Княжна Разумовская. Спасти Императора

Богачева Виктория

И такая раненая гордость взыграла во мне! Эмоции захлестнули с головой, злость застлала глаза.

Неудивительно, что Варвара пыталась задеть этого ледяного, надменного, черствого чурбана!

— Благодарю, князь, но ваша милость мне не нужна, — проговорила я так холодно, как только могла. — Мы не любим друг друга, к чему все остальное? Я освобождаю вас от слова. Вы ничего мне не должны.

И я шагнула назад, скрестив на груди руки в защитном жесте.

Его презрение и холодность укололи меня гораздо сильнее, чем

я ожидала.

Он посмотрел на меня взглядом, от которого все внутренности скрутились в тугой узел. Я затрепетала и закусила изнутри щеки, чтобы сохранить остатки самообладания. В его глазах была и злость, и насмешка, и усталость, и … затаенная боль? … и тоска, которую он тщательно скрывал на самой глубине?..

— К чему эта сентиментальность, княжна? Не припоминаю, чтобы вы были к ней склонны. Так не нужно меня разочаровывать сейчас. Любви промеж нами нет, тут вы правы, и слава Богу! Было бы куда хуже, коли б кто-то из нас был влюблен. Но мое слово — кремень, и не вам освобождать меня от него. Мы поженимся, и все на этом.

Его сухость, его бездушность, его каменная чёрствость окатили меня ледяной водой.

Как я могла, пусть даже и на минуточку, любоваться им?! Как он мог показаться мне симпатичным? Теперь я смотрела на него и не видела ничего, кроме застывших, мрачных глаз и жесткого выражения лица.

Какое он имел право так говорить со мной?!

Что бы тогда ни наговорила ему Варвара, очевидно, не так уж страшны были ее слова и поступки, раз князь решил не разрывать помолвку. Она не совершила ничего, что уронило ее честь, ее достоинство в глазах света, иначе никогда бы благородный мужчина не решился взять ее в жены.

А следовательно, князь Хованский не имел решительно никаких прав так вести себя со мной! Словно я презренная муха!

Жестокий, бессердечный человек.

Верно, кровь прилила к щекам, и я покраснела. В его взгляде что-то дрогнуло на краткое мгновение, но он моргнул и вновь превратился в каменную статую.

Голова закружилась: сказалось и волнение, и распиравшая меня злость, и проклятый корсет, мешавший дышать. Я приложила ладонь к груди, мечтая вдохнуть полной грудью, неловко ступила назад и подвернула ногу. Но не упала, лишь оступилась и коснулась ковра одним коленом.

Краем глаза я уловила движение перед собой: не без промедления князь подошел ко мне и нехотя — я была уверена! — протянул ладонь.

Я помотала головой и выпростала вперед руку.

— Не нужно, — прошелестела я шепотом, потихоньку приходя в себя. — Мне ничего от вас не нужно.

Я поднялась, вцепившись в кресло, покачнулась и вышла из гостиной, не простившись с ним, даже не посмотрев на него на прощание.

Не хотела вновь видеть его презрительный взгляд.

< image l:href="#"/>

Князь Хованский

Глава 6.

Уже

в ночном халате из плотной, мягкой ткани и ночной сорочке с длинными рукавами я сидела в кресле и, не видя узора, смотрела на вышивку. Женщины здесь занимались рукоделием, и роспись шелковыми нитями считалась подходящим занятием для молодой барышни.

Тяжелую поступь брата в коридоре я уловила издалека. Подняла голову и настороженно прислушалась, и Соня, которая сидела рядом с креслом на низком пуфе, повторила мое движение. Я не успела даже испугаться, когда раздался требовательный, громкий стук в дверь.

— Сестра! — прогремело с той стороны. — Ты не спишь?

Увидев мое лицо, Соня недоуменно заморгала. Я схватила ее за руку, желая сказать, чтобы не открывала ему дверь, но это было бы полнейшим безумием с моей стороны. Поэтому я отпустила запястье несчастной девушки, и она тотчас прижала его к груди, принялась растирать.

Открыв дверь, она посторонилась, пропуская Сержа. В моей спальне он смотрелся огромным чужаком. Весь его вид мрачный резко контрастировал с обстановкой комнаты, выполненной в светло-розовых, песочных и кремовых тонах.

— Сестра, — он растянул губы в хищной улыбке и сел в кресло напротив меня. Бросил заинтересованный взгляд на вышивку. — Решила заняться чем-то полезным? Это хорошо, — одобрительно покивал, а мне захотелось запустить в него тяжелой вазой.

Получается, Варвара не особо любила вышивать. Чем же она занималась бесконечно долгими днями и вечерами?..

— Пришел справиться о твоем здоровье. Тимофей сказал, к тебе доктор приезжал, — Серж закинул ногу на ногу, сверкнув начищенным носом лакированного ботинка. — Не вспомнила ли ты что-нибудь? Головные боли тебя все еще мучают?

Пришел справиться, не пора ли мне предпринять вторую попытку.

Вот что на самом деле хотел узнать старший брат.

— Ничего не вспоминается, — ответила я, состроив озабоченное, взволнованное лицо. — Напрочь, кое-что забывать стала. Доктору пожаловалась, а он лишь руками развел!

Серж не смог подавить радостную улыбку, полную облегчения. Опомнился и поспешно нахмурился, изображая сочувствие. Да уж, братец, актеришка из тебя был никудышный. Как тебя только взяли в заговорщики?..

— Ну-ну, — пробормотал он. — Все еще образуется. А вот говоришь, еще забывать стала… Что, к примеру?

Все, кроме того, как твои руки сперва душили меня, а после — перекинули через лестницу.

— Многое… Вот нынче жених ко мне приезжал, а я, представь себе, вспомнить не могу, как мы помолвлены были.

Серж неприятно, слишком уж довольно хохотнул.

— Ох, Варвара, душа моя, право слово, нашла, о чем беспокоиться, — он притворно покачал головой. — Но, диво, что не помнишь. Ты так злилась и топала ножками… Я, к примеру, вовек не позабуду.