Колесо в заброшенном парке
Шрифт:
Добрыня опустил глаза.
— Мы играли… То есть не совсем.
— С кем? — осторожно поинтересовался батюшка.
— С другом… — Добрыня вздохнул. — Мы поехали посмотреть, что тут… в этом Манихино. Ну, интересно стало. А потом…
Он хотел сказать «поссорились», но язык не повернулся. А подходящие слова что-то не находились.
— Потом… В общем, я ушел. Так получилось…
Отец Леонид понимающе кивнул.
— Я сел на электричку, проехал одну остановку. Увидел парк. Ну, там когда-то карусели были, а теперь нет. Почти все сломали.
Батюшка покачал головой.
— Не хвалят это место… И что же дальше?
— Да ничего… Залез наверх.
— На колесо?!
— А что такого? — сказал Добрыня с легким вызовом. — Мне это раз плюнуть.
Отец Леонид от души рассмеялся.
— Ну, раз ты такой альпинист… А потом?
— Да сам не понимаю… По парку еще походил. Старые карусели посмотрел. Качели… А когда на платформу вышел, оказалось, что последняя электричка уже ушла.
Батюшка вздохнул и перекрестился.
— В первом часу ночи, в заброшенном парке… Слава Богу, ничего с тобой не случилось.
— Ага…
Отец Леонид включил радиотелефон, протянул Добрыне и тот набрал номер. Затем взял у него трубку.
— Как маму зовут?
— Татьяна Владимировна.
— Алло! Добрый вечер, Татьяна Владимировна. Точнее, уже доброй ночи. Вас беспокоит священник Леонид Романов, настоятель храма войсковой части… Что? Я как раз по этому поводу и звоню. С Доброславом все в порядке. Просто они с другом заехали на электричке в Манихино, заигрались и не заметили, что уже поздно. Да. Сейчас ведь поздно темнеет. Его привели ко мне охранники с моста. Как вы сказали? Простите, но ведь мальчику надо где-то переночевать! Да, конечно… — он протянул трубку Добрыне, — побеседуй с мамой.
— Ма… Это я. Ты не волнуйся, ладно? Ма, ну прости… так получилось. Я сам не знаю. Случайно… Не, ну правда случайно. Хорошо. Да хоть ремнем… Ну, мам… Я больше не буду. Честно… Честно-честно… Хорошо. Сейчас. — Добрыня передал трубку отцу Леониду.
— Да? Да, конечно. Ро-ма-нов. Да, как царя. Пожалуйста, запишите мой номер телефона — вы можете в любой момент перезвонить сюда и убедиться, что с вашим сыном ничего не случилось. А завтра утром я лично отвезу его на машине в город. Телефон… Записали? Конечно, не волнуйтесь. Ложитесь спать. Завтра утром он сам вам позвонит перед выездом. До свидания. Спокойной ночи.
Отец Леонид нажал кнопку отключения и положил трубку на стол.
— Ну вот и все. Кажется, одну проблему мы решили.
— Аминь! — донеслось из клетки.
Добрыня хихикнул. Отец Леонид улыбнулся в усы:
— Вот что значит вырасти в среде просвещенного русского духовенства. Спи, пересмешник!
Он встал, подошел к клетке и стал накрывать ее темным покрывалом с золотистыми парчовыми узорами.
— Почто затворяша? — поинтересовался Рикардо.
— Поелику ночь наступиша! — ответил отец Леонид, расправляя складки покрывала. — И нечего изображать из себя попугая Ивана Грозного.
Рикардо
— Вот так-то лучше!
Вскоре на столе весело гремел блестящий электрический самовар и красовались стаканы в мельхиоровых подстаканниках. Тут же стояла банка сгущенки и тарелка с ломтями свежего белого хлеба.
— Значит, гуляли…
— Ага…
— По старым шпалам?
— Да… как вы догадались?..
— И поссорились?
— Нет… То есть да. Это я виноват, — вздохнул Добрыня.
— Виноват? — строго переспросил отец Леонид.
— Мне так кажется… да. Виноват. Хотя я вообще не понимаю, зачем я ему… Читал мало. По-итальянски не шпрехаю. Отца нет…
Добрыня отвернулся.
Отец Леонид помолчал, погладил бороду.
— Все-таки, если я правильно тебя понял, дело здесь не только, точнее, не столько в языковом барьере имени Патриса Лумумбы. И не в том, что у него есть папа. Ведь люди дружат и любят не «за…», а «несмотря на…» Ведь так? — он внимательно смотрел на Добрыню.
— Несмотря на что?
— Да на что угодно! Ведь не в недостатках дело, если люди привязаны друг к другу. Вот только обиды воспринимаются больнее, от этого уж никуда не деться.
Добрыня вздохнул.
— Я обиделся из-за ерунды и бросил его. А нам сейчас нельзя расставаться.
— Почему?
— За нами охотятся.
— Да Бог с тобой… — не поверил отец Леонид. — Кому ж вы нужны?..
— Ну вот… и вы не верите…
— Согласись, сын мой, трудно поверить, что кто-то охотится за двумя ребятами, — спокойно ответил отец Леонид, — к тому же если они вдвоем разгуливают по заброшенным рельсам. Сам посуди, ничего не стоит вас изловить… Ты сам поверил бы такому рассказу?
— Им нужен этот… койво… Но они не знают, кто из нас… и следят, следят…
— Койво? — насторожился отец Леонид.
— Да… и следят. Вы понимаете, за каждым шагом следят! — Добрыня сорвался на крик. Он сам не понимал, как это вырвалось у него и почему он выложил свое сокровенное первому встречному незнакомому священнику. Правда, надо признать, встречались они ему не так часто. Если уж быть совсем честным, то до сих пор не встречались вовсе.
— Я слышал слово «койво»… дай Бог памяти… году этак в шестьдесят восьмом. Отец Пафнутий, Царствие ему Небесное, говорил что-то о… Так, кажется, называли детей с необычными способностями…
— Экстрасенсорными? — спросил Добрыня. Сказать, что он был удивлен, значило не сказать ничего. Он и не думал, что отец Леонид воспримет его слова серьезно, а уж тем более даст объяснение непонятному слову «койво».
— Я не люблю слово «экстрасенс». В нем есть что-то от колдовства. А мы ведь с тобой образованные люди и в колдовство не верим? — Отец Леонид улыбнулся и потрепал Добрыню по плечу.
— Это вы-то не верите в колдовство? — Добрыня еле удержался, чтобы не присвистнуть.
— Хорошего же ты мнения о русском православном духовенстве, — пробасил отец Леонид.