в чернильницу, аккуратно стряхнул лишнюю каплю… и прекрасным каллиграфическим почерком написал: «Меня зовут Йосель бен Ливо».
Раввин ахнул.
– Поразительно, – выдохнул Киракос.
– Йосель, почему ты мне не сказал? – с трудом пробормотал раввин, когда к нему вернулся дар речи.
– Он нем, – ответил император. – Как он мог вам что-то сказать?
– А вы когда-нибудь спрашивали? – поинтересовался Киракос. – Впрочем, любой обученный ребенок может написать свое имя. Способен ли он рассуждать?
Йосель написал: «Кто ходит на четырех ногах утром, на двух днем и на трех вечером?»
– Ты человек? – спросил Киракос.
«Я загадка, – написал в ответ Йосель, – созданная человеком».
Император посмотрел на раввина.
– Он умен, – с некоторой неохотой признал Киракос, – однако ум бывает разный.
Он приблизился к императору и что-то шепнул ему на левое ухо.
– Ты прав, Киракос, – прошептал в ответ император. – Ну и изобретение, я вам скажу. И это произошло прямо у меня под носом, пока я трачу славные австрийские деньги на то, чтобы доставить из самой Англии двух алхимиков. Вы знаете, как это существо, эта машина или как там его, было сделано?
– Вы не отойдете немного в сторонку? – попросил Киракос, обращаясь к остальным. – Нам с его величеством надо кое-что обговорить.
– Да, конечно.
Рабби с тревогой взглянул на Йоселя и отвел свою небольшую группку в угол просторного помещения, где они собрались плотным кружком.
Император подозвал к себе своих советников – Киракоса, Кеплера, Браге и Вацлава.
– Раввин воспользовался каббалистическими знаниями, – негромко сказал Киракос, обращаясь к императору. – Никаких сомнений.
– Тогда он должен быть магом, ибо он создал гиганта, который способен мыслить. Достижение немалое.
Ум императора полнился от множества возможностей, однако их еще требовалось рассортировать.
– А эта женщина, боже мой, она как татарка Чингисхана, но златовласая. Она так необычна, настоящая царица. Хотел бы я увидеть ее в мехах – в соболях, горностаях, норках, – скачущей обнаженной на прекрасном черном жеребце.
– Она наполовину русская, – заметил Киракос. – Ее мать была еврейской блудницей.