Когда налетел норд-ост
Шрифт:
Как-то Колька спросил у него, не стало ли ему здесь скучно.
— Отстань. — Дмитрий отвернулся.
Колька почему-то вспомнил, как месяц назад ему тоже стало вдруг невыносимо скучно и его потянуло к матери. Он приехал в Адлер и зашел в кафе «Лайнер» — прозрачное, как аквариум, с самолетом на двери, с низенькими удобными столиками. Мать в белом фартуке и наколке принесла ему окрошку и двойную порцию сосисок, потом тайком ткнула шоколадку. Он ел и смотрел и окно, как выключив мощные турбины, идут на посадку серебряные Илы и Ту, как трещат вертолеты. Джубга
Мать подсела к Кольке и молча смотрела, как он с жадностью все поедает. По щеке ее поползли слезы.
— Ты чего, мам?
— Да ничего, так, сынок. Кушай.
Колька насытился и доедал уже без охоты, а шоколадку припрятал на потом.
— Бабушка не обижает?
Колька помедлил с ответом. Ему вдруг захотелось сказать правду.
— Ну чего ж ты молчишь? Говори!
— Не обижает, — подумал и добавил: — Чего ж говорить…
Ему вдруг наскучила вся его прошлая жизнь с беготней по пляжам, со всеми бабкиными клиентами, с ежедневным сбиванием ящиков и продажей кукурузы. Хотелось чего-то другого.
Чего? Этого Колька не знал. Да и Дмитрий не мог помочь — не до него ему сейчас.
Глава 13
ОЖИДАНИЕ
Колька видел, что временами Дмитрий грустил, хотя внешне мало что изменилось в его жизни: по утрам он, как и прежде, делал зарядку у моря, подтрунивал над соседками-студентками, дразнил Тузика. И все-таки что-то ушло от него. Дмитрий вдруг навалился на книги. Он читал запоем. Даже к морю ходил с книгой под мышкой. Морских лыж он не вынимал больше из чехла. Зато достал ружье для подводной охоты и однажды убил около Ежика трех хороших лобанов. Нельзя сказать, что удача особенно обрадовала его.
С безразличным видом вошел он во двор. В одной руке короткое ружье со сверкающим на солнце металлическим прикладом, в другой — рыбины на веревке.
— Где бабка? — спросил он у Кольки.
Бабка как раз выходила из пристройки к летней кухне. Она шла сутулясь, с повязанной шерстяной шалью поясницей.
— Чего тебе?
— Вот, — Дмитрий потряс лобанами. — Пожарь.
— Ох ты, боже мой! — запричитала бабка. — Да где ж я керосину наберусь? Вон куда ходить надо! И масла нет.
— Ох и зловредная же ты! Как только мужик до сих пор не сбежал от тебя.
— Снеси в кафе, подмигни девкам — мигом изжарят.
— А я хочу, чтобы ты… Вон какие наколки на руке. Небось многих мужиков с ума свела?
— Ладно тебе, зубоскал. — В голосе бабки почувствовалась гордость.
— А ну покажи, что за наколки? — Дмитрий потянул ее за руку.
— Не трожь! — Бабка вырвала руку и как-то странно, стыдливо засуетилась, зашмыгала носом. — Что к старухе пристаешь? Молодых вон полон дом.
Дмитрий так и не увидел, что у нее наколото, но Колька-то за многие годы жизни с бабкой успел разглядеть. Там было много любопытных вещей: русалка, голый усатый мужчина, якорь и, конечно, сердце, пронзенное стрелой. Надпись на руке была только одна:
Много раз хотелось Кольке спросить у бабки, что это был за Жорик. Ведь дедушку-то звали Михаилом.
— Да куда теперь молодые, — сказал Дмитрий, — разве сравнишь их с такими, как ты! Небось не один пенсионер из твоих клиентов сох по тебе… Ладно, бабка, я не жмот. Бери одну рыбину себе, остальные жарь.
Бабка быстро протянула руку, и Дмитрий увидел все художества на ее руке.
— Давай уж. Нет житья от вас бедной старухе… Что с тобой поделаешь! Последний керосин дожгу… Колька! — крикнула она вдруг повеселевшим голосом. — Чтобы завтра сбегал с бидоном.
— Сбегаю, — пообещал Колька.
Дмитрий подошел к столу, положил ружье и вытер руки.
— Ну и бабка у тебя! Жизнь идет вперед, а ключи-то все старые, и новых придумывать не нужно…
— А зачем? — сказал Колька и вдруг спросил: — Дядь Дим, сходим еще на ставриду, а? Говорят, пошла уже… Петька взял позавчера восемь килограмм.
— Что за Петька?
— Ну Петр Сергеевич, что на станции. Помните?..
— Это который орал на тебя за опоздание? — спросил Дмитрий. — Сходим, подожди немного. — И ушел в дом.
«Ясное дело, Женьку ждет», — подумал Колька. Обидно только, что Дмитрий часто обходился без него. Зато Андрюшка с Лизкой стали на какое-то время его лучшими друзьями. Теперь они виделись каждый день. Как-то Андрюшка сообщил новость: один отъезжающий так обезденежел, что решил по дешевке продать «Спидолу»: повернул пальцем черное ребристое колесико, по шкале побежала красная риска — и вот тебе любая страна мира от Сочи до Нью-Йорка!
Андрюшка подбивал Кольку вступить с ним в пай и купить «Спидолу», но для этого тайком от бабки надо было продать по двадцать пять копеек двести сорок отборных кукурузин. И Колька понял, что ввязываться в эту авантюру не стоит: не успеют собрать.
— Успеем, — убеждал его Андрюшка. — Может, еще что подвернется вроде дельфина, быстрей дело пойдет…
«Ага, намекает! — подумал Колька. — Уж не хочет ли он меня запугать тем, что расскажет бабке, если я не приму его предложение? Все равно не приму…»
— Да ведь не будет же он ждать, пока мы соберем. Уедет.
— Не кипятись. — Андрюшка отвел его от рукомойника, где стояла бабка, и шепнул на ухо: — У меня есть двадцать пять…
— Где ж ты их достал? — удивился Колька.
— Тт-с-с… Это все равно… У нас ведь, как сказал один отдыхающий, деньги растут на деревьях и выкатываются с галькой на берег… Так давай?
— Нет, — решительно отказался Колька. Ему не хотелось опять развивать бурную торговую деятельность на пляже.
— Нам осталось совсем немного собрать… Моих денег примерно будет две трети, твоих — одна треть, значит, два дня «Спидола» будет у меня и один — у тебя.
— Ну ее к лешему.
Кольку с еще большей силой потянуло к Дмитрию. Он старался чаще попадаться ему на глаза и, когда тот чистил зубы у рукомойника и когда собирался на пляж, при каждом удобном случае обращался к нему с разными предложениями.