Когда мы встретимся вновь

Ellada

– Место в аду тебе всегда зарезервировано, – Нил улыбнулся кончиками губ.

– Что верно, то верно.

За этот месяц Нил сильно изменился. Выматывающие тренировки Креста, которому было нечем занять долгие часы вынужденного безделья, при отсутствии нормальной еды сделали свое дело: Нил исхудал, но стал шире в плечах, отчего теперь казался выше, чем был на самом деле. Его движения стали четкими, уверенными, строгими и выдержанными. Можно было сказать, что у него появился свой стиль. Кроме того, Нил научился контролировать свой

вспыльчивый нрав и сохранять спокойствие и выдержку. И стал чем-то неуловимо напоминать Креста.

Иногда Нил задавал себе вопрос: стали ли они друзьями? Ответа на него он не знал. За долгое время плавания, несмотря на отсутствие иного общества, Крест так и не раскрылся. Нил по-прежнему почти ничего не знал о нем, равно как и предпочитал не говорить о себе. Но сердцем он чувствовал, что Крест стал для него очень важен. Этот человек принимал его таким, каким он был. С другой стороны, Элизу он знал с самого детства. Они были очень близки, куда ближе, чем он и Крест, но это не помешало ей предать его самым гнусным способом.

Нил тряхнул головой, пытаясь прогнать ненужные мысли. За это время он как следует познакомился и с остальными заключенными. В какой-то мере они даже стали товарищами, ибо плыли в одной лодке в прямом и переносном смысле слова. И лишь одного человека он по-прежнему не выносил. Этим человеком был Крайтон. Его льстивый взгляд и лизоблюдство перед военными, что следили за ними, вызывали у него чувство презрительной брезгливости…

Нил вышел на свет и жадно вдохнул свежий воздух. Их рядком выпроводили с корабля и заставили выстроиться в шеренгу в стороне. Когда построение закончилось, из черной крытой машины, стоявшей чуть поодаль, вылез высокий худощавый человек, облаченный в военную форму. Он был так худ, что больше походил на ожившую мумию, чем на человека, а его лицо напоминало одновременно тупого хорька и злобную ласку. Чванливо заложив руки за спину, он неторопливо прошелся вдоль шеренги.

– Вы поступаете в мое подчинение на время вашего обучающего периода! – маленькие бегающие водянисто-зеленые глазки скользнули по стоящим перед ним людям с нескрываемым высокомерным презрением. – Моя имя – Девуазье. Майор Девуазье, попрошу запомнить. И обращаться вы ко мне будете именно так!

Добравшись до конца шеренги, он повернул назад, но, поравнявшись с Крестом, остановился.

– Вот ты! – пренебрежительно выплюнул он, злобно сверля взглядом красивое спокойное лицо француза. – Как ко мне следует обращаться?

– Майор Девуазье, – невозмутимо ответил Крест.

Не услышав в его ответе ничего, что могло бы послужить поводом для недовольства, Девуазье разозлился еще сильнее.

– Как ты стоишь, мерзавец!!! – завопил он, едва не сорвавшись на визг. – Да только за это…

Но тут взгляд водянисто-зеленых глазок Девуазье встретился с непроницаемо-пустым черным взглядом Креста. Вздрогнув, майор споткнулся на середине фразы, моментально забыв, что хотел сказать, и растерянно захлопал

глазами, а затем, опомнившись, поспешил дальше.

– Так вот! – наконец снова заговорил он. – Я знаю, что все вы – заключенные, отбросы, которым не нашлось места в приличном обществе! Мы постараемся научить вас чему-нибудь полезному.

– Убивать мы уже умеем, – чуть слышно пробормотал Крест и усмехнулся. – Разве не это нужно на войне?

– Да, именно полезному, – тем временем продолжал Девуазье. – Ваше обучение займет два месяца! Сейчас вы проследуете на вокзал, откуда поездом, а затем маршем будете доставлены к месту обучения. Все ясно?!

Не дожидаясь ответа, Девуазье быстрым шагом направился к своей машине и скрылся внутри.

– Ну, что ж. Надгробное слово сказано, и вот мы – пушечное мясо, – насмешливым шепотом продекламировал Крест на французском языке.

– Так. Заключенных уже вывели. Теперь ваша очередь. По одному, вперед! – скомандовал Пембертон.

Терри стоял у борта и смотрел, как уводят заключенных, одетых в одинаковую серую форму.

«Скоро они тоже станут солдатами. Пойдут под пули. И, может быть, уже никогда не вернутся».

– Грандчестер, тебе особое приглашение?!

Терри вздрогнул и поспешил за остальными. Пембертон пошел следом.

– Скажите, майор, а эти заключенные прямо сейчас отправятся на войну?

– Нет. У них будет так называемое обучение, – горько усмехнулся Пембертон.

По его хмурому виду Терри понял, что старый вояка не одобряет привлечения в армию подобного контингента.

– Обучение? – осторожно уточнил он.

– Если это можно так назвать. Девуазье только кровь им попортит, а научить ничему не сможет. Напыщенный самодур и трус! Поучатся держать в руках винтовку, малость пообстреляются – и в бой.

– Вот так сразу? – изумился Терри.

Майор Пембертон грустно усмехнулся.

– Я ведь уже говорил тебе, Грандчестер, они – пушечное мясо. То, что бросают в авангард. То, что погибает первым.

– Это ужасно.

– Как и вся война.

– Да, но все же… Они тоже люди.

– Не думай об этом, иначе свихнешься. Такова жизнь, мой мальчик. Такова жизнь. И ничего-то с этим не поделаешь. Ваше обучение займет три месяца – это немногим больше. А потом уповай лишь на Господа, да на свою судьбу.

– А кто будет нами командовать?

– Во время обучения – я, а потом вас зачислят в действующие отряды – и в бой! Ну, ладно. Вперед по трапу.

Терри быстро спустился вниз. Их рассадили по машинам, моторы заурчали, и колонна тронулась. Терри бросил последний взгляд на хмурое волнующееся море и застывшую у причала «Леди Агнес».

«Увижу ли я их еще когда-нибудь?»

– Кенди, Жоа, а вы почему еще не на берегу?!

Девушки вздрогнули и обернулись. К ним спешил майор Престон, на лице которого застыло недовольное выражение, а седые брови сурово сошлись над переносицей.