Кочергин и Бескрылый
Шрифт:
— Он в краски подмешивал кровь и ещё что-то, — подавляя рвотные позывы, проговорил сыщик. — Не знаю, прах человеческий. Кожу, волосы мертвецов. Что-то в этом роде.
— Маньяк, — прошипела Яна.
— Другие будем смотреть? — спросил Кочергин, возвращая картину на место.
— Давай, — выдохнула Яна. — Вон ту бери.
Кочергин достал картину поменьше, на которую указывала Яна. Художник изобразил на небольшом холсте зимний яблоневый сад. Сумеречно, пасмурно. Стальные тяжёлые снежные тучи, корявые ветви деревьев. Только вот это ни разу не яблони.
—
Он даже без особого света и угла рассмотрел растопыренные человеческие конечности, оголённые рёбра и позвонки. Только без голов. Их видимо, сложили на блюдо в предыдущей картине. Будто люди были привязаны к деревьям, и с годами истлели, превратившись в костный прах. Судя по запаху, его Шварцстрем и подмешал к краскам.
На следующей картине была изображена бледная неприятная женщина в чепчике с оборками. Перед ней — полка с разными склянками, за спиной — окно с голыми весенними деревьями и корявыми птицами.
— Жена деревенского врача, — прочитал Кочергин надпись на раме.
— И что с ней не так? — непонимающе спросила Яна.
Действительно, этот странный портрет, хотя и вызывал стойкое отторжение, но с любого угла выглядел просто как жутковатая картина. Кочергин и приседал, и поворачивал полотно к свету и от света. Ничего. Даже наклонился пониже, и… и да, рассмотрел-таки секрет этой докторши.
Кочергин взял картину и перевернул вверх ногами. И оказалось, что птицы за окном были написаны в неестественных позах, потому что на самом деле они как бы лежали на спинках, растопырив крылья и подогнув лапы. Мёртвые птицы.
А в склянках на столе докторши стали проступать детские лица, только жуткие — глаза белые или закатились, рты открыты и перекошены. И все отчего-то лысые.
— Всё, хватит, — резко произнесла Яна. — Убирай эту гадость.
Кочергин поставил картину на место и повернулся к светящейся пирамиде:
— Мы всё оставили так, как было. Можете проверить.
Пирамида мигнула и двинулась прямо на них, но вроде бы не агрессивно, а как бы намекая, что им пора на выход.
До дверей хранилища топали в полном молчании. Когда Кочергин и Яна вышли в музейный коридор, оба синхронно зажмурились от яркого света. Двери за ними мягко затворились.
Кочергин глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Хотелось умыться снегом. Но оставался один важный вопрос.
— Как думаешь, — тихо спросил Кочергин у Яны, размахивающей руками перед лицом, — мы в своём времени? Или когда?
Но отвечать оказалось не обязательно — мимо как раз проходила шумная толпа школьников со смартфонами, следующая за усталой учительницей.
— Понятно, — произнёс Кочергин, радуясь, что теперь хотя бы ясно, где и когда они находятся. — Может, в кафе?
— Аппетит разыгрался? — иронично спросила Яна, подняв одну бровь.
— Если честно, хочется накатить, — тихо проговорил Кочергин.
— Да, я бы тоже не отказалась, — признала Яна, поубавив презрительно-снисходительный тон. — Ладно, идём. Тут рядом.
Вдвоём Яна и Кочергин прошли почти всю территорию Кремля, миновали смотровую площадку и направились
— Так короче. Пошли.
Она сошла с дорожки и уверенно зашагала прямо между деревьями на откосе. Кочергин, отчаянно страдающий от жажды, желания глотнуть знаменитого нижегородского рома и получить хоть какие-нибудь объяснения, плёлся следом. Наконец Яна обошла раскидистый куст, за которым образовался сугроб, похожий на пещеру, какие строят дети для игр в войнушку.
А Кочергин так и остался стоять и туповато хлопать глазами. Потому что Яна куда-то пропала. И вдруг она выглянула с другой стороны куста и нетерпеливо спросила:
— Ну ты идёшь, или как?
— Куда идти-то? — глупо спросил Кочергин, шагая по глубокому снегу.
Яна привычно повела глазами и спряталась за кустом. Кочергин неуклюже, прямо как нижегородский йети, пролез между ветками, цепляющими одежду. И оказался прямо перед арочным входом в подземную пещеру.
— На самом виду, надо же, — пробормотал Кочергин, пролезая в тоннель. — Почему тут не шастают все, кому не лень?
— Потому что защита стоит. Пошли.
Яна включила свет и, покачивая бёдрами и цокая каблуками, двинулась куда-то вдоль бокового тоннеля. Пара минут, небольшой подъём, и они выбрались из тоннеля прямо за особнячком, где располагался «Старый ключ».
— Как так? — обескуражено спросил Кочергин, осматриваясь. — Тут пешком не меньше получаса плюхать.
Яна цыкнула и закатила глаза.
— Не боишься, что они у тебя застрянут? — фыркнул от смеха Кочергин. — Останешься косой ведьмой. Никто тебя такую замуж не возьмёт, будешь жить с двадцатью крылатыми кошками.
— А подзатыльник? — угрожающе спросила Яна.
— Не надо, у меня и так голова квадратом.
Яна коротко кивнула в сторону кафе. Кочергин поплёлся ко входу, но через пару шагов подпрыгнул от мощного пинка под зад. Яна громко хмыкнула и прошествовала мимо с видом графини в собственном поместье.
— Потрогала? Понравилось? — не удержался Кочергин.
Яна обернулась и процедила:
— Я сейчас позвоню твоей жене и скажу, что ты у меня дома подштанники забыл.
Кочергин только примирительно выставил ладони. Его жена в минуту ярости этой ведьме Яне такую фору даст, что спасайся кто может. И кстати, откуда это Яна знает, что он сегодня с утра утеплился? Яна только ухмыльнулась и вошла в кафе. Ведьма, однозначно.
— Общий привет, — жизнерадостно поздоровался Дриго из-за стойки, когда Кочергин и Яна оставили верхнюю одежду на вешалке. — Кого чем порадовать?
— Скажи, что картина Шварцстрема нашлась и самоликвидировалась, — пробурчал Кочергин, влезая на высокий деревянный стул.
— Не, не скажу, — печально покачал головой Дриго.
— Тогда налей кофе с ромом. — Кочергин зажмурился и стал тереть руками лицо.
— Мне с ванильным ликёром, — произнёс рядом голос Яны.
Когда Кочергин открыл глаза, она невозмутимо восседала на соседнем стуле и строчила что-то в смартфоне.