Княжна Тата

Маркевич Болеслав Михайлович

И вотъ, въ это самое время, когда для княжны Тата чуть уже не загорались внчальные огни (свтскіе встовщики говорили о ея помолвк какъ о дл ршенномъ), — опять, опять этотъ Бахтеяровъ, отверженный ею, со своими огненными глазами "et son air plus sauvage que jamais", Бахтеяровъ, теперь герой дня, изъ-за котораго на дняхъ, разсказывали ей, у Nadine Краснохолмской чуть не вцпилась въ шиньонъ Sandrine Беренбергъ маленькая графиня Ваханская. И онъ все тотъ же, все также страстно любитъ ее, а она… Но нтъ, нтъ, неужели дастъ она себ волю, позволитъ себ "увлечься романическимъ чувствомъ"?

Ей скоро представился случай "покончить съ этимъ".

Однажды за интимнымъ обдомъ у L'eonie Тепловой (это была одна изъ современницъ ея по дебютамъ въ свт, давно впрочемъ успвшая опередить ее по части матримоніальной карьеры, такъ какъ третій уже годъ состояла замужемъ за своимъ богатымъ и пьяненькимъ "Дини",) кто-то предложилъ хать вечеромъ на тройкахъ. Предложеніе было принято съ восторгомъ. Маленькая и вездсущая

графиня Баханская вскочила съ мста и забарабанила ножомъ по тарелк.

— Attention, mes gaillardes! крикнула она на всю столовую:

Вс обернулись со смхомъ въ ея сторону. Ея "откровенная" (во всякомъ другомъ кругу ее бы назвали циническою,) рчь очень цнилась въ мір нашихъ кокодетокъ.

— Насъ здсь сколько? начала она: quatre femmes et trois hommes? Nombre impur!

— Impair, счелъ нужнымъ поправить Анатоль Можайскій, одинъ изъ троихъ мужчинъ.

— Je dis impur, sacr'ee bombe! И она ударила ножомъ уже такъ, что тарелка раскололась на куски;- la puret'e veut que chacune ait son chacun… pour le moins! прибавила она съ жестомъ Schneider, оттягивая пальцемъ вку праваго глаза и прижмуриваясь другимъ.

— Approuv'e крикнулъ подъ общій хохотъ хозяинъ дома Дини, наполовину уже готовый.

— Pitou, обратилась черезъ столъ маленькая графиня къ своему, такому же маленькому, съ китайскимъ лицомъ, супругу, — vous allez vous flanquer dans un tape — quelque chose, et vous nous amenerez, Бахтеяровъ et Аваловъ.

Она сла и ущипнула за локоть сидвшую подл нея Тата.

— Ты становишься совершенно невозможною, Lizzy, сказала ей недовольнымъ голосомъ княжна.

— Vous n'^etes qu'une b'egueule, ma ch`ere! C'est tr`es chien ce que je viens de dire, dites donc vous autres, отвтила та, обгая кругомъ глазами и самымъ искреннимъ образомъ удивляясь, что кто-нибудь могъ находить неприличнымъ ея чистйшій жаргонъ парижскаго демимонда.

Кром Тата никто и не нашелъ его неприличнымъ: у Lizzy Ваханской было полтораста тысячъ дохода и лучшій поваръ во всемъ Петербург.

Изъ-за стола поднялись часу въ девятомъ. Въ одиннадцатомъ явились Бахтеяровъ, Аваловъ и товарищъ его, кавалергардъ Пронскій, которыхъ Pitou нашелъ въ Яхтъ-клуб. Самъ онъ остался тамъ играть въ quindici съ Гадивоновымъ, Половецкимъ и Зубатовымъ, а молодыхъ людей послалъ къ Тепловымъ и наказалъ имъ нанять и привести туда дв тройки.

