Княжна Тата
Шрифт:
Недоумло, но съ сильно бившимся каждый разъ сердцемъ относился Скавронцевъ къ этимъ продлкамъ. Онъ не былъ ни фатомъ, ни новичкомъ; но эта женская игра переносила его невольно въ кипень отжитой молодости, воскрешала въ въ немъ весь былой задоръ воображенія и страсти… "Надуваетъ, тшится!" уврялъ онъ себя каждый день при каждомъ новомъ случа и злился, и краснлъ, сознавая внутренно, что "это" составляло для него уже блаженство. Его такъ и подмывало объясниться съ нею, "вывести дло на чистоту", но ему для этого, во-первыхъ, не представлялось никакого случая, — Тата умудрялась теперь такъ, чтобы никогда не бывать вдвоемъ съ нимъ; она даже подъ предлогомъ усталости отказалась на извстное время отъ верховыхъ прогулокъ, которыя
Какъ-то разъ, за чаемъ, маленькая княгиня-мать заговорила объ одной "большой фаворитк" ея, прелестной женщин, которую вс въ Петербург звали уменьшительнымъ именемъ Зизина, и отзывалась съ восторгомъ о ея любезности, неотразимыхъ черныхъ глазахъ и остроуміи.
— Я люблю особенно въ ней, сказала къ этому Тата нсколько язвительно, — простодушіе и откровенность ея кокетства: для нея не существуетъ ни старыхъ, ни молодыхъ, ни глупыхъ, ни умныхъ, ни безобразныхъ, ни красивыхъ, — существуютъ только неухаживающіе за нею и ухаживающіе. На первыхъ она смотритъ съ глубокимъ презрніемъ; съ послдними кокетничаетъ равно со всми, sans vergogne ni nuances.
— И прекрасно! вскликнула княгиня, — elle s'amuse et ne fait aucun mal.
— Ей-то весело, пожалуй, а вотъ имъ каково? вмшался въ разговоръ Скавронцевъ.
Княгиня засмялась:
— Что вамъ, мужчинамъ, когда-нибудь длается!..
— Я этой барыни не знаю, а знаю другихъ, сказалъ онъ, подчеркивая свои слова, — он свои средства очарованія готовы примривать на первомъ попавшемся имъ подъ руку человк такъ же просто, какъ, вотъ, модистки ваши примриваютъ чепцы на картонномъ болван. Годится, чепецъ идетъ, куда ему дйствительно слдуетъ, а ненужную боле картонную голову подъ столъ. Только тутъ разница: отъ такой примрки иная человческая голова и совсмъ разлетться готова.
— Вдь нашелъ же сравненіе! замтила княгиня, покачивая со смхомъ головой.
Тата, налившая въ это время чай въ его стаканъ, быстро подняла голову и, опустивъ чайникъ, обернулась на Скавронцева:
— И вы знаете такихъ женщинъ, Александръ Андреевичъ? спросила она какъ бы задрожавшимъ голосомъ.
— Знавалъ, Наталья Васильевна, знавалъ, отвтилъ онъ тономъ шутки, развязность котораго не была однако въ состояніи затаить отъ чуткаго слуха двушки прорывавшуюся изъ-подъ него ноту глубокаго внутренняго смущенія.
— Вашъ чай готовъ, сухо вымолвила она посл долгой паузы, слдовавшей за этимъ отвтомъ его, встала, перешла къ своему рисовальному столу и — ни единаго слова затмъ не проронила уже въ теченіе вечера.
На другой, на третій день то же. Она не говорила съ нимъ, да и ни съ кмъ не говорила: ее будто всю разомъ одолло какое-то гнетущее горе.
Маленькая княгиня даже это замтила:
— Что ты такая скучная, Тата, молчишь все, не здоровится теб?
— Я вообще не говорливая, maman, вы знаете, отвчала она какъ бы разбитымъ голосомъ, — да и веселиться особенно не изъ чего, договорила она ужь чуть слышно, и глаза ея, полные печали и словно упрека, скользнули на мигъ въ сторону Александра Андреевича.
— Ah, oui, cette guerre, cette malheureuse guerre! Et mon pauvre Anatole!… немедленно завздыхала на это княгиня, причемъ слезы ея такъ и закапали на синій муаръ юпки, изъ которой выкраивала она эпитрахиль отцу Ефиму. Она поспшно принялась обтирать ихъ платкомъ…
"Сущее навожденіе, чортъ его бери!" повторялъ себ въ двадцатый разъ Скавронцевъ, лихорадочно шагая среди ночной тиши вдоль и поперекъ комнатъ своего флигеля. Онъ отбился ото сна, отъ ды. "Неужели, неужели?" стоялъ у него неотступно въ голов вопросъ, который онъ не ршался даже никакъ выговорить до конца.
"Провтриться надо, ухать на время!" ршилъ онъ въ конц концовъ. И извстивъ объ этомъ коротенькой запиской княгиню, не простившись ни съ нею, ни съ Тата, ухалъ раннимъ утромъ "на побывку" къ семь.
Онъ разсчитывалъ пробыть съ нею недли дв, а не прожилъ и одной. Двойной подбородокъ, жидкія косицы и распашныя блузы госпожи Скавронцевой возбуждали въ немъ чувство близкое къ остервненію; сыновья его несли между собою въ разговор такую ахинею объ "антагонизм стараго культа индивидуализма съ современною формулой коллективизма массъ", что у него то и дло чесались руки взять ихъ обоихъ за шиворотъ и спустить съ лстницы головою внизъ. Количество папиросокъ, выкуренныхъ имъ за это время въ вид антидота противъ бушевавшей въ немъ злости, достигло цифры совершенно баснословной…
Онъ вернулся въ Большіе Дворы въ воскресный день, когда мастерская княжны была пуста. Мать ея была у обдни. Она гуляла въ саду и первымъ предметомъ попалась ему на встрчу въ алле, по пути въ его флигелю. Онъ этого не ожидалъ и вспыхнулъ отъ радости и смущенія.
— Честь имю кланяться! сказалъ онъ съ улыбкой, осиливая себя и скидавая шляпу съ головы.
Она остановилась, пристально взглянула на него, опустила зонтикъ, который держала надъ головой, на высоту своего лица и, посл довольно долгаго и томительнаго для него молчанія, проговорила медленно и строго:
— Почему вы ухали?
— Нужно было! нсколько оторопло отвчалъ онъ.
— Говорите откровенно, продолжала она, также настойчиво глядя на него во вс глаза:- потому что вы вообразили, что на васъ "примриваютъ чепчикъ" и что вы не хотите стать въ положеніе "картонной головы?" такъ это, я отгадала?
— А хотя бы и такъ! молвилъ онъ посл минутнаго колебанія.
— И вы въ этомъ убждены?
— Въ чемъ?…
— Что вы годны только для "примриванія?".
Онъ уже не владлъ собой; эти глаза жгли его…
— Послушайте… Наталья Васильевна (онъ никакъ не былъ въ состояніи; назвать ее въ эту минуту попрежнему "Тата"), что жь это такое?… Я, дйствительно, изъ-за того… и ухалъ. Я полагалъ… Положимъ, что это не такъ, выговорилъ онъ вдругъ со внезапною ршимостью, положимъ, что напротивъ, ни… такъ скажите мн, ради Бога, къ чему… къ чему это повести можетъ?..
Тата усмхнулась однимъ угломъ губъ:
— А, такъ и вы тоже! Вы также имете претензію опредлить себ совершенно реально, что, какъ, для чего, и куда вы идете? Я думала, что это недостатокъ только ныншняго поколнія; о людяхъ вашего времени я была лучшаго мннія, — вы мн такъ искренно, казалось, отвтили въ тотъ разъ, ввернула она какъ бы вскользь, скороговоркой, — я думала, что они способн чувствовать безъ разсужденій…