Колдовской отведай плод
Шрифт:
Я накинула халат и закусила губу, чтобы прекратить хихикать. Открыла дверь. Взгляд Гвейна был чист и незамутнен. Хорошо, не будем акцентироваться на скользких моментах. Чтобы скрыть смущение, схватила на руки кота, который тут же стал обтирать об меня башку. Сказала:
— Кстати, рукопись Утяма содержит много интересного. Я как раз дошла до кинжалов. Хочешь ознакомиться?
Гвейн кивнул. Я свалила недовольно мякнувшего кота на кровать и вернулась в ванную. И ахнула.
Вздремнув во время водной процедуры, я выпустила книгу из
Опустившись на пол ванной, я расправляла мокрые листочки. Дура набитая, идиотка. У себя в музее трясусь над каждым артефактом, а тут загубила такой ценный документ! Гвейн тихо постучал, потом приоткрыл дверь и, не заглядывая, спросил, можно ли ему зайти или я в таком виде, что лучше подождать.
— Лучше меня убить, — мрачно ответила я. — Я как раз в таком виде. Вернее, состоянии.
Дверь распахнулась рывком.
— Что случилось? — в его голосе слышалась тревога.
— Вот, — я потрясла выстиранной рукописью. Темные брызги полетели во все стороны, попав на мой светлый в цветочек халат и на его белую рубаху.
— Решила окропить меня святой водой? — озадаченно спросил Гвейн.
— Рукопись пропала! Я уронила ее в ванну!
Он взял у меня из рук книгу, поворошил страницы и недоуменно спросил:
— Уронила в ванну? И именно поэтому смеялась?
— Конечно, не поэтому, — прорычала я.
— Тогда я не понимаю… — он и вправду не понимал. — Зачем ты ее уронила?
— Что значит — зачем? Низачем. Случайно. Потому что спала! В ванной! Представляешь? Заснула как идиотка. И позволила книге вымыться. Смыть с себя все записи мага Утряма! — Я часто-часто заморгала, чтобы прогнать слезы. Шмыгнула носом. — Даже не представляю, как буду оправдываться перед Данни. И как теперь восстановить записи.
Гвейн уставился на меня, потом перевел взгляд на книгу:
— По-моему, они сами прекрасно восстанавливаются.
— Что?!
Подскочив, я уставилась на мокрые страницы. На них медленно, будто нехотя, проявлялись слова. Нет, сперва стали появляться отдельные буквы, символы, которые постепенно складывались в текст.
— Но… это совсем не то, что здесь было, — пробормотала я.
— Ты уверена? — Левая бровь Гвейна вопросительно поднялась. — Может, просто не дошла до этого места?
Лихорадочно пролистав уже прочитанные страницы и узрев на них незнакомые строки, я покачала головой:
— Нет, это что-то другое. Во-первых, те записи были сделаны черными чернилами, а эти почему-то красные. Во-вторых, тут какие-то формулы, а там не было ни одной. И вот эти строки мне тоже незнакомы: «Когда задремлет старый сад, под яблоней отыщешь клад».
— Интересно, —
— По-моему, ничего интересного. Дурацкие стишки.
— Я не столько про стишки, сколько про способ подачи материала.
— Способ подачи? Ты вот про эти строки? И что тебе показалось интересным? Красные чернила?
— И они тоже. По какой-то причине автор… как его?
— Маг Утрям, — подсказала я.
— Да, он. Написал жития Святых поддержек…
— Подпор! Неужели так трудно запомнить?
— Извини, если невольно оскорбит тебя в твоих лучших религиозных чувствах. Конечно, Подпор. Итак, он запечатлел жития смываемыми чернилами, но перед этим те же самые листы исписал симпатическими.
— Какими?
— Ты не знаешь что такое симпатические чернила? Они как правило незаметны и проявляются под воздействием определенного вещества. В нашем случае — воды. Обычно ими записывали страшные тайны, предназначенные только для одного адресата. Или для узкого круга людей. Как полагаешь, зачем это сделал наш незнакомый маг? Что такого в этих стишках, если на них пришлось переводить драгоценные чернила?
— Понятия не имею.
— Тогда давай дадим книге высохнуть, а потом вместе ознакомимся с ее содержимым. Может, появятся какие-то разъяснения.
Ничего другого не оставалось. Мы вернулись в комнату, где Гвейн положил книгу на подоконник.
Я выглянула наружу. Под окном росли яблони. Много яблонь. Стройными рядами они уходили вдаль, ветви их гнулись под тяжелыми плодами, некоторые почти касались земли.
Под яблоней отыщешь клад.
Дурацкие стишки.
Интересно, под какой именно? И почему лишь когда сад задремлет?
Кстати, а когда он задремлет?
— Возможно, зимой, — сказал Гвейн.
— Ты что, читаешь мои мысли? — недоуменно посмотрела я него.
— Да какое там чтение. Просто смотрю туда же, куда и ты. И сопоставляю с только что прочитанным. Со стишками. Когда задремлет старый сад? Кстати, он ведь достаточно стар, так? Ну, и когда? Скорее всего, зимой. Или осенью.
— Так сейчас и есть осень.
Я жадно вглядывалась в ряды деревьев, пытаясь угадать, под какой именно яблоней следовало искать клад.
— Может, его уже давным-давно отыскали, — предположил Гвейн.
— Может — вздохнула я. — Но помечтать-то можно.
Глава 12. Неприятность с Ариенной. Ужин, стихи, вечерняя прогулка
— Позолоти ручку, всю правду скажу!
А случится у тебя роман с человеком,
которого ты никогда не увидишь!
— Это как?
— Ну… ослепнешь, например.
(Из сеанса гадания)
Стоящая на комоде лампа разразилась звонкими переливами. Я взглянула на высветившийся номер. Вызывала Данни.
— Клад под яблоней? — недоуменно спросила она. — Вы чем там вообще занимаетесь?