Книжные люди
Шрифт:
Поцелуй становится всё горячее, превращается в лихорадку. Он и на вкус хорош — лёгкая горечь скотча придаёт остроту, хотя мне точно не нужен дополнительный алкоголь. Не сейчас, когда я уже пьяна от него.
А потом…
Прямо в тот момент, когда я таю в его руках, когда мои пальцы цепляются за ткань его футболки, он резко отпускает меня и отстраняется.
Я смотрю на него, растерянная, с приоткрытым ртом, а он уже отходит к окну, спиной ко мне. Его высокая фигура напряжена, я слышу его тяжёлое дыхание, вижу сжатые в кулаки руки.
Сердце колотится, мне трудно дышать. Как
— Это была ошибка, — говорит Себастиан, голосом, которого я не узнаю. — Тебе стоит уйти.
Я моргаю. То, что только что произошло, доходит до меня с запозданием.
Этот поцелуй. Этот потрясающий, сногсшибательный поцелуй был ошибкой? И теперь он хочет, чтобы я ушла?
Я всё ещё тяжело дышу, мои соски болезненно напрягаются, чувствуя даже лёгкое касание кружева бюстгальтера, и жар между ног не утихает.
Я не понимаю. Да, часть меня знала, что он испытывает ко мне влечение, пусть даже не осознавал этого сам. И да, он сводил меня с ума — что, признаться, раздражало.
Но это он пересёк черту, а не я. Это он вынес всё наружу. И если он собирается просто отмахнуться от этого, ему придётся сказать что-то лучше, чем просто «Это была ошибка. Уходи».
Мы вместе участвуем в этом фестивале. Нам придётся проводить время друг с другом. Нам ещё нужно разбирать эти письма. И извини, но я не собираюсь убегать из комнаты, как шестнадцатилетняя девственница.
Я сбежала от Джаспера, не сказав, куда направляюсь, это правда. Но там всё было иначе. Он бы нашёл меня, и я боялась, что он уговорит меня остаться.
Но Себастиана я не боюсь. Нам нужно поговорить. И чёрта с два он вышвырнет меня отсюда.
— Нет, — говорю я. — Я никуда не пойду. Скажи мне, что это было.
Его тело напрягается ещё сильнее, плечи вздымаются, кулаки белеют от напряжения.
— Если ты знаешь, что для тебя хорошо…
— Не устраивай драму, Себастиан, — резко говорю я, впервые называя его по имени и с удовлетворением замечая, как он вздрагивает. — Нам нужно работать вместе над этим фестивалем, и, прежде чем ты что-то скажешь — нет, я не собираюсь делать вид, что этого не случилось.
Он молчит ещё мгновение, затем разворачивается ко мне. Его взгляд горит, челюсть сжата, глаза полыхают, как будто он сам загнал себя в угол и не может решить, сбросить стул или слезть с него.
— Как ты думаешь, что только что произошло? — Его низкий голос звучит сердито, хотя я не понимаю почему.
— Ты поцеловал меня.
— Да, — отвечает он. — Поцеловал.
— И не должен был?
— Нет.
— Почему?
— Потому что ты мне даже не нравишься.
Я не реагирую на это, потому что начинаю понимать, в чём здесь дело. Возможно, я должна была догадаться об этом раньше, но не догадалась. Это напряжение между нами. Искры, вспыхивающие в его глазах, когда он смотрит на меня.
Я приподнимаю бровь.
— Вот почему моё существование — проблема? Ты испытываешь ко мне влечение, и тебе это не нравится?
Мышца на его челюсти дёргается.
— Да, — сквозь сжатые зубы выдаёт он.
Внутри
Да, девочка, ты всё ещё на коне.
Я не могу отрицать, что мне это нравится. Это ощущается как исцеление, особенно после Джаспера, со всеми его мелочными уколами и ядовитыми замечаниями. Его мелкими придирками, которые постепенно разъедали меня, пока я не начала шататься. Я была то слишком громкой, то слишком тихой. Эгоистичной. Чересчур напряжённой. Посылала смешанные сигналы. Должна была больше уважать его время… и так далее по списку.
Я думала, что проблема во мне. Что я скучная, недостаточно красивая, недостаточно опытная, слишком зажатая — или ещё тысяча вещей, за которые женщины привыкли винить себя. Даже когда правда о нём и наших отношениях вскрылась, какая-то часть меня всё равно винила себя.
Но после этого поцелуя с Себастианом эта часть замолчала. Потому что теперь, даже если Себастиан тоже считает меня проблемой, это не из-за того, что мне чего-то не хватает. А из-за того, что у меня слишком много того, чего он хочет. И пусть он злится, но он не пытается сделать меня «меньше». Он не критикует, не уязвляет, не манипулирует, заставляя чувствовать себя виноватой.
Он злится, потому что хочет меня. И честно говорит об этом.
Честность. Честность — это всё, что он мне давал с момента знакомства. Боже, как это освежает.
А потом меня накрывает другой мыслью. Если один поцелуй от Себастиана может так перевернуть мой мир, то секс с ним… он просто уничтожит меня. В буквальном смысле.
Чёрт. Может, он всё-таки прав. Может, это и правда была ошибка.
— И что ты собираешься с этим делать? — спрашиваю я наконец.
— Ничего. — В этом слове — окончательность. Он говорит это твёрдо. — Я никогда не встречаюсь с женщинами из деревни, и не собираюсь менять свои привычки ради тебя.
У меня что-то неприятно сжимается внутри, но я игнорирую это. Да, мне нравится честность, но иногда она — отстой.
— Ладно. — Я стараюсь звучать спокойно, будто мне плевать, и, кажется, у меня это почти получается. — Я тебя услышала.
Он смотрит на меня так, будто я спорю с ним.
— Если мне нужен секс, я ищу его в другом месте. Я не сплю с женщинами, которые живут здесь, это слишком… близко. И, как ты сказала, мы работаем вместе. Этот фестиваль слишком важен, чтобы его срывало из-за какого-то неудобного влечения.
Я поднимаю руки.
— Эй, я с тобой не спорю.
Но он всё равно хмурится.
— Ты проблема, мисс Джонс.
— Серьёзно? «Мисс Джонс»? После того, как ты меня чуть сознания не лишил этим поцелуем? Я как минимум заслужила «Кейт».
— Как я уже сказал, ты проблема, мисс Джонс.
Боже. Этот человек такой невероятно упёртый и драматичный, что меня начинает раздражать. Да, он куда прямолинейнее, чем Джаспер, но, честно говоря, меня уже достало быть «проблемой».
— Вообще-то, — резко отвечаю я, — не я проблема, а ты, мистер Блэквуд. Я ничего не могу поделать с тем, что существую, но если ты собираешься продолжать быть сварливым ублюдком только из-за своих глупых правил, то, может, тебе стоит инвестировать в пояс верности?