Когда ты вернешься ко мне
Шрифт:
– Здесь хорошо, – протянул я. – Действительно хорошо, черт возьми. Как будто я могу просто… дышать полной грудью.
Миллер кивнул.
– И я.
– И я, – отозвался Ронан со своего камня рядом с Миллером.
По дороге я узнал, что Ронан недавно переехал в Санта-Круз из Висконсина, а это означало, что они с Миллером знакомы всего несколько дней, но уже чувствовали себя совершенно непринужденно в обществе друг друга. Я оглядел костер, Хижину, океан и двух друзей, сидящих в дружеском молчании.
У меня есть все деньги мира, но то, чего
– Парни, а вы часто здесь тусуетесь?
– Почти каждый день, – ответил Миллер. – Ты тоже можешь приходить сюда. В любое время. Mi casa es su casa [20] . Правда это не дом. Как сказать по-испански: «Наша дерьмовая хижина – твоя дерьмовая хижина?»
– Nuestra choza de mierda es tu choza de mierda, – быстро ответил я, чтобы скрыть прилив счастья, грозивший превратить меня в безвольную лужицу. Как и Беатрис, порывавшаяся готовить мне ланчи на учебу.
20
Мой дом – твой дом (исп.).
У Миллера брови поползли вверх.
– Ты говоришь по-испански?
– И по-французски. Еще по-итальянски. Немного по-португальски и по-гречески.
– Ты вундеркинд, что ли? – изумился Ронан.
– Так говорят. Мой IQ – сто пятьдесят три.
Миллер недоверчиво присвистнул.
– Кажется, довольно полезные навыки, да?
– Полезные? – он фыркнул. – Все равно что иметь ключ к разгадке жизни.
– Если бы, – вздохнул я, наслаждаясь тем, как легко у меня завязывался разговор с этими парнями. – По моему опыту это означает лишь, что бесконечные мысли в голове могут мучить меня более изощренным способом сразу на нескольких языках.
Повисло короткое молчание, и я затаил дыхание, ожидая насмешек или того, что меня вышвырнут со своего пляжа.
– Итак, – наконец отозвался Миллер. – Мне направлять тебе свои домашние задания по электронной почте или предпочитаешь бумажную версию?
Меня наполнило теплом.
– Без шансов, Стрэттон.
– Да, здесь просто идеально, черт возьми, – воскликнул я через несколько минут. – Как будто мы на краю света и никто не может нас тут достать.
– Ага, – согласился Миллер, а Ронан кивнул.
Я сделал глубокий вдох. Терять нечего. Была не была.
– Я гей, – выпалил я. – Просто хочу сразу все прояснить. На случай, если это не было очевидным. Проблемы возникнут?
Брови Миллера сошлись на переносице.
– Нет. С чего бы?
– Спроси моего отца, – ответил я, и в моей груди зародилась надежда. Я посмотрел на Ронана.
– А как насчет тебя?
Ронан допил остатки своего пива и отбросил бутылку в сторону.
– Нет, я не гей.
Мы с Миллером обменялись взглядами и взорвались диким хохотом. Настолько неукротимым, что можно смеяться, пока не забудешь, что собственно тебя так рассмешило. Именно такие мгновения моментально укрепляют дружеские отношения. Теплый воздушный шар внутри
– Ты сумасшедший ублюдок, знаешь об этом? – продолжая смеяться, сказал мне Миллер.
– Так меня и называют.
– Знаешь, ты ведь мог быть с ними. Среди популярных учеников.
– Зачем, если намного веселее над ними издеваться?
– Веселее, – повторил Ронан, не сводя глаз с ревущего пламени. – Так вот ради чего было все это дерьмо с Фрэнки? Ради Веселья?
– Я сделал это, чтобы застать его врасплох, – солгал я. – Вот и все.
На их лицах отразилось одинаковое выражение сомнения и беспокойства, но они не стали давить, и я понял, что один из ключевых принципов их дружбы – предоставление друг другу пространства.
– Откуда ты? – спросил Миллер через некоторое время.
– Из Преисподней. Сиэтл, – уточнил я. – Хотя не сам Сиэтл был адом, только дом моих родителей. Сейчас я живу со своими тетей и дядей. У них здесь загородный особняк, в районе Сибрайт, но они поживут в нем год, пока я не окончу школу.
– Зачем вообще утруждать себя школой? – поинтересовался Миллер. – С таким IQ, как у тебя, разве ты не должен лечить рак или создавать роботов в Массачусетском технологическом институте?
– Медицина требует дисциплины. У меня ее нет.
– А чем ты хочешь заниматься?
– Стать писателем, – ответил я, потирая испачканные чернилами пальцы. – Не знаю, смогу ли я в этом преуспеть.
– Почему бы и нет? Ты достаточно умен.
– Запредельный IQ означает, что я легко владею языком и словами, но это не гарантирует, что они будут задевать души. – Я повернулся к Миллеру. – Как твоя музыка. Она была от всего сердца. Когда я научусь писать так, как ты играешь, мой друг, вот тогда я буду называть себя писателем.
Он, казалось, был сильно удивлен комплиментом и не знал, что с ним делать. Но я усвоил здешние правила и не настаивал.
С Ривером я должен был поступить так же.
– Тебе оставался всего год старшей школы, – наконец выдал Миллер. – Зачем уезжать?
– За меня все решили. После второго года старшей школы мой отец устроил мне небольшую поездку в глушь.
– Ты имеешь в виду лагерь?
– Конечно, – ответил я, чувствуя, как рот наполнился горечью. – Лагерь. Этот тур подразумевал год в Швейцарии. В Лечебнице дю Лак Леман. Для нас с вами это Женевское озеро.
– Лечебница?..
– Дурка. Сумасшедший дом. Психиатрическая лечебница. Как хотите называйте.
Он отвел взгляд.
– Господи…
– Насколько я могу судить, никакого Господа нет, – грустно возразил я. – Поверь мне. Я проверял.
Наступило еще несколько мгновений тишины, и я забеспокоился, что был слишком откровенен для такой ночи, как эта. Затем Ронан, который некоторое время молчал, разжег огонь сильнее, выстрелив в него из бутылки с бензином.
– Наверное, тот лагерь посреди дикой природы был просто убойным местечком.