Когда была война
Шрифт:
Полк Вальтера был разбит наголову у границы неделю назад. Выжил только он - его откинуло назад и присыпало землёй от взрыва снаряда. Никогда, даже в самом страшном кошмаре, что мучили его все эти четыре года войны, ему и в голову не могло прийти, что когда-нибудь Германию придётся оборонять от СССР. Ведь фюрер обещал, что будет блицкриг, а фюреру Вальтер верил безоговорочно. Он обещал им быструю блистательную победу и триумф, наделы русской земли и славянских рабов. Обещал нерушимый тысячелетний Рейх - мощнейшую мировую державу. А вышло всё совсем не так. И, пробираясь сквозь густой колючий подлесок, что безжалостно, до крови царапал лицо и руки, Вальтер истерично смеялся вслух - то ли
Перед отправкой на фронт, в самом начале войны, он всё представлял себе по-другому. Даже сама война была в его воображении совсем не такой, какая она есть на самом деле. Он был молод, полон амбиций, готовым на великие свершения и подвиги. Он верил, что ему принадлежит весь мир, что за ним, как и за миллионами других молодых немцев, будущее - обязательно великое, светлое, прекрасное. Вальтер помнил, как, получив новенькую военную форму, долго щеголял перед зеркалом, рассматривал себя и так, и сяк, фантазировал, как возвращается на родину героем, как девушки восхищаются им, смелым и бесстрашным молодым воином, покрытым боевой славой и пылью победы.
И вот он возвращается домой - едва волоча ноги от голода и усталости, измотанный, истощённый, разбитый, в драной и настолько грязной форме, что на ней даже знаков отличия не разглядеть. Он не герой. Он никто. Все они теперь никто, просто кровавые клоуны, что плясали на сцене войны, корча из себя могущественных завоевателей.
Лес неожиданно закончился, и Вальтер вышел на залитую солнцем, густо поросшую сладко пахнущим клевером полянку. Вдали виднелись несколько небольших деревянных домиков - поселение. Собрав последние остатки сил, он потащился дальше, хотя сомневался, что сможет дойти. За последние сутки он ослаб и измучился настолько, что не осталось даже мыслей, только зверские голод и жажда, да инстинкт самосохранения, который вопреки желанию упорно не позволял просто лечь на землю и позволить смерти вытянуть из него душу и те жалкие крохи жизни, что ещё остались.
Всё же ему удалось кое-как, спотыкаясь и шатаясь, доковылять до калитки. Домик утопал в густых, усыпанных яркими цветами розовых кустах, сиял ровными выбеленными стенами, деревянные резные колонны на крылечке увивал широколистный вьюнок, а к двери вела аккуратно выметенная, мощёная булыжником дорожка. Вальтер толкнул калитку, но не успел сделать и пары шагов, как загремела цепь, и из будки вылезла здоровенная чёрная псина отнюдь не дружелюбного вида. Она угрожающе оскалила жёлтые клыки и зарычала, готовая кинуться на него при малейшем движении.
Вальтер замер. Реальность дробилась на сотни осколков, и он никак не мог понять, снится ему это всё или происходит на самом деле. Дверь распахнулась, и на крыльцо выпорхнула молоденькая девушка. Её выпирающий вперёд живот покрывал синий передник с белыми накрахмаленными кружевами, каштановые волосы были убраны назад. Она с любопытством посмотрела на Вальтера своими громадными глазами.
– Вы кто?
Мелодичный девичий голос отдался громом в ушах. Ноги отказывались держать, и Вальтер сполз на землю, держась руками за калитку.
– Фрау, - хриплым полушёпотом взмолился он.
– Дайте пить...
Девушка молча смотрела на него, хлопая ресницами. Потом снова юркнула за дверь и вернулась с полным ковшиком сверкающей на солнце воды. Вальтер жадно, проливая на себя, выпил всё до капли и взглядом попросил ещё. Девушка повесила ковшик на штакетину, вытерла
– Вставайте. Идёмте в дом.
Она шикнула на псину, и та залезла обратно в будку, но не отрываясь следила за Вальтером своими по-волчьи злыми жёлтыми глазами. А тот не знал, как благодарить его хозяйку. Девушка стала для него самой настоящей волшебницей - дала чистую сухую одежду, накормила вкусным супом, позволила помыться в ванной и даже уложила спать на втором этаже. За всё это время ни один из них не произнёс ни слова. Они даже не смотрели друг другу в глаза, и Вальтер был благодарен ей и за то, что она молчит. Он был слишком изморен, чтобы хоть что-то говорить, объяснять, как сюда попал и почему.
Когда он уже засыпал, укутавшись в тёплое стёганое одеяло, она сказала:
– Вашу одежду я сожгу. Она вся от вшей шевелится.
– И, помявшись, добавила: - Да и лучше сейчас без формы...
– Простите, - извиняющимся тоном пробормотал Вальтер.
– Я неделю шёл через лес, вот и запаршивел...
В следующую секунду сон поглотил его с головой. Ему казалось, что девушка, имени которой он так и не спросил, откинула одеяло в сторону и, сев на кровать, принялась мазать чем-то прохладным его ноги. Он стёр их до кровавого гноя, пока выбирался из леса, и прикосновения к мозолям вызывали жгучую боль - будто его било электрическими разрядами. Но глубокий сонный паралич не давал двигаться.
Потом девушка обтёрла его лицо мокрой губкой и, тихонько прикрыв одеялом, ушла, а Вальтера снова затянуло во тьму, которая говорила разными голосами. Она была живой, пульсирующей, густой, как вязкая склизкая тина на дне озера, куда они с друзьями бегали купаться в детстве. Она плавно перетекала из угла в угол и что-то настойчиво шептала ему в уши таинственным голосом, оплетала его тело и мягко убаюкивала в своей глуби.
Когда он проснулся, за окном было темно. Безлунная ночь укутала уютный домик мерцающим звёздным покрывалом. Вальтер сжался в комочек под одеялом и пролежал так ещё некоторое время. Господи, пусть окажется, что война ему приснилась, пусть он сейчас включит свет и окажется в родной кёнигсбергской квартире на втором этаже жилого дома по улице Цигельхоф!
Дверь бесшумно приотворилась, впустив в комнату полоску жёлтого света, и в щель просунулась девичья голова.
– Герр, - разорвал тишину её шёпот.
– Вы спите?
– Нет, - отозвался Вальтер и сел в постели.
Силы частично вернулись к нему, но он всё ещё чувствовал себя усталым и измождённым. Девушка вошла в комнату и учтиво отвела глаза.
– Вам нужно поесть. Я приготовила ужин.
– Как вас зовут?
– вместо ответа спросил Вальтер.
– Изольда. Изольда Зиверс.
– А я Вальтер фон Дельбрюк.
Изольда накормила его клейкой кашей из кукурузной муки, настолько круто заваренной, что её можно было резать ножом. Вальтер глотал угощение почти не жуя. Зверский голод вернулся к нему и требовательно взалкал, и сколько бы ложек каши не съедал Вальтер, он становился только больше. Изольда с тревогой поглядывала на него, ковыряя свою порцию.
– Попейте.
– Она подставила ему под руку стакан с водой.
– И не спешите так, каша есть ещё.