Княжна Разумовская. Спасти Императора

Богачева Виктория

— Приехали, барышня, — сказал извозчик. — Тпру-у-у-у. Стой, стой, кому говорят! — прикрикнул на лошадей.

Я, охваченная эмоциями, не сразу вспомнила, где нахожусь. Моргнув, я высунулась из двуколки и увидела, как Серж, подняв воротник и склонив голову, спешным шагом почти бежал из экипажа к зданию, возле которого он остановился.

— Что там? — спросила я невольно, и извозчик засмеялся.

— Чудная вы барышня, — сказал он и покровительственно улыбнулся. — Не местная, поди? Это ж англицкий ресторан. Тут одни басурмане

завсегдатаи.

Глава 8.

Возвращаться домой пришлось несолоно хлебавши. Еще и жемчужной сережки лишилась.

С извозчиком мы договорились, что посидим в двуколке и подождем, пока интересующий нас господин выйдет из ресторана.

Сперва я вообще думала зайти в него и поискать Сержа внутри, но идея была глупой и опасной, и я от этой мысли отказалась. Если бы брат заметил меня, всей конспирации пришел бы конец.

Нехотя извозчик согласился, но затребовал оплату вперед.

И вот в тот момент на меня окончательно свалилось осознание того, где я нахожусь.

Девятнадцатый век.

Ни банковских карт, ни оплаты с помощью мобильного телефона.

От наличных я давно отвыкла, и в суете и спешке, в которой покидала особняк Разумовских, даже не подумала о том, чтобы захватить серебра. Ну, или ассигнаций. Я еще не очень разобралась, чем и как тут расплачивались. В общем, из дома я вышла без гроша в кармане. Как и Соня. У нее-то денег, верно, никогда и не водилось.

У бедняжки от всех наших приключений тряслись губы и дрожали руки. Я уже думала, что вскоре понадобится в аптеку идти, за нюхательными солями для нее или нашатырем. Соня сидела бледная-бледная и ничего не говорила, только крестилась.

Извозчик, конечно же, к отсутствию денег отнесся без всякого понимания. Грозился сдать нас городовому. Пришлось всунуть ему в руку жемчужную сережку, чтобы он рот закрыл и перестал орать на всю улицу, привлекая ненужное внимание.

Я не разбиралась совершенно в стоимости вещей, но, судя по довольной ухмылке на его простецкой, мужицкой роже, и ужасу в глазах Сони, с сережкой я продешевила. Золото и жемчуг были гораздо дороже, чем пара часов в двуколке.

Ну, и черт с ними. Что уж поделать, раз я такая дура. В следующий раз перед выходом из дома озабочусь вопросом денег.

И самое обидное, что все усилия были напрасны!

Три часа мы промаялись на одном месте, а Серж так и не показался! Я бы еще промаялась, но Соня со слезами на глазах умоляла меня вернуться. Говорила, что могут хватиться, что меня так долго нет, и еще разыскивать бросятся, в полицию донесут, непосредственно московскому обер-полицмейстеру, а тот друг батюшки моего, так что и старший князь Разумовский обо всех выходках нерадивой дочки прознает.

Скрепя сердце, я согласилась и велела извозчику доставить нас на место, откуда забирал. Я злилась, но все же прокатились

мы не совсем впустую. Кое-что удалось выяснить и подтвердить ряд догадок. «Англицкий», как его назвал извозчик, ресторан с «завсегдатаями басурманами» намекал, что Серж и впрямь спутался с англичанами.

Возможно, в этом месте они встречались, потому он так долго и не выходил.

Наверное, нужно много времени, чтобы обсудить план убийства. Или теракта. Или покушения.

Пока я ни в чем откровенно крамольном Сержа не уличила. Говорить с кем-то о посещении английского ресторана просто смешно. Он найдет сотню отговорок и будет прав. Но теперь у меня в руках была хотя бы крохотная зацепка, что все случившееся в ту ночь не плод воспаленного, больного воображения Варвары.

Ее брат действительно готовился предать страну.

Возвращение в особняк прошло уже не так гладко. Невольно у меня все внутри похолодело, когда я заметила у ворот богатый экипаж тетушки. Она говорила, что останется у подруги с визитом до самого вечера, но, вероятно, что-то пошло не так. Потому что часы не показывали еще даже четырех дня, а Кира Кирилловна уже была дома.

Соня мелко-мелко затряслась и перекрестилась, когда мы вышли из двуколки и прошли в кованые, резные ворота.

— Не бойся, — я успела шепнуть ей. — Тут во всем только моя вина.

Мы не прошли и половину пути по дорожке в саду, когда распахнулись входные двери, и нам навстречу вышла взволнованная, рассерженная тетушка.

— Варвара! — она повысила голос.

Две стороны боролись в ней: аристократическая, которая предписывала сохранять контроль над чувствами всегда и во всем; и человеческая.

Следом за Кирой Кирилловной смешно семенили слуги: дворецкий, управляющий и, кажется, горничная? Или ее личная камеристка? Я пока еще была не сильна во всем этом.

— Варвара! — тетушка остановилась, буравя меня своим взглядом.

Кажется, воспитание взяло вверх, потому что больше она не кричала. Лишь недовольно, рассерженно шипела.

— Я обо всем, обо всем напишу твоему отцу! О, бедный мой брат, за что Господь послал на него такую кару... Где ты была? На чем ты ездила? Как ты посмела уйти из дома одна?!

Вопросы сыпались на меня один за другим. Тетушка злилась, слуги смотрели с осуждением. Я вздернула бровь. Не знала, что им можно было так вести себя в отношении господ.

— Мне сделалось скучно, тетушка, — протянула я мерзким, канючащим голосом балованной Вареньки. — И я пошла погулять! Не сидеть же в четырех пыльных стенах, мне нужен свежий воздух. Так доктор велел!

— Варвара!

Кира Кирилловна от моей наглости просто потеряла дар речи.

Я же подавила ухмылку. Спасибо тебе, Варенька Разумовская. Твой отвратительный характер в прошлом станет для меня карт-бланшем в настоящем. Никто не удивляется поведению невоспитанной, вздорной девицы