Книжные люди

Эшенден Джеки

Я точно знаю, о чём он говорит.

Смотрю на экран, не зная, что ответить. Просто «лайк» — странно, «сердечко» — слишком, «палец вверх» — ещё хуже. Можно отправить эмодзи с сердечками вместо глаз, но… нет. Поцелуй выглядел бы слишком пассивно-агрессивно.

Я почти отправляю смайлик-салют — это бы его взбесило, но в итоге пишу обычное сообщение.

Хорошо.

Пауза. Затем снова вибрация.

Ты на вкус, как солнце.

Тёплая волна накатывает от самых пальцев ног, поднимаясь к щекам, заливая лицо жаром.

Я не знаю, что сказать

на это. У меня буквально нет слов.

Я не должна отвечать. Правда, не должна…

Я теряю голову от тебя.

Я отправляю сообщение. Выключаю телефон. Пытаюсь заснуть. И не могу.

Глава 10

Ты снова у меня в мыслях. Не могу избавиться от тебя. Меня бесит, что ты не моя. Х.

Себастиан

Я изо всех сил стараюсь сегодня не смотреть на магазин через дорогу. Мне нужно обзвонить кучу людей по поводу ухода Джеймса Уайатта с фестиваля, но сначала я хочу подтвердить участие Лизы Андервуд. А для этого мне нужно дождаться ответа от мисс Джонс.

Я стою за стойкой, напряжённо уставившись в экран ноутбука, якобы проверяя почту на предмет писем, связанных с фестивалем. На самом деле, всё моё внимание сосредоточено на витрине, которая манит меня, словно сирена на скале. Манит выглянуть наружу, взглянуть на Портабл Мэджик и увидеть, чем занимается мисс Джонс.

Я сопротивляюсь. Я должен сопротивляться.

Но вкус её губ застрял у меня в голове, и я не могу его забыть.

Отправлять ей сообщение прошлой ночью было ошибкой, но я не мог уснуть и был зол. Зол на себя за свою слабость. Зол на неё за то, что она чертовски красива и сексуальна, и занимает слишком много места в моей голове.

Зол на то, что мне остаётся только сопротивляться. И что, как оказывается, у меня это выходит хреново.

К чёрту сообщение. Я вообще не должен был её целовать, вот что я не должен был делать, но…

Она смотрела на меня с туманным взглядом, щёки раскраснелись, прекрасно зная, почему ей не стоило сидеть так близко. Зная — но не отодвигаясь.

Вместо этого она потянулась ко мне, и я понял: если она прикоснётся, мне конец. Поэтому я перехватил её запястье, прежде чем она успела. Её кожа тёплая под моими пальцами. Моё ахиллесово сухожилие. Мой криптонит.

Я не должен был наклоняться вперёд, брать её лицо в ладони и целовать. Это была ошибка, и я так ей и сказал. Потому что теперь её вкус в моей голове, и он там навсегда. Как солнце. Как летний день, полный зноя, сладости и ленивого, неспешного желания. Как клубника и шампанское. Как мороженое в конце дня на пляже.

Не знаю, как мне удалось найти в себе силу отстраниться, но как-то удалось. Только легче от этого не стало. Я хочу большего. Я хочу всего. Я хочу её — голую, на моей кровати, тянущуюся ко мне с этим затуманенным взглядом.

Дверной колокольчик звенит, оповещая о посетителе,

и я понимаю, что, несмотря на все благие намерения, стою у окна и смотрю в Портабл Мэджик.

Наблюдаю, как мисс Джонс двигается по магазину, расставляя книги.

Чёрт. Что со мной происходит?

Я заставляю себя повернуться, чтобы поприветствовать покупателя, и вижу Джиллиан Маршалл, одну из моих завсегдатаев.

Ей за семьдесят, и она большая во всех смыслах. Высокая. Широкая. С… определённым присутствием.

Она и её муж-банкир купили полуразвалившееся поместье неподалёку от Уичтри и теперь расхаживает по деревне с видом настоящей леди поместья — правда, больше по наивности, чем из снобизма.

Джиллиан я переношу. Она в целом безобидна.

Но она покупает книги исключительно для красоты и никогда их не читает, а ещё постоянно пытается уговорить меня продавать её самиздатные мемуары.

И всегда таскает с собой свою чёртову собаку — самую невоспитанную золотистую лабрадоршу, какую я когда-либо встречал.

Вот почему я сказал мисс Джонс, что в книжном магазине не место собакам.

— Алоизий! — орёт Джиллиан на свою псину, которая, естественно, увязалась за ней, потому что, упаси боже, ей придётся провести десять секунд на улице в одиночестве. — Ко мне!

Алоизий не идёт. Он потопал прямиком к полке с книгами по истории искусства и теперь принюхивается к тому месту, куда в прошлый раз нагадил.

Если он снова это сделает…

— Себастиан! — Гиллиан продолжает орать, игнорируя пса, который, в свою очередь, игнорирует её. — Я слышала, у вас тут фестиваль намечается!

Я натягиваю вежливую улыбку.

— Доброе утро, миссис Маршалл. Да, всё верно.

Она улыбается мне в ответ, раскрасневшаяся в своём жёлтом макинтоше, несмотря на то, что на улице ни облачка. Джиллиан может быть прямолинейной и резкой, но в ней нет ни капли злости.

— Хорошее дело, хорошее дело. — Она кладёт большую руку на стойку. — Вы, случаем, не планируете проводить мастер-классы?

О нет. Только не это.

— Мастер-классы? — осторожно переспрашиваю я. — Какие именно?

— Ну, по писательскому мастерству, например.

Увы, я догадываюсь, к чему она ведёт.

— Почему вы спрашиваете?

— Я думала, может, предложить мастер-класс по написанию мемуаров. — Она смотрит на меня с ожиданием. — Я ведь написала свои, как ты знаешь, и это был потрясающий опыт.

Джиллиан на пенсии. Бывшая учительница, и это сразу видно.

— Это фестиваль для читателей, — говорю я с тщательно отработанной ноткой сожаления. — Так что, боюсь, мы не планируем проводить писательские мастер-классы.

Она хмурится.

— Правда? Какая жалость. — Потом резко разворачивается. — Алоизий! А ну прочь оттуда!

Пёс ведёт себя подозрительно.

— Миссис Маршалл, — начинаю я. — Может, Алоизию будет удобнее на улице?

— А? Ох, ну да, конечно. — Она идёт к собаке и оттаскивает её от книги по итальянской архитектуре, которую та явно собиралась осквернить.