Разслись по рецепту Lizzy Ваханской, "каждая съ каждымъ": въ первыхъ саняхъ хозяйка дома и напротивъ ея уже второй годъ сильно приволакивавшійся за нею Анатоль Можайскій, а рядомъ съ нею Зина Троекурова, четвертая дама нашей веселой компаніи, бывшая уже не первой молодости, а потому очень любившая кокетничать "avec les innocents", въ числу которыхъ причисляла она своего vis-`a-vie, только что произведеннаго въ офицеры, еще безусаго и хорошенькаго Пронскаго; во вторыхъ — Lizzy съ Тата, съ которыми похали Бахтеяровъ и Аваловъ. Маленькая графиня, имвшая самыя серьезныя претензіи на сердце "дикаго Хивинца" и знавшая, что Тата съ своей стороны преслдуетъ "серьезную цль" относительно Авалова, разсчитывала на прелестнйшую partie carr'ee, въ которой "никто другому мшать не будетъ", на основаніи извстнаго правила, что "quand on est quatre on est deux". Но едва тронулись и поскакали тройки, оказалось, что она ошиблась въ разсчет. "Дикій Хивинецъ", какъ нарочно, завелъ сразу общій разговоръ и по его оживленному, горячо веселому тону она тотчасъ же поняла, что онъ никакъ не намренъ свести его на одну изъ тхъ интимныхъ бесдъ, которыя такъ удобны въ саняхъ, ночью, когда едва различаешь лицо сосда и въ то же время чувствуешь всю его близость въ себ, и подъ визгъ полозьевъ и свистъ втра все какъ бы можно сказать, все дать понять и все выслушать безъ смущенія, благодаря этой ночи и визгу, и возбудительному зимнему воздуху, отъ котораго такъ пріятно щиплетъ кожу сквозь вуаль и захватываетъ дыханіе, и такъ хорошо, такъ упоительно весело!.. Ничмъ этимъ, она видла, не хотлъ воспользоваться Бахтеяровъ, тщательно даже поджимавшій назадъ ноги при малйшемъ толчк, чтобы не коснуться ими маленькихъ ножекъ Lizzy, противъ которой сидлъ онъ. Онъ разсказывалъ какія-то уморительныя вещи, которыя заставляли хохотать невольно и ее, и Тата, но она опять-таки чувствовала, что онъ былъ такъ остеръ и блестящъ не для нея одной… а, можетъ-быть хуже, даже вовсе не для нея. Lizzy начинала сердиться на него и вмст съ тмъ ревновать Тата. Но наша княжна, съ своей стороны, вовсе не поощряла frais d'esprit "Хивинца": ее гораздо боле занимало угрюмое настроеніе vis-`a-vie ея, Авалова. Онъ сидлъ, приподнявъ до глазъ бобровый воротникъ шинели и не разжимая губъ, взглядывалъ оттуда на нее изъ-подъ своей блой фуражки прямо и печально (она это ясно замтила, прозжая по Дворцовой Набережной, когда падалъ на него свтъ фонарей). Она нсколько разъ пыталась завести его, обращалась къ нему съ вопросами тою тихою, почти шепотливою, проницающею интонаціей голоса, которая была одною изъ тайнъ ея очарованія и которою владла она въ совершенств: на лиц холодное, небрежное, чуть не презрительное выраженіе, а чуть слышный голосъ такъ и вьется, такъ и льнетъ,

такъ и захватываетъ… Она знала, какъ электрически дйствовалъ этотъ голосъ на Авалова, какъ загорался онъ весь отъ его бархатныхъ звуковъ и, забывая свою задумчивость, умлъ въ свою очередь находить слова, полныя горячаго молодаго чувства… Но на этотъ разъ и этотъ обаяющій голосъ какъ бы потерялъ силу вызвать его изъ его страннаго оцпеннія. "Баяхтеровъ est trop brillant; le pauvre gar`eon и робетъ предъ нимъ, и ревнуетъ его", объяснила себ мысленно Тата, и тутъ же ршила, что слдуетъ успокоить и открыто поощрить "бднаго мальчика".

Сани въ это время подскочили, пролетая чрезъ какой-то ухабъ.

— Ouf la-la! воскликнула со смхомъ Lizzy.

— Извините, графиня! послышался вслдъ за этимъ голосъ Бухтеярова.

— За что?

— Я, кажется, толкнулъ васъ ногою…

— Или я васъ моею… C'est bien heureux! уже совсмъ расхохоталась маленькая графиня:- а то вы прячете ваши ноги отъ моихъ avec tant de pudeur, будто уврены que j'irai vous faire du pied comme ou fait de L'oeil… C'est la quintessence de l'impertinence, mon cher, savez vous!.. Но вы это, повидимому, не считаете нужнымъ знать, en votre qualit'e de h'eros… Тата, любишь ты героевъ? обратилась она, не останавливаясь, къ княжн нашей съ тмъ неисчерпаемымъ brio и неожиданностью переходовъ, которые отличали ее.

— Героевъ? небрежно протянула, повторяя, Тата, какъ бы не слыхавъ предыдущаго:- да, сказала она, — люблю… издали, на разстояніи ложи отъ сцены…

Еслибы не безлунная ночь, она ужаснулась бы можетъ-быть отъ выраженія, мгновенно запылавшаго и также быстро покрывшагося смертельною блдностью лица Бахтеярова… Но онъ сдержался, отвчалъ все тмъ же своимъ тономъ безпечной веселости:

— И прелестно длаете, княжна: въ лож гораздо удобне сидть въ компаніи Молчалиныхъ, чмъ Чацкихъ:- ни смотрть, ни слушать не мшаютъ и съ мнніемъ пристегнувшей ихъ къ себ хозяйки неизмнно согласны.

Это было зло, и зло вдвойн, поняла Тата, зло и для нея, и для Авалова, который, кром того, еще могъ понять при этомъ все неудобство быть "пристегнутымъ…"

— Молчалины не нашего общества, проговорила она свысока и отчеканивая, — я ихъ не знаю по крайней мр… Но Чацкихъ, признаюсь вамъ, я никогда не могла принять au s'erieux. Трескъ, блеснетъ, дымъ, — и ничего больше!..

— Mais c'est tout ce que j'adore, ma ch`ere, такъ и вспрыгнула на эти слова маленькая графиня:- дымъ, трескъ et tout le tremblement; для меня только это и жизнь… Tenez, видите эту скверную, черную, старую дачу (они прозжали мимо Новой Деревни,) avec son air de vieille sorci`ere dans le genre de ma tanteСофья Сергевна? Ябы ее сейчасъ подожгла съ четырехъ сторонъ, чтобы посмотрть, какъ наши герои (она кивнула на сидвшихъ противъ нихъ молодыхъ людей,) станутъ скакать въ пламя l'un apr`es l'autre и вытащатъ оттуда толстую, претолстую прачку, — mon suisse едоръ a une belle dans ces proportions… Аваловъ, la прачка, que vous aurez sauv'ee des flammes, jugera n'ecessaire par reconnaissance de vous offrir les siennes. Que lui r'epondrez vous, fleur d'innocence?

— Я ее кину тутъ же тушить себя въ Малую Невку! отвтилъ съ какою-то забавною досадой молодой человкъ.

Lizzy покатилась такъ сообщительно, что такимъ же смхомъ отвтили ей и ея спутники, хотя никому ихъ нихъ троихъ далеко весело не было… Довольна была она одна: "Tata l'a aplati avec son Чацкій", думала съ торжествомъ Lizzy про Бахтеярова, — "онъ этого ей ни, ни, ни, не проститъ никогда!" И, успокоенная съ этой стороны, она затрещала съ радости пуще прежняго, увлекая всхъ ихъ невольно въ сверкающій водоворотъ своей искристой, своеобразной, никого не щадившей и ни предъ чмъ не останавливавшейся болтовни, "Хивинецъ" ей вторилъ съ лихорадочною злостью въ голос, съ тою безпощадною, "убивающею человка однимъ словомъ* мткостью эпиграммы, въ недостатк которой упрекалъ блаженной памяти Печоринъ своего злополучнаго соперника Грушницкаго. Тата испытывала какое-то жуткое чувство отъ этой жгучей страстности злословія, возбудительницею и конечною цлью которой была она, она это знала; какое-то смутное чувство страха охватывало ее предъ этимъ "нажитымъ ею себ навки врагомъ", который… который, быть можетъ, никогда еще такъ, какъ въ эту самую минуту, когда онъ былъ такъ золъ, а она такъ виновата предъ нимъ, не занималъ, не волновалъ ея воображенія, ея сердца… Но она настойчиво повторяла себ внутренно, что ей "надо было такъ поступить", надо было "отрзать разъ навсегда съ нимъ",что она этимъ дала теперь совершенно ясно понять Авалову, что она принесла ему въ жертву Бахтеярова, и что онъ слдовательно…

Это слдовательно — она его ожидала въ этотъ же вечеръ, сейчасъ, вотъ когда они вернутся къ Тепловымъ; она его, казалось ей, читала заране въ горячемъ, благодарномъ выраженіи жадно вперившихся въ нее теперь глазъ юнаго офицера (они скакали опять въ это время на обратномъ пути по Набережной, и свтъ фонарей снова освщалъ его свжее миловидное лицо). "Онъ ждетъ не дождется минуты сказать мн все, что надо", объясняла себ наша княжна. И она съ кокетливою стыдливостью опускала отъ времени до времени вки, какъ бы робя предъ этими его слишкомъ жгучими для ея душевнаго спокойствія взглядами…