Книги крови V—VI: Дети Вавилона

Баркер Клайв

— Что они сказали тебе?

Задыхаясь от нетерпения, она ответила:

— Они оставили мне телефон. Чтобы помочь в случае чего…

— Но ведь тебе не нужна помощь?

— Нет, — выдохнула она. — Зачем?

Элейн лишь смутно различала его улыбку, ей хотелось совсем закрыть глаза Его внешность не возбуждала, многое в его облике (например, абсурдный галстук-бабочка) казалось смешным Закрыв глаза, она могла забыть о таких мелочах, снять с него чехол и увидеть истинный облик. И тогда ее сознание уносилось

далеко.

Кэвенаг вдруг отстранился, и Элейн открыла глаза. Он торопливо застегивал брюки. На улице слышались раздраженные голоса. Он резко повернул голову в сторону окна, его тело напряглось. Неожиданное беспокойство удивило ее.

— Все в порядке, — проговорила она.

Он подался вперед и положил руку ей на горло.

— Ни слова, — приказал он.

Она взглянула на его лицо, покрывающееся испариной. Разговоры на улице продолжались еще несколько минут: там расставались два полуночных игрока. Теперь он успокоился.

— Мне показалось, я слышал…

— Что?

— Что они назвали меня по имени.

— Ну кто это может быть? — Она пыталась его успокоить. — Никто не знает, что мы здесь.

Он отвел взгляд от окна. После внезапного страха вся его целеустремленность исчезла, лицо обрюзгло, и выглядел он довольно глупо.

— Они близко, — сказал он. — Но им никогда не найти меня.

— Близко?

— Они шли за тобой. — Он снова положил руки ей на грудь. — Они очень близко.

Элейн слышала, как в висках бьется пульс.

— Но я быстр, — бормотал он, — и невидим.

Его рука вновь скользнула к ее шраму и ниже.

— И всегда аккуратен, — добавил он.

Она прерывисто дышала.

— Уверен, они восхищаются мной. Как ты думаешь, они должны мной восхищаться? Тем, что я так точен?

Ей вспомнился хаос, царивший в склепе, непристойность и беспорядок.

— Не всегда… — промолвила она.

Он перестал ее гладить.

— Ах да, — сказал он. — Я никогда не проливаю кровь. Это мое правило. Никогда не проливаю кровь.

Она улыбнулась его похвальбе. Сейчас она расскажет ему — хотя он и так все знает — о своем посещении склепа и о том, что он там устроил.

— Иногда даже ты не в силах остановить кровь, — сказала она. — Но это тебе не в упрек.

Он вдруг задрожал.

— Что они сказали тебе? Какую ложь?

— Ничего, — ответила она, немного смущенная его реакцией. — Что они могут знать?

— Я профессионал. — Он снова дотронулся до ее лица.

Элейн вновь почувствовала его желание. Кэвенаг навалился на нее всем телом.

— Я не хочу, чтобы они лгали обо мне, — заявил он, — Не хочу. — Он поднял голову с ее груди и посмотрел ей в глаза: — Все, что я должен сделать, — это остановить барабанщика.

— Барабанщика?

— Я должен раз и навсегда остановить его.

Рождественские гирлянды с улицы

окрашивали его лицо то красным, то зеленым, то желтым — неразбавленные цвета, как в детской коробке с красками.

— Я не хочу, чтобы обо мне лгали, — повторил он, — будто я проливаю кровь.

— Они ничего не говорили,— уверила она.

Он совсем отодвинул подушку и теперь раздвигал ноги Элейн. Его руки дрожали от возбуждения.

— Хочешь, покажу тебе, как чисто я работаю? Как легко я останавливаю барабанщика?

Не дав ей ответить, он крепко схватил ее за шею. Элейн не успела даже вскрикнуть. Большими пальцами он быстро нащупал дыхательное горло и с силой надавил. Она слышала, как барабанщик бьет все чаще и чаще у нее в ушах.

— Это быстро и чисто, — говорил он. Его лицо окрашивалось все в те же цвета: красный, зеленый, желтый; красный, зеленый, желтый.

Это ошибка, думала она, ужасное недоразумение, которое она никак не может постичь. Она пыталась найти хоть какое-то объяснение.

— Я не понимаю, — хотела она сказать, но сдавленное горло издало лишь бульканье.

— Извиняться поздно, — ответил он, тряся головой. — Ты ведь сама ко мне пришла, помнишь? Ты хотела остановить барабанщика. Ведь ты за этим приходила?

Его хватка стала еще сильнее. Элейн казалось, что ее лицо разбухло и кровь вот-вот брызнет у нее из глаз.

— Разве ты не поняла, что они приходили предостеречь тебя? — выкрикивал. Кэвенаг. — Они хотели разлучить нас, сказав, что я проливаю кровь.

— Нет, — пыталась она произнести, но он лишь сильнее сжимал ее горло.

Барабанщик оглушительно бил ей в уши. Кэвенаг еще что-то говорил, но Элейн уже ничего не слышала. Да это и не имело значения. Только теперь она поняла: Кэвенаг не был ни Смертью, ни ее костлявым привратником В безумии Элейн отдалась в руки обычного убийцы, Каина с большой дороги. Ей захотелось плюнуть ему в глаза, но сознание уже покидало ее: комната, цветные сполохи, его лицо тонули в грохоте барабана. А потом все кончилось.

Она посмотрела сверху на кровать. Ее тело лежало поперек, безжизненная рука все еще хваталась за простыню. Язык вывалился, на синих губах пена. Но (как он и обещал.) крови не было.

Она парила, не всколыхнув даже паутинку под потолком, и наблюдала, как Кэвенаг довершает злодеяние. Он склонился над ее телом, перекатывал его по смятой простыне и что-то нашептывал на ухо. Затем он расстегнулся и обнажил ту свою косточку, возбуждение которой было неподдельным до умиления. Дальнейшее было комичным в своем бесстыдстве. Комичным было ее тело со шрамами и теми местами, где оставил отметины возраст. Как посторонний наблюдатель, она взирала на безуспешные попытки Кэвенага к соитию. Его бледные ягодицы носили отпечатки нижнего белья; двигая ими, он напоминал механическую игрушку.