Когда мы встретимся вновь

Ellada

Спали остальные заключенные, видя свои собственные особенные сны.

И только Крест сидел у двери, глядя в черное небо, в котором горели холодные серебряные звезды, и думал о чем-то своем.

Продолжение следует…

====== Часть 8. Учительница Пати ======

Пати сидела на постели, задумчиво глядя в окно. Прошла неделя с тех пор, как она приехала в дом Пони. Нога почти не болела, но запястье все еще отдавало легкой болью. В течение недели доктор Харрис заходил к ней несколько раз. Осмотрев ее руку вчера, он недовольно поморщился и сказал,

что боль будет беспокоить ее еще долгое время. Пати лишь вздохнула. Она хотела приступить к работе еще неделю назад, но мисс Пони и мисс Рейн категорически ей это запретили.

– Пати, у тебя такие серьезные травмы! – мисс Пони возмущенно всплеснула руками. – О чем ты говоришь?! Что за сумасбродство?! Об этом не может быть и речи!

– Но мне не хочется сидеть без дела, – слабо возразила Пати. – Кроме того, я хотела бы сама содержать себя. Вам и так нелегко приходится. Столько детей, – она сделала попытку возвать к их практичности, но, увы, как она и предполагала, это было абсолютно бесполезно.

– Пати, милая, – тихим голосом, который, тем не менее, прозвучал тверже стали, сказала мисс Рейн. – Доктор Харрис сказал, что тебе нужно, по меньшей мере, неделю быть в полном покое. Прости, но мы не позволим тебе вставать. К тому же, в школе еще идет ремонт. Через неделю все будет закончено, а ты к тому времени поправишься и приступишь к работе.

На это было нечего возразить, и Пати сдалась.

– Хорошо, – прошептала она. – Вы очень добры.

– Ну что ты, милая, – ласково улыбнулась мисс Пони. – Отдыхай.

Вспомнив этот разговор, Пати слабо улыбнулась. Всю неделю она практически не выходила из своей комнаты и большей частью сидела в кресле у окна, глядя на припорошенный снегом лес и обдумывая планы первых занятий, а мисс Пони, мисс Рейн и все дети, возглавляемые любопытным и вездесущим непоседой Дэниэлом, заботливо опекали ее. Вот и сейчас она еще раз быстро пробежала глазами несколько строк, нацарапанных на листке бумаги, и задумчиво погрызла кончик карандаша.

С улицы донесся восторженный писк детей и основательно заглушенный ими мужской голос. Пати уже знала, что это означает. Так здесь встречали только Тома – старого друга Кенди. Они до сих пор так и не были знакомы. У Пати не было возможности даже увидеть его, поскольку ее окна выходили на другую сторону, а Тому, как взрослому молодому человеку, было бы неприлично войти в комнату незнакомой молодой девушки. Но, как уже уяснила Пати, Том был всеобщим любимцем в доме Пони, равно как и безусловно обожаемым другом и идеалом для малыша Дэниэла, который стремился ему во всем подражать и с языка которого не сходило его имя. И не только потому что привозил им продукты с фермы своего приемного отца. Пати улыбнулась.

«Он, должно быть, очень добрый и наверняка прекрасный человек, раз так любит детей. К тому же, он был другом Кенди, а Кенди не стала бы дружить с плохим человеком. Да и дети его так любят. Интересно, какой он? Вот поправлюсь – и тогда, может быть, представится случай».

Пати вернулась к

прерванному занятию, но в этот момент в дверь осторожно постучали, а затем она распахнулась, и в комнату вошла чуть запыхавшаяся, но улыбающаяся привычной ласковой улыбкой матери большого семейства мисс Пони.

– Пати, дорогая.

– Да, мисс Пони? – Пати отложила листок и карандаш.

– Приехал доктор Харрис.

– Правда? Я не слышала, как он подъехал.

– Он приехал вместе с Томом.

– О-у… Тогда понятно, – она слабо рассмеялась. – Дети всегда устраивают такой шум, когда он приезжает, поэтому нет ничего удивительного в том, что я не услышала, что он приехал не один, – пояснила она в ответ на недоуменный взгляд пожилой леди.

На лестнице послышались неторопливые шаги, и в комнату Пати вошел Эдвард Харрис.

– Ну, как наша больная? – осведомился он, направляясь к Пати. – Как вы себя чувствуете, мисс Пати?

Мисс Пони быстро кивнула ему в качестве приветствия и тактично вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

– Прекрасно, доктор. Нога почти не болит, но рука все еще беспокоит. Все, как вы и говорили, – приветливо улыбнулась Пати.

– Ничего, милая. Со временем это пройдет. А теперь давай-ка еще раз осмотрим твои первые боевые раны.

– Первые боевые раны? – удивленно переспросила Пати.

– Ну да, – совершенно серьезно кивнул доктор Харрис. – Когда встретишься со своими учениками, то поймешь, что эти твои травмы – ничто по сравнению с их шалостями!

И он с энтузиазмом и мастерством заправского рассказчика принялся расписывать ей проделки детворы над предыдущими учителями, в то время как тонкие сильные пальцы быстро и ловко ощупывали ее лодыжку и руку. Пати так увлеклась его рассказом, что совершенно не замечала легкой боли, изредка пронзавшей растянутые мышцы и сухожилия, а один раз даже слабо рассмеялась.

– Ну-с, моя милая, – констатировал доктор, выпрямляясь. – Я официально заявляю, что с завтрашнего дня вам разрешается ходить. Кстати, школа готова, и вы можете приступить к работе. С вами желает встретиться мэр Пристон, чтобы оговорить плату.

– Завтра я начну занятия, а после зайду к нему.

– Я передам ему. Ну, мне пора. Том уже ждет. Увидимся с вами в городе, мисс Пати.

– До свидания, доктор. Спасибо вам за помощь.

– Не стоит. В конце концов, это всего лишь моя работа, и я не сделал ничего такого особенного.

Доктор Харрис поднял свой саквояж и вышел из комнаты. Пати проводила его взглядом, а затем откинулась на спинку кресла и радостно вздохнула.

«Господи, неужели завтра я стану настоящей учительницей?! Даже не верится. Наконец-то!!! Если бы только Стир был сейчас со мной».

При воспоминании о любимом Пати снова погрустнела.

«Да ладно тебе, Пати. Нельзя быть такой нюней. Стиру бы это не понравилось. Он не любил плакс. Он любил тех, кто был весел и никогда не унывал. Как Кенди… Стир и Кенди… Нет, я не хочу об этом думать! Не хочу и не буду!»