Колдовской отведай плод
Шрифт:
— Прошу любить и жаловать, это миста Ариенна.
— Всем радоваться! — сказала Ариенна таким тоном, будто не пожелала, а повелела.
Ну вот чего я так реагирую? Хочется Гвейну с ней любезничать — пусть его. А я лучше пообедаю.
Увы, когда я повернулась к пирогу, то увидела лишь пустую тарелку. Гости, сообразив, что только им и можно утолить голод, мигом расхватали все кусочки. Пришлось давиться мочениками.
— А что, любезный, мы так и будем сидеть на яблочной диете? — осведомилась Аквинтия.
— По завету бывшего хозяина —
Крадиф радостно заржал:
— О, да, помню, помню знаменитые папочкины вирши! Сумеете продолжить, Сварт? Нет? Жди еще хоть сотню лет, больше жрачки в замке нет! Кто автор, знаете? Между прочим, я! Всего две строчки, а сколько я за них получил!
Он принялся загибать пальцы:
— Хорошую порку, десять дней изоляции и лишение десерта до окончания отсидки… простите, до конца усыновления.
— Вы были очень талантливым ребенком, мист Крадиф, — сдержанно ответил садовник, глядя в сторону.
Крадиф, заметив внимание гостей к своей персоне, с воодушевлением подтвердил:
— Без вопросов! Весьма способным. Любил и уважал каждый, даже самый зряшный артефакт. Но папенька, увы, не оценил мои способности. Однажды, уже став взрослым, я решил освежить, так сказать, детские воспоминания и приперся в гости. Дражайший родитель устроил мне теплый прием. На радостях закидал яблоками, едва блудный сын приблизился к воротам.
Мы с Гвейном обменялись быстрыми взглядами. Вот и еще один бедолага, пострадавший от грымзика. Значит, хозяин нечисти — все-таки Макер-тот. Не уверена, что создатель, но приказы отдавал, несомненно, бывший хозяин замка. Он же поддерживал стража в работоспособном состоянии.
Однако со смерти Макер-тота прошло довольно много времени. И ушач, не подкармливаемый магическим порошком, должен был давно развеяться. Значит, кто-то его подпитывает.
Но кто?
— Я аж прослезился от умиления, — продолжал Крадиф. — Наверное, мне надлежало слопать весь обрушившийся на мою голову урожай, а остатки распродать тукумукцам. Как вы считаете?
— Считаем, вы получили по заслугам, — проскрипела Аквинтия. — К человеку, посвятившему ребенку три года жизни, надлежит относиться с должным уважением.
— Кто посвятил три года ребенку? — захлопал глазами Крадиф. — О каком святом человеке вы говорите? Единственный контакт, который у нас был — это когда его хлыст охаживал мою задницу. А собственно воспитание он поручил пришлой няньке. Папочка даже свою жену к детям не подпускал. Ну, подтвердите, Сварт!
— Я не вмешивался в отношения отцов и детей, — Сварт упорно смотрел в сторону. — И не имею права обсуждать и осуждать кого бы то ни было.
— А зря не вмешивались! — укоризненно сказала Аквинтия. — Если бы мальчишку пороли ежедневно, глядишь, он не вырос бы таким отщепенцем. Стыдитесь, юноша! Ведь вас включили в наследство!
— Лишь на правах младшего ребенка. Одна вещица на выбор. Неслыханная щедрость, не находите? Да я, глядишь, озолочусь.
— Смотря
— Пусть выберет себе хлыст, — посоветовала дама. — И повесит над кроватью! Как напоминание о любимом папочке.
— Я найду ему более достойное применение, не сомневайтесь, — отрезал парень. — Я бы и замку нашел хорошее применение. Организовал бы здесь приют для сирых и убогих. Шучу, шучу, не смотрите, Сварт, так осуждающе. Я бы продолжил дело папочки в лучших традициях злобного колдуна. Интересно, как он дослужился до Магистра Ордена?
— Какого Ордена? — вскинулась Аквинтия.
— А что, тут еще кто-то не знает? — изумился Крадиф. — Ну, как же, как же. Ордена Святого Улии, конечно.
— Во времена безмагии? — спросила Ариенна. — Неужели и тогда Магистром был мист Макер-тот?
— Вот, — сказал Крадиф, обводя присутствующих взглядом, — вот перед нами истинное папопочитание. Называть отца полным именем — верх воспитанности. Остальные-то детки иначе как тираном его не называли. Сколько раз он тебя порол, прежде чем ты перестала заикаться и выучила, как его зовут, а?
— Он никогда меня не порол, — торжественно произнесла Ариенна. — Даже пальцем не притронулся.
Сварт издал невнятный звук, что-то вроде хмыканья.
— Кого ты хочешь обмануть? — хохотнул Крадиф. — Это чудовище, да будет тебе известно, даже родного ребенка услало с глаз долой. Никто, кстати, не знает, что впоследствии сталось с бедным дитятком? Все, надеюсь, слышали, о поправке к закону о наследстве, принятом буквально на днях Сходом магов-придурков? Нет? Что ж, придется просветить. Да будет вам известно, родной ребенок, буде у покойника таковой имелся, может потребовать любую — вы слышите — любую долю наследства. Тем самым Сход удовлетворил хотя бы частично требования этих идиотов одноотцовцев. Чтобы те не так громко орали под окнами палаты Схода и не мешали магам спать на заседаниях.
— Безобразие! — возмутилась Ариенна. — То есть, родной ребенок может забрать себе все наследство, в том числе и нашу часть? Неслыханно!
— Еще как слыханно, — сказал Крадиф. — И мне бы не хотелось, чтобы родной отпрыск папаши заявился к шапочному разбору и потребовал свою долю.
— У него был ребенок? — изумленно воскликнула Ариенна. — Родной?
Крадиф скорчил презрительно-жалостливую гримасу:
— Ой, ой. Поглядите-ка на нее. А то она не знала. У тебя мозги отшибло, сестричка, да? Все об этом знали. Конечно, был.
— Но это невозможно, — сказал Гвейн. — Маги не способны иметь детей.
И вопросительно глянул на меня — хорошо ли, мол, понял ночную лекцию. Я кивнула — все правильно.
— А это еще что за знаток? — спросил Крадиф, кивая на Гвейна. — Тоже отпрыск нашего папеньки? Что-то я такого не припомню. Хотя… дайте-ка подумать. У папы, кажется, был один сыночек, не включенный в наследство. Это он? А если нет, почему он присутствует на семейном обеде, да еще вмешивается в приватные разговоры